От «Барбароссы» до «Терминала»: Взгляд с Запада - Базиль Гарт

23 января русские танки ворвались в Гумрак, и укрывшиеся в руинах Сталинграда немцы, за исключением горстки нацистских фанатиков, поняли, что этот город станет их могилой. Брошенные на произвол судьбы, они изливали свою бессильную ярость в письмах. Один из последних самолетов, вылетевших из «котла», привез семь мешков писем, написанных на туалетной бумаге, картах — на всем, что годилось для письма.

В Таганроге немецкие цензоры просмотрели письма, соответственно рассортировали их по категориям и направили доклад в Берлин, где министр пропаганды Геббельс ознакомился с их анализом:

1. В пользу того, как осуществляется руководство войной, — 2,1 процента.

2. Сомневаются — 4,4 процента.

3. Настроены скептически и критикуют — 57,1 процента.

4. Активно против — 3,4 процента.

5. Не составили мнения, безразличны — 33 процента.

Почти двое из трех писавших теперь выражали острое недовольство Гитлером и верховным главнокомандованием вермахта. Опасаясь воздействия этих писем на население, Геббельс приказал их уничтожить.

26 января 1943 года к северо-западу от Мамаева кургана в районе рабочего поселка «Красный Октябрь» танки 65-й армии генерала Батова и передовые подразделения 21-й армии, сломив разрозненные очаги сопротивления немцев, соединились с частями 13-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора А. Родимцева. Окруженная в Сталинграде немецкая группировка была разрезана на две части. В этот день впервые с 10 сентября 1942 года, то есть через 138 дней, дивизии Василия Чуйкова, сражавшиеся внутри Сталинграда, вступили в непосредственный контакт с другими советскими армиями.

Родимцев, с ходу бросивший свою дивизию в бой 14 сентября, чтобы остановить немцев между Мамаевым курганом и устьем Царицы, увидел командира батальона Усенко и закричал: «Передайте своему командиру, что у нас сегодня счастливый день!..» Более 8 тысяч гвардейцев его дивизии погибли за последние четыре месяца. Заключив друг друга в объятия, генерал и капитан не могли сдержать слез.

Несколько часов спустя штаб 6-й армии перебрался в подвал универмага. От окружавших площадь зданий остались одни остовы — без окон, с зияющими пробоинами. Дома, в которых находились редакция газеты «Сталинградская правда», городской Совет и почтамт, сгорели. Театр лежал в руинах.

Паулюс прошел мимо разбитых зданий и спустился вниз в подвал универмага, где ранее находился склад. Пока его адъютанты оборудовали пункт радиосвязи для последних переговоров с Манштейном, генерал-полковник зашел в отгороженную для него зелеными шторами крошечную комнату, где стояли стул и койка. Тусклый свет из зарешеченного окна падал на его исхудавшее, небритое лицо.

Позднее в этот же день к нему в комнату ворвался начальник штаба генерал-лейтенант Артур Шмидт и заявил: «14-й танковый корпус помышляет о капитуляции. Мюллер (начальник штаба 14-го корпуса. — У. К.) говорит, что силы солдат на исходе и у них не осталось боеприпасов. Я сказал ему, что состояние войск нам известно, но приказ продолжать боевые действия по-прежнему остается в силе и о капитуляции не может быть и речи. Тем не менее, на мой взгляд, вы должны встретиться с этими генералами и поговорить с ними».

28 января русские рассекли окруженные немецкие войска на три части: 11-й корпус был изолирован в районе Тракторного завода, 8-й и 5-й корпуса — к западу от Мамаева кургана, а остатки 14-го и 4-го корпусов — в центральной части города вокруг универмага.

Из окна подвала по соседству с универмагом сидевший за пулеметом унтер-офицер Альберт Пфлюгер смотрел на возвышавшийся на перекрестке улиц фонтан. На протяжении многих дней фонтан был центральным пунктом ожесточенной перестрелки. Пфлюгер убил нескольких русских, пытавшихся подобраться к фонтану. Здесь же лежали трупы немецких солдат, сраженных пулями, когда они пробовали проползти по льду к фонтану и набрать воды в пустые фляги.

Для него война свелась к схваткам за глоток воды, и Пфлюгер был готов сдаться в плен. Но сперва ему хотелось услышать речь Адольфа Гитлера 30 января, посвященную десятой годовщине «третьего рейха». В полдень он вместе с другими солдатами подошел к радиоприемнику и ждал, когда голос фюрера зазвучит в подвале. Но диктор объявил, что вместо фюрера выступит Герман Геринг.

Рейхсмаршал и на этот раз выступил в своей обычной напыщенной манере: «…то, что совершил наш фюрер, — это подвиг Геракла… из бесформенной массы, людской массы… он выковал нацию, прочную как сталь. Враг силен, но немецкий солдат стал еще более закаленным… Мы отобрали у русских уголь и железо, а без них они не могут производить оружие в массовом количестве… Над всеми этими гигантскими сражениями как колоссальный монумент высится Сталинград… Настанет день, когда эта битва получит признание как величайшее сражение в нашей истории, битва героев… Это легендарная поэма о героической, не имевшей себе равных борьбе, борьбе Нибелунгов. Они тоже сражались до конца…»

Солдаты застонали, кто-то пустил отборное проклятие по адресу «толстяка» в Берлине.

Геринг продолжал: «…мои солдаты, тысячи лет назад небольшой горный перевал в Греции защищал с тремя сотнями солдат необыкновенно мужественный и храбрый человек — царь Леонид и его триста спартанцев… Затем пал последний из них… и сейчас осталась только надпись: “Спутник, если случится тебе посетить Спарту, скажи спартанцам, что ты нашел нас павшими здесь, как велел нам долг…” Когда-нибудь люди прочтут: “Если ты приедешь в Германию, скажи немцам, что ты видел нас павшими в Сталинграде, как велел нам долг…”»

Внезапно Пфлюгеру и тысячам других немецких солдат, слушавших эту речь у радиоприемников, стало ясно, что Гитлер уже считает их мертвецами.

По окончании речи Геринга раздались звуки национального гимна. Пфлюгер и его товарищи подхватили: «Германия, Германия превыше всего…» Когда же после гимна зазвучала мелодия нацистской песни «Хорст Вессель», кто-то в подвале с размаху врезал прикладом по приемнику, разбив его вдребезги.

Пытаясь хоть как-то смягчить катастрофу, фюрер прибегнул к последней уловке. От отдал приказ о повышении в званиях целой группы старших офицеров 6-й армии и, главное, присвоил Паулюсу звание генерал-фельдмаршала. Зная, что никогда еще ни один немецкий фельдмаршал не сдавался в плен, Гитлер надеялся, что Паулюс поймет намек и покончит жизнь самоубийством.

Но Паулюс не сделал этого. Перед рассветом его переводчик Борис фон Нейдхардт вышел из подвала на темную площадь и подошел к русскому танку, в башне которого стоял молодой советский старший лейтенант Федор Ильченко. Увидев размахивающего руками немецкого офицера, Ильченко спрыгнул с танка, и Нейдхардт сообщил лейтенанту, что «немецкий главный начальник хотел бы поговорить с советским главным начальником».

Ильченко, покачав головой, ответил, что его начальника сейчас здесь нет, у него много других дел. Так что немцам придется иметь дело с ним. Вскоре к Ильченко подошли группа вооруженных советских солдат и два офицера.

Через некоторое время Ильченко с двумя другими советскими бойцами, сопровождаемые Нейдхардтом, спустились в подвал универмага, где собрались сотни немецких солдат и офицеров.

После того как командир 7-й пехотной дивизии генерал-майор Раске объяснил Ильченко, что он и генерал-лейтенант Шмидт уполномочены вести переговоры от имени командующего и договориться об условиях капитуляции, Раске попросил русских сделать одолжение: отнестись к Паулюсу как к частному лицу и увезти его на автомашине с надежным эскортом, чтобы оградить от мести солдат Красной Армии. Весело рассмеявшись Ильченко согласился. Затем его провели по коридору в комнату, где находился Фридрих Паулюс, небритый но полностью одетый в генеральскую форму.

«Значит, конец», — вместо приветствия сказал Ильченко. Понурый фельдмаршал растерянно посмотрел в глаза советского лейтенанта и уныло кивнул головой.[142]

После дополнительных переговоров с прибывшими из штаба 64-й армии советскими офицерами[143] Паулюс и Шмидт вышли из затхлых подвалов универмага и уселись в автомашину, которая доставила их в 12.00 31 января 1943 года в Бекетовку, где их встретил командующий 64-й армией генерал-майор Михаил Шумилов.

* * *

В своей ставке «Вольфшанце» в Восточной Пруссии 1 февраля 1943 года Адольф Гитлер болезненно встретил сообщение о капитуляции 6-й армии.

Сидя перед большой картой России в конференц-зале, он обсуждал с начальником генерального штаба сухопутных войск Цейтцлером, генерал-фельдмаршалом Кейтелем и другими последствия разгрома: «Они сдались там по всем правилам. Можно было поступить иначе: сплотиться, занять круговую оборону, оставив последний патрон для себя».

Цейтцлер согласился: «Я тоже не могу этого постигнуть. Мне все еще думается, что может это не так, что, возможно, он [Паулюс] лежит там тяжело раненный».