Властелин колец - Джон Толкин

Так говорит Толкин о «магии». Но что такое «эльфийское волшебство»? И где его место в христианской Вселенной, где ко всякому волшебству отношение не из лучших? Для строгого католика Толкина введение в его «католическую» (по его же собственным словам) книгу какого–то там «волшебства» было шагом рискованным – но хорошо обдуманным, хотя вряд ли кто поначалу заметил дерзость этого приема: ведь в волшебной сказке добрый волшебник – персонаж обычный, и едва ли кто подвергает сомнению его чудеса. Все дело в неопределенности смыслов, закрепленных за словами «волшебство» и «магия». Одно досталось из языческого прошлого и происходит от слова «волхвовать», другое – заимствовано, и для того, о чем говорит Толкин, подходящего слова в русском языке нет, как нет и в английском. «Маг» воздействует на мир и людей с помощью заклинаний, машин, использующих его собственную психическую энергию или энергию духов, действующих независимо от воли Божией, – демонов, проникающих в мир через «мага». Эльфийское волшебство – явление совсем другого рода, и, конечно, напрасный труд искать о нем справку в катехизисе, ведь с эльфами богословие, как правило, дела не имеет. Но очевидно (и это показывает Толкин), что у другой расы, не прошедшей, как человечество, через грехопадение, волшебство может иметь совершенно другой смысл и быть свободным от зла. По крайней мере, автор может «создать» такую расу по собственной воле, поскольку он волен делать внутри своих произведений все, что ему заблагорассудится. Но одновременно эльфы символизируют «творческую сторону» людей, как говорил и сам Толкин. Есть ли аналог «эльфийского волшебства» у людей? Такими вопросами в России интересовался неоднократно цитированный выше П.Флоренский, рассматривавший этот вопрос именно с богословской точки зрения. А.Ф.Лосев в своей заметке «Магия в понимании П.А.Флоренского» (Флоренский П. Собр. соч.: В 3 т. М., 1990, т. 2, с. 279) приводит такие слова о. Павла: «…До христианства тоже была религия. И тоже были «таинства»… Это в язычестве – естественное откровение, т.е. люди естественно сформулировали формальное восприятие того, что было позже коренным образом преобразовано в христианстве в результате сверхъестественного Божественного откровения, а не в результате общечеловеческих жизненных инстинктов. Это ли не магия тоже? Лишь разная духовная высота разделяет их – а ведь богословие признает естественное откровение наряду с Божественным. В то же время существует и так называемая «магия черная»… И лишь часть того, что в этом смысле можно назвать «белой магией», соответствует христианству с его таинствами… У нас в христианстве, православии, есть таинства, которые, по сути дела, заменили и раз и навсегда отменили старую языческую магию… Но эта «магия», так сказать, »белая магия», магия светлая, благодатная, христианская». Христианские таинства, по о. Павлу, – высшая ступень «волшебства» (о. Павел колебался между словами «волшебство» и «магия», указывая, однако, при этом, что предпочтительнее было бы избрать какой–нибудь третий, нейтральный термин). Возможно, Толкин размышлял примерно в том же направлении. Заметим в скобках, что эльфы были «монотеистами», а отнюдь не язычниками и, в отличие от людей, избежали изначальной катастрофы – так что, возможно, эльфийское волшебство было свойственно и людям до того, как их природа затемнилась в итоге грехопадения (если оставаться в пределах христианского мифа). О том же говорит Толкин в письме к Н.Митчисон от 25 сентября 1954 г. (П, с. 199–200): «Я полагаю, что между магией Саурона и эльфийским волшебством существовало скрытое различие… Обе стороны в ВК используют и то и другое, но с разными мотивами… «Магия» Врага – сила, с помощью которой он как бульдозером перекапывает землю и людей; с помощью «магии» он пугает, подчиняет чужие воли. «Волшебство» эльфов и Гэндальфа (которым они пользуются крайне осторожно) дает реальный эффект в реальном мире (например, зажечь мокрый хворост) ради особых благих целей. Их волшебство – чисто творческое и не направлено на обман… но… разница с человеческой «магией» в трилогии в том, что это не та сила, которую получают из преданий или с помощью заклинательных формул; это – врожденная сила, которой у людей нет и которой они стяжать не могут». Интересное замечание об «эльфийском волшебстве» обронила исследовательница Толкина Диана Паксон в статье, напечатанной в журнале Mythlore, No. 63, осень 1990 г., с. 4–8. «Возможно, волшебство – это просто метафора, которой пользуется Толкин, говоря о духовном мире. Настоящее эльфийское волшебство, которое так остро чувствует Сэм, не понимая его, идет от духа», – пишет она.

282

По всей видимости, эта картинка извлечена Зеркалом из глубокой древности, и глазам Фродо является корабль Элендила, на котором тот с остальными «верными» Нуменора спасся от катастрофы (см. Приложение А, I, гл. 1).

283

Ни хоббиты, ни читатель не знают, чем это испытание является для Галадриэли. В течение многих веков жила она в Средьземелье, отказавшись возвращаться в Валинор с самого начала, так как желала править страной Смертных без опеки свыше, чтобы сделать ее прекрасной. Но за все эпохи она не смогла достичь своей цели. Теперь цель эта перед ней – и она отказывается от нее, лишая смысла свое долгое противостояние Валар(ам), принося в жертву желание, ради которого она пожертвовала столь многим, и не ожидая ничего взамен.

284

Галадриэль – Хранительница одного из выкованных Кэлебримбором Эльфийских Колец, Нении.

285

Синд. «каменные острия».

286

Синд. «ревущие брызги».

287

Синд. «озеро многих туманов».

288

Синд. ленн + мбас – «дорожный хлеб». Кв. коимас («хлеб жизни»). Второе название содержит прямую отсылку к богословскому выражению, означающему хлеб Святого Причастия у христиан. У католиков он имеет вид тонких лепешек из пресного теста (облаток). Однако это не означает, что лембас является аллегорией Святого Причастия; соотношение здесь, как всегда у Толкина, более сложное. В письме к Д.Уэбстер от 25 октября 1958 г. (П, с. 288) Толкин пишет: «Некоторые увидели в подорожниках (лембасах), поскольку они питают волю и действуют сильнее во время поста, – viaticum, производную от Евхаристии. Так более высокие вещи могут влиять на ум и окрашивать его, пока автор занят менее важными деталями своей волшебной сказки».

289

Эльфийское ткачество и плащи, помогающие скрыться от вражеских глаз, связывают текст со сказочной традицией. Эльфы в английских сказках могут становиться невидимыми (в том числе и с помощью плащей–невидимок). В то же время эльфы трилогии – как говорит в ч. 3 Эомер – «плетут сети чародейства». Толкин превращает метафору в реальность, усаживая эльфов за ткацкий станок.