Синтез (СИ) - "Токацин"

— Раза в три, не меньше, — добавил второй. — Не знаю, каково это. Наверное, больно.

— Да, судя по ней — просто наизнанку выкручивает, — щёлкнул языком третий филк, кивнув на Лилит. Самка с резким выдохом поднялась на ноги и показала ему кулак.

— Эй, вы! Нечего пялиться, — она шагнула к филкам. Гедимин молча смерил их хмурым взглядом, и малорослые сарматы, осёкшись, попятились к выходу.

— Откуда их принесло? — недоумевал ремонтник минуту спустя, согреваясь под потоком сухого воздуха в предбаннике душевой. Филки исчезли, и куда они ушли, сармат не знал, но непохоже было, чтобы они зашли помыться.

— Да мало ли их в бараке… — Лилит уже успокоилась и только пожала плечами. — Не бери в голову, атомщик. Услышали звуки, зашли посмотреть.

— Помнится, их делали способными к спариванию, — задумчиво проговорил Гедимин. — Но это, кажется, новая партия.

— Да, судя по всему, это им в новинку, — ухмыльнулась самка. — Но мы их не позовём. Нам и так неплохо. О чём задумался?

Гедимин уже надел комбинезон и нагнулся, чтобы закрепить на ноге сапог, но остановился на полдороге и задумчиво сощурился.

— Тот стержень, который я буду делать… Кажется, я недостаточно учёл газовое разбухание. Что-то надо придумать.

Лилит хлопнула себя ладонью по бедру.

— Атомщик! Что ты прекратишь раньше — дышать или думать о реакторах?!

18 декабря 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Очередь на сдачу анализов выглядела длинной, но шла быстро, и уже через десять минут Гедимин подошёл к сармату-медику и подставил руку под кровезаборник.

— «Нова-одиннадцать-один», — привычно назвал он номер. Медик, закрепив на его предплечье устройство, молча пихнул локтём в плечо филка-санитара.

— «Нова-одиннадцать-один», — повторил тот. — Ты и номер «Нова-одиннадцать-три» были замечены за спариванием. Расстегни куртку до пояса.

Пока Гедимин изумлённо мигал, филк воткнул ему под рёбра тонкую иглу. Вторая инъекция была сделана в мошонку. Вещества не вызвали никаких особенных ощущений — только слабое жжение, быстро исчезнувшее.

— Завтра и послезавтра придёшь на повтор, — сказал сармат-медик. — Ещё раз почувствуешь симптомы гормонального отравления — повторим весь курс, но обычно одного хватает.

Гедимин снова мигнул.

— Отравление?..

— Ну да, последствия экспериментов покойного Джеймса, — криво ухмыльнулся медик. — Он ввёл вам слишком много мартышечьих гормонов — до сих пор успокоиться не можете. Сарматы не спариваются, это им ни к чему — и возбуждение у них не возникает. А гормональное отравление вызывает такую противоестественную тягу между самками и самцами. Это не в нашей природе, понял? Больше таким не занимайся. Особенно в душевой.

— Не лезь не в своё дело, — ровным голосом посоветовал ему Гедимин и пошёл к выходу. Медик только хмыкнул.

…Линкен выразительно поморщился и потянулся к шраму на затылке, но промолчал. Хольгер удивлённо мигнул.

— Вы с Лилит? Да ещё в душевой? Я думал, ты после того взрыва уже ничего не хочешь…

Гедимин пожал плечами.

— Лилит нравится. Сёстрам Хепри тоже.

— Вот вам четверым и устроят антигормональную терапию, — буркнул Константин. — В душевой-то зачем?!

— Иногда нужно охлаждение, — Гедимин сердито сощурился. — Никто из нас не болен. Нам не нужны лекарства.

— Медикам виднее, — отозвался Константин.

— Жёваный крот! — донеслось из-за верстака. Там сидел Иджес и что-то читал с экрана смарта. Гедимин недовольно посмотрел на него.

— Тут про твоё гормональное отравление, — пояснил Иджес. — Выходит, не один ты с Энцелада, — я эту новость тоже пропустил.

— Что? Даже в новостях об этом пишут? — Линкен, не выдержав, отобрал у него смарт и развернул голографический экран. — «Устранение последствий так называемого проекта «Слияние»… измерение уровня половых гормонов показало, что…» А, вот: «оказывают отрицательное воздействие на мозг сармата из-за вызываемого ими оттока крови и вследствие — нехватки кислорода». Что скажешь, атомщик?

Гедимин сердито сощурился.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Мой мозг в порядке, — буркнул он. — Кто это пишет? Макаки?

— Администрация Маркуса, — ответил Линкен, ткнув пальцем в голографический экран. — «Меры для выявления пострадавших от гормонального отравления и оказания им медицинской помощи будут приняты в кратчайшие сроки». Вот, ты уже получил помощь. Как, мозгу стало легче?

— Отстань от моего мозга, — фыркнул сармат. — Следи за своим.

«Проект «Слияние»? Он давно прекращён,» — растерянно думал он. «Выходит, Маркусу он до сих пор не даёт покоя.»

— Тут просят сообщать обо всех отравленных, — сказал Иджес, заглянув в смарт. — Наверное, те филки сообщили о тебе. И о Лилит тоже.

— Делать им нечего, — пробормотал Гедимин. Очередная выдумка Маркуса выглядела крайне глупой, и говорить о ней сармату уже надоело. Он незаметно провёл пальцем по верхней части живота, потёр участок кожи, обычно отзывавшийся вспышкой тепла, — в этот раз он не почувствовал ничего необычного. «Начинает действовать,» — подумал он с лёгкой досадой. «Значит, теперь мой мозг останется при своём кислороде. Пойду проверю…»

В реакторном отсеке было тихо, только насосы охладительной системы гудели под плитами, и иногда еле слышно посвистывал вентилятор внутри пульта управления. «Проверить, что с ним,» — отметил про себя Гедимин, останавливаясь на границе защитного поля и поворачиваясь к плутониевому реактору. Ничего, кроме наглухо закрытой крышки, он не видел, но это было и не нужно, — сармат мог воспроизвести устройство в памяти в мельчайших подробностях.

«Очень низкая выработка,» — он задумчиво сощурился. Реактор перед мысленным взором немного изменился, и сармат одобрительно кивнул. «Так будет больше. Северяне должны были уже это обнаружить. У Константина определённо устаревшая схема. Он не знает о доработках или… или счёл, что безопасность важнее выработки. А я бы попробовал нарастить её.» Он снова изменил объёмную схему и едва заметно усмехнулся. «Ничего, не взорвётся. Но… осторожность не помешает. Нужна информация, как можно больше. Может быть, Герберт… Да, надо связаться с ним.»

Письмо ушло в Лос-Аламос ещё до обеда, и вечером, лёжа на матрасе в своей комнате, Гедимин лениво проверял почту, — рассчитывать на такой скорый ответ было бессмысленно, однако удержаться было трудно.

— Эй, атомщик! — Лилит щёлкнула пальцем по тонкой дверной створке и приоткрыла её, заглядывая внутрь. — Чем занят?

— Ничем, — отозвался Гедимин, садясь на матрасе и освобождая место для самки. Те нервные окончания под самой кожей, которые обычно отзывались странным ноющим чувством при её виде, сегодня молчали.

— Слышал о запрете на спаривание? — вполголоса спросила Лилит, закрывая за собой дверь. — А объявление на медчасти видел?

Сармат угрюмо кивнул. Новый плакат вывесили сегодня, и он был напечатан крупными красными буквами, — всем, «страдающим от гормонального отравления», предлагалось прийти к медикам и получить порцию антидота, а тем, кто знаком с «больными», — сообщать о них врачам и патрульным.

— И тебе дали антидот? — спросил он, глядя на недовольную Лилит. Самка махнула рукой.

— Сестёр Хепри они тоже вычислили. Теперь… Похоже, разрядка мне больше не нужна. Никакой чувствительности, где ни потрогай. А ты как?

— Так же, — ответил сармат.

Лилит сочувственно щёлкнула языком и опустилась рядом с ним, легко проводя пальцем по его плечу.

— Это ничего, атомщик. По крайней мере, нам ничего не отрезали.

Гедимин вспомнил стерилизацию, боль, выворачивающую наизнанку, едва заметно поморщился и притянул самку к себе.

— Больше тебе незачем ко мне ходить. Ты не чувствуешь напряжения, а я не могу дать тебе разрядку.

Лилит фыркнула и уткнулась ему в плечо.

— Ты всё ещё тёплый, теск. Остальное неважно.

31 декабря 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити