Дикая роза - Анита Миллз

Она не могла не признать, что Хэп – мужчина довольно привлекательный. Вопреки всему тому, что она о нем слышала и читала, он оказался далеко не таким необузданным и неотесанным, каким его изображали. И он так легко располагал к себе, что трудно было представить его человеком опасным, хотя, по всей видимости, таковым он и был. Как это он сказал о себе?

Если необходимо, я становлюсь таким же беспощадным, хитрым и напористым, как мой противник. И я никогда не был трусом. Если я берусь за какое-то дело, то всегда довожу его до конца.

Эти слова беспрестанно звучали в ее голове, успокаивая ее, убеждая в том, что сама судьба снова привела его к ней, чтобы он помог. Он вынослив, смел и хорошо знает эти места. Если ей и суждено когда-нибудь найти Сюзанну, то Хэп – ее единственная и последняя надежда. Интересно, что сказал бы по этому поводу Итан? Впрочем, мог ли он предполагать, что с ней случится нечто подобное – человек, живший надеждами на будущее, которое для него так и не наступило?

Итан… Целых три с половиной года отделяло ее от того рокового дня, когда он ушел из жизни, и чем больше проходило времени, тем труднее становилось вызвать в памяти его образ. После возвращения домой ей поначалу стоило больших усилий заставить себя ложиться в кровать, в которой они с Итаном провели столько счастливых ночей, но за три месяца она привыкла и делала это достаточно спокойно. И она была рада этому, потому что надо же как-то жить дальше. Каждый раз, когда ей снилось, будто он лежит рядом с ней и им вместе так хорошо, сладостное томление неизменно переходило в ужас, ибо сразу же вслед за этим над ней всплывало жутко размалеванное лицо Ветвистого Дуба. И она просыпалась в холодном поту, разбуженная собственным криком.

Она оглянулась вокруг, сожалея о том, что оказалась такой трусихой и не отважилась войти в магазин Бьюлла с высоко поднятой головой. А теперь вынуждена сидеть на этом сонном, пыльном перекрестке и предаваться досужим размышлениям.

И вдруг она обратила внимание на плоский прямоугольный предмет, очень похожий на блокнот, выглядывавший из-под сиденья Хэпа Уокера. Движимая любопытством и найдя оправдание в том, что Хэп не прилагал особых усилий, чтобы спрятать этот блокнот, она извлекла его оттуда и открыла первую страницу. Там было что-то написано типично мужским и не очень разборчивым почерком. Не долго думая, она начала читать и сразу же поняла, что автором этих строк является Хэп.

Я появился на свет 4 июля 1836 года в городке Париже (теперь в штате Техас), неподалеку от того места, где сливаются реки Салфер и Ред, будучи младшим из пяти сыновей, рожденных от Генри Уагнона Уокера, который в разные периоды своей жизни был землемером, воином-патриотом, сражавшимся за независимость Техаса, проповедником и трудягой-фермером, и от его супруги, Ханны Гудвин Уокер, школьной учительницы из восточного Теннесси. Она делала все возможное, чтобы привить мне любовь к книгам, по-видимому, надеясь, что я буду изучать право или стану врачом, в то время как отец хотел, чтобы я стал баптистским проповедником. Однако я рано понял, что не предназначен для жизни священника.

Я был самым необузданным из пятерых детей и рос буяном и хулиганом, так что отец даже почувствовал облегчение, когда в 1853 году я сбежал из дома, чтобы присоединиться к техасским рейнджерам. Думаю, он понимал, что в ином случае меня бы в конце концов повесили как отпетого бандита и разбойника. Мама плакала, когда я уехал, и, мне кажется, так и не простила выбор такого, на ее взгляд, недостойного занятия.

Но мне была по душе свобода, которую давала жизнь рейнджера. В те далекие дни индейцы, особенно команчи, кайова, апачи племени липан, апачи племени мескалеро, кикапу и тонкава, совершали набеги по всему Техасу, грабя и убивая мирных жителей, а затем исчезая в направлении Льяно, штата Нью-Мексико или на территории самой Мексики. Хотя известны случаи, когда индейцы тонкава съедали своих врагов, я все-таки должен сказать, что самыми подлыми и коварными, как показал мой личный опыт, были и остаются команчи.

Повествование на этом обрывалось, а внизу значилась дата. Если это начало письма, то, судя по всему, ему предстоит быть очень длинным. Творение Хэпа показалось ей чрезвычайно любопытным, но самым поразительным было то, что во всем тексте она не нашла ни единой ошибки. Что касается стиля, то, несмотря на некоторые длинноты, он был таким же безупречным. Не могло быть сомнений, что Хэп Уокер, какой бы простецкий вид он на себя ни напускал, был много грамотнее, чем большинство техасцев. По всей вероятности, подумала она, за это он должен быть благодарен своей матери.

Все же ей было стыдно, что она прочитала записи без разрешения. Она аккуратно положила блокнот на место и, покорно вздохнув, приготовилась ждать под раскидистым дубом по меньшей мере еще полчаса. Вот только бы Лейк Бьюлл не стал затевать с Хэпом ссору.

– Хотите что-нибудь купить? – спросил Бьюлл.

– Угу.

Хэп достал составленный Энни список и, отметив карандашом примерно три четверти из того, что там значилось, протянул бумажку через прилавок:

– Что-нибудь из этого есть?

Человек за прилавком пробежал список глазами и ответил:

– Кое-что. Фляги, мука, но только расфасованная по двадцать фунтов, вяленое бизонье мясо в парафине, соль, кофе. Оловянных тарелок у меня нет. Кукурузной муки сейчас тоже нет – закончилась. А виски не нужно?

– Нет.

Бьюлл почесал в затылке:

– Так, погодите – может, с кукурузной мукой что-то получится. Джек! – крикнул он. – У того мексиканца не осталось кукурузной муки?

Несколько человек, с виду ковбоев, подняли глаза от карт, и один из них, прихлопнув и раздавив на столе муху, ответил:

– Не-а. Лейк, ты бы что-то сделал с этими чертовыми мухами. У тебя развелось их целое стадо, и каждая размером с корову.

Хлопнула входная дверь, и в магазин неторопливой ленивой походкой вошел человек, одетый в кожу.

– Эй, Лейк, никогда не догадаешься, кого я сейчас видел на улице! Похоже, сюда пожаловала твоя красотка.

– Какая красотка?

– Ну, ты даешь! Вдовушка Брайс, кто же еще!

Хэпу не понравилось, как он это сказал.

– Эта леди со мной, – проговорил он ровным голосом.

– Леди?! – презрительно фыркнул Бьюлл. – Да какая она к черту леди, мистер! Энни Брайс, к вашему сведению, – всего лишь команчская подстилка, вот кто она.

Это заявление присутствующие встретили одобрительными смешками.

– Если хотите знать, – не унимался Бьюлл, – любой может выйти сейчас к ней на улицу с бутылкой дешевого виски, и она как миленькая…

Обрушившийся на него удар был настолько сильным и неожиданным, что голова его резко мотнулась, и он, потеряв равновесие, отлетел назад, сбив полку с консервными банками. Какое-то время он недоуменно таращился перед собой, затем лицо его побагровело, и он, заорав: «Ах ты, подонок хромоногий! Я покажу тебе, как поднимать руку на Лейка Бьюлла!» – рванулся к прилавку, перемахнул через него и ринулся, словно разъяренный бык, на Хэпа, занеся для удара громадный кулачище. Но тот увернулся.