Принц подземелья - Сара Хагерзак

— Знаешь, Северус, я думаю, что твоя главная проблема в том, что ты не умеешь прощать, — спокойно сказал Дамблдор. — И в первую очередь, тебе стоило бы попытаться простить себя самого. Очень многие, гораздо менее достойные, чем ты, люди, считают себя вправе быть счастливыми. Ты же никак не смеешь позволить себе эту роскошь.

— Не смею позволить себе эту роскошь? — с негодованием переспросил Снейп. — А у меня что, есть для этого хоть какие‑то основания?

— Они есть всегда. Нужно только уметь их увидеть.

— Боюсь, что вы не убедили меня, — холодно сказал Снейп.

И тем не менее, когда он отправился к себе в подземелье, у него возникло отчетливое ощущение, что Дамблдор добился того, чего хотел: вернул его от отчаянного безразличия к привычному состоянию слегка раздраженного скептицизма.

«И как это ему удается всегда оставлять за собой последнее слово?» — с легким оттенком зависти думал Снейп, наливая себе первый стакан огненного виски, которое держал для Кингсли. Сам он обычно пил красное вино, но сегодня ему был нужен быстрый и надежный результат, который и был достигнут через полчаса.

Утром он проснулся очень поздно, поэтому не видел, как запряженные фестралами кареты отъехали от замка в сторону станции, увозя с собой причину его страданий.

Часть 3

– 1 –

— Безусловно, ваша подготовка впечатляет, мисс Поттер, — пожилой целитель, проводивший вступительное собеседование, внимательно смотрел на исписанный ровным почерком Лили пергамент. — Значит, хотите изучать зелья?

— Да, сэр.

Лили с совершенно обоснованной гордостью смотрела на стоящие на столе результаты своего труда. В котле остывало противоядие к очень хитрому яду, состоявшему из огромного числа компонентов. Лили стоило довольно больших усилий подобрать правильный состав этого зелья, и она видела, что девушка из Хаффлпаффа, поступавшая вместе с ней, так и не продвинулась дальше определения компонентов яда, безнадежно запутавшись в показаниях чароискателя Эскарпина.

Рядом с противоядием стояла клетка, в которой грыз орешки забавный бельчонок. Он возник в процессе длинного ряда превращений, когда Лили демонстрировала известные ей приемы трансфигурации. Сегодня она была в ударе: легкое волнение, как обычно, не только не мешало ей, а наоборот, прибавляло сил, и клетка была слегка прикрыта красивым пестрым платком, который Лили извлекла из воздуха под конец.

— Если вы действительно знаете всё, что здесь перечислено, — председатель приемной комиссии кивнул в сторону лежащего перед ним рекомендательного письма, — то можете и в самом деле попробовать попроситься в ту группу на втором курсе, которую курирует Кобрус. Обещать ничего не могу, он себе студентов сам обычно набирает, но буду вас ему рекомендовать. Ну что, Мормона, будем её еще спрашивать, или вы удовлетворены результатом?

Сидевшая рядом с ним дама с пышным бюстом и глубоким низким голосом величественно кивнула, обращаясь к Лили:

— Подойдите завтра к Кобрусу — а если он откажет, то я с радостью возьму вас в свою группу. Проучитесь лишний год, ну так вам спешить‑то некуда…

— Ну, Гносиуса спрашивать не будем, он и так уже высказал свое мнение, — со смешком сказал председатель, потирая пышные седые усы.

Третий член комиссии, самый молодой из всех, но уже имевший довольно внушительную лысину, обрамленную дурацкими кудряшками, действительно в процессе собеседования довольно бурно восторгался познаниями Лили. Особенно его впечатлило то, как мастерски она управлялась со своим патронусом.

— Что ж, поздравляю, вы зачислены. После того как поговорите с профессором Кобрусом, зайдите ко мне — кабинет 514, Отделение заклятий и наговоров. Тогда уже точно определимся, в какой группе вы будете учиться.

На этом её собеседование благополучно закончилось, и назавтра Лили, полная самых радужных надежд, отправилась к Кобрусу. Почему‑то она была уверена, что «старинный приятель» Снейпа окажется в чем‑то похож на самого директора. Однако это оказалось правдой лишь отчасти.

На тяжелой дубовой двери под блестящей медной табличкой, гласившей «Кафедра ядов и противоядий. Заведующий Тобиас Кобрус», был приклеен небольшой кусок картона, повешенный, по–видимому, кем‑то из студентов. На нем красивыми четкими буквами было выведено:

Предупреждение:

Входя в эту дверь, хорошо подумай, действительно ли тебе это нужно.

Выходя из этой двери, внимательно проверь, действительно ли ты всё ещё жив.

Судя по тому, что буквы порядком выцвели, висел он здесь уже довольно давно, а раз его до сих пор не сняли, значит хозяин кабинета был полностью согласен с содержанием этого объявления.

Лили постучала и, посчитав раздавшееся из‑за двери невнятное мычание приглашением, вошла в просторный кабинет.

— Могу я увидеть профессора Кобруса? — спросила она у стоявшего около одного из столов пожилого мужчины в белом халате, умудрявшегося одной рукой держать чашку с кофе и сигарету, а другой искать что‑то в громоздившейся на столе куче пергаментов.

— Предположим, это я, — не слишком дружелюбно ответил мужчина. — А вы кто такая?

— Лили Поттер, — представилась Лили. — У меня для вас письмо от профессора Снейпа.

— А–а! Наше юное дарование! — осклабился Кобрус. — Уже наслышан… Ну, давайте ваше письмо и сядьте где‑нибудь, не маячьте у меня перед носом.

Он поставил чашку на стол и нетерпеливо протянул руку за письмом. Пока Кобрус читал, Лили разглядывала своего нового профессора, невольно сравнивая его со Снейпом. Они были чем‑то похожи: оба худые, жилистые, невысокого роста, с тонкими губами и крючковатыми носами. Но Снейп выглядел немного моложе и гораздо внушительнее, и главное, у него были совершенно другие глаза, черные и бездонные, похожие на два уходящих в никуда тоннеля. У Кобруса же глаза были светло–серые, и взгляд его, казалось, пронзал тебя насквозь, проникая даже не в мысли, как у Снейпа, а прямо в кости. «Какое неприятное ощущение», — подумала Лили. Кобрус казался гораздо более импульсивным, чем Снейп, и даже по тому, как он стоял и читал, было ясно, что движения у него порывистые.

Кабинет, где сейчас находилась Лили, тоже был не слишком похож на привычный ей кабинет педантичного директора школы, где все всегда стояло на своих местах. Правда, здесь тоже присутствовало огромное количество книг и банок с препаратам, но с первого взгляда было видно, что в этой комнате бывает много постоянно спешащих людей — студентов и преподавателей. На всех столах (а их было штук пять, если не больше) лежали горы пергаментов и медицинских карт пациентов, стояли немытые чашки и какие‑то пробирки, на стульях валялось несколько мантий, а в углу что‑то подозрительно шуршало, и Лили разглядела там пару щеток, старательно оттиравших пригоревший котел. В другом углу висело чучело кобры, на котором сквозь толстый слой пыли можно было разглядеть светящуюся волшебными буквами дарственную надпись.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});