Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Ваксберг Аркадий Иосифович

Воробьев располагался за столом с массивным пультом управления, в кресле с высокой спинкой. Чуть подальше от него на простом стуле сидел замполит — капитан милиции Давыдов Виктор Владимирович. Он среднего роста и телосложения, лет тридцати, с полным, но волевым лицом. Русоволосый и белобрысый, с хитринкой в карих глазах.

Именно к нему обратился молодой человек вначале, как к первому должностному лиц, отвечающему за работу с кадрами. Побеседовав, Давыдов привел его в кабинет начальника.

— Присаживайтесь. — Воробьев взглядом указал на стул возле стола. — В милицию решили пойти? Сами решили или кто-то посоветовал?

— Да… вот… по направлению парткома завода РТИ, — робея под жестким взглядом Воробьева, промямлил молодой человек. — И сам тоже решил.

– Что-то он робок, замполит. Ты так не считаешь?.. А нам робкие не нужны. Нам орлов подавай…

— Оботрется, Михаил Егорович, — ответил Давыдов, подмигнув молодому человеку, мол, дрейфь. — К нам всякие приходят: и робкие, и смелые… Но работают только те, кто имеет призвание.

— Ты у нас спец по человеческим душам, тебе и принимать решение, — подвел итог короткого собеседования Воробьев. — Мне сейчас некогда заниматься с ним — в райком вызывают… Занимайся сам.

— Займусь, — совсем не по-военному (к удивлению молодого человека) пообещал замполит.

— А вы, молодой человек, запомните, — аккуратно складывая в папку какие-то документы, продолжил Воробьев наставления, — если решили служить в органах, то знайте: робким в милиции не место. Здесь нужны люди смелые, с твердым характером и твердой волей. Конечно, не какие-нибудь «башибузуки», но волевые и уверенные в себе. И честные. Главное — честные! — сделал он ударение на последнем слове. — Всё. Свободны.

3

И вот бывший рабочий Курского завода резиновых технических изделий стоит в помещении общественного пункта охраны порядка поселка РТИ. Он немного смущен и напряжен, ибо чувствует на себе изучающие и оценивающие взгляды четырех человек, находившихся в данный момент в кабинете старшего участкового инспектора.

— Здравствуйте! Разрешите представиться в связи с назначением на должность участкового инспектора, — обращаясь непосредственно к майору, как к старшему по званию и должности, и к тому же единственному лицу в форменной одежде, произносит скороговоркой молодой человек. — Моя фамилия — Паромов, а зовут — Николай, — добавляет он после небольшой паузы.

— Привет, — бурчит худощавый белобрысый майор.

Он и есть старший участковый инспектор Минаев Виталий Васильевич. Поздоровавшись, майор поудобнее усаживается в расхлюпанное кожаное кресло с рыжими от времени подлокотниками.

— Мы ведь уже познакомились в райотделе. К чему такая официальщина. У нас этого не любят, — добавляет он, как бы извиняясь перед остальными за нового участкового. — Я уже сообщил остальным о твоем назначении. Но ты куда-то пропал после совещания в РОВД.

Майору около сорока. Лицо его не выражает ни доброжелательности, ни неприязни. Скорее всего, на нем задержались следы некоторой досады от прерванного появлением нового персонажа то ли разговора, то ли спора с кем-то из присутствующих.

Не исключено, что жизненный опыт и частая смена подчиненных участковых приучили Минаева сдерживать свои эмоции. Поэтому особой радости от появления нового участкового он не испытывает. Форменная одежда на нем сидит как-то мешковато. Строевиком тут и не пахнет. Парадный китель распахнут. Золотые погоны на нем местами измяты. Форменный галстук расстегнут и держится на рубашке только за счет заколки. Тесемки галстука черными змейками сбегают по белой рубашке, ворот которой также расстегнут.

— Привет! — говорит вслед за майором пожилой мужчина.

И протягивает для пожатия руку, не давая новому участковому ответить майору на вопрос: где он пропадал после совещания. Ему на вид около пятидесяти лет. Он суховат, подобран, и как-то сразу же вызывает к себе доверие у собеседника, располагает к себе.

— Будь здоров, коли не шутишь… — продолжает он, продлевая рукопожатие. — Смотрю, ты что-то стушевался. Не стоит — тут все свои. Я, например, председатель совета общественности, а в недалеком прошлом — сотрудник милиции, майор…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Речь председателя совета общественности размерена, голос несколько глуховат.

— Не исключено, что я тебе оформлял прописку… — заканчивая ритуал знакомства, говорит он. Но, спохватившись, что не назвал себя, шутливо дополняет: — Василий Иванович… Конечно же, не Чапаев, а только Клепиков.

Паромов, приободренный Василием Ивановичем, уже уверенней протянул руку высокому черноволосому парню лет двадцати восьми, привставшему со стула.

— Николай.

— Подушкин Владимир, — отвечает с некоторой долей превосходства чернявый.

— Очень приятно, — скороговоркой тараторит Паромов. — Мы немного знакомы, так как совсем недавно я ходил в дружину и вас видел.

— То-то вижу: лицо знакомое, — говорит Подушкин и поясняет, продолжая знакомство, — друзья иногда называют просто Палычем. Начальник штаба заводской добровольной дружины и главный на опорном пункте.

Заметив ухмылку Минаева и удивление на лице Паромова, уточняет:

— Виталий Васильевич, — кивок головы в сторону старшего участкового, — всего лишь желанный гость тут, как и подчиненные ему участковые.

Все это произносится с серьезной миной на лице и явным акцентом на слове участковые. Понятно: дает понять, кто хозяин в доме.

Минаев, услышав последнюю фразу Подушкина, иронично улыбается и порывается что-то ответить. Но вмешивается Василий Иванович:

— Прекращайте вы свой спор о старшинстве. Совсем не ко времени это. Нечего молодого участкового, который не успел порог перешагнуть и познакомиться, пугать. Еще успеете наспориться. Дайте человеку познакомиться со своим коллегой, — спокойно и веско говорит он, обращаясь сразу ко.

Четвертым в кабинете был участковый инспектор Черняев Виктор. Он с ходу заявил, что на опорном пункте, принято не представляться по поводу назначения, а проставляться.

— Иначе служба не сложится… Да и дружба зависит, как гласит народная мудрость, от полноты налитого стакана.

Намек яснее некуда: Паромову предстоит бежать в магазин за бутылкой спиртного.

Черняеву примерно столько же лет, сколько и Паромову. Только выглядит он старше Паромова и уж точно уверенней и солидней. Этакий бывалый, прошедший огни и воды, немало повидавший на своем веку человек. Возможно, поэтому есть в нем что-то показушно-театральное.

4

Паромов и Черняев уже немного знакомы. Случилось это месяца два тому назад, когда Паромов с цеховой ДНД был на дежурстве. Тогда под аркой, расположенной между зданиями магазина «Универсам» и кафе «Бригантина» на улице Парковой, человек десять подвыпивших парней, цинично нарушая общественный порядок, учинила распитие спиртных напитков. Их громкий хохот, нецензурная брань, «задирание» прохожих, в том числе женщин и девушек, беспокоили граждан. Некоторые пожилые люди пытались совестить распоясавшихся парней, но те только громче матерились и гоготали жеребцами стоялыми, не реагируя на замечания. Нарушение общественного порядка было налицо. И это нарушение первым обнаружил Черняев. Он находился в тот вечер в отгуле и направлялся в магазин за продуктами. Был в гражданской одежде (ну кто же в выходной день будет ходить в форме) и даже без служебного удостоверения — выскочил-то из квартиры на минутку. Пересекая арку, Черняев мог бы сделать вид, что ничего не происходит, мог купить продукты и вернуться домой. Мог конечно, если бы не был милиционером. Причем не по форме, а по сути..

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я — участковый инспектор милиции, — подойдя к парням, громко произнес Черняев, — и требую, чтобы вы немедленно прекратили нарушать общественный порядок. Требую, чтобы прекратили материться и распивать вино! Я требую, чтобы вы немедленно удалились отсюда!

В толпе после первых слов Черняева на какое-то мгновение смолкли разговоры: там переваривали услышанное. Но когда смысл слов дошел до мозгов нарушителей, и они увидели, что какой-то паренек, один-одинёшенек, без форменной одежды, без милицейского удостоверения, именем закона требует от них подчинения, взбеленились и поперли на него «буром».