Наследница северных угодий (СИ) - Лариса Акулова

эти терзания невозможно, поэтому выскакиваю из залы, никому ничего не говоря.

Не слушая чужих окриков, добегаю до собственной комнаты, запираю дверь и прислоняюсь к ней спиной, съезжая на пол. Сидеть в платье в такой позе неудобно, и я вдруг осознаю, насколько же чужая в этом мире. Слезы текут по щекам, но даже не пытаюсь их стереть. Ткань одежды больше не кажется роскошной, лишь очередной тряпкой, тапочки из меха жмут, хотя ещё час назад казались мне лучшей обувью на свете. Стягиваю платье, скидываю тапочки, лишь от браслета не получается избавиться, тот будто слился с моей кожей — каждое движение вызывает боль.

Когда поднимаюсь наконец с пола, чувствую себя опустошенной, и дело совсем не в том, что иду к кровати голышом и босая, нет, совсем не в этом. Я даже не разбираю толком постель, просто заныриваю под тяжелое покрывало, продолжая всхлипывать, словно маленькая обиженная девочка. По сути ею и являюсь.

Кто-то стучит в дверь снова и снова, но не придаю этому значения. Если прислуга, то у них имеются ключи, если родители, то они властны над прислугой, а Кирену вход в мою комнату отныне закрыт. Чтобы он не сказал или не потребовал.

Так и засыпаю, в полумраке свечей, мечтая о том, чтобы эта новая жизнь в новом мире оказалась лишь сном.

Глава 39

На следующий день я просыпаюсь от того, что странно себя чувствую. Всё тело горит, словно в огне, и даже открытие окон, чтобы холодный воздух обдул разгоряченное тело, никак не помогает. Наверно, именно так себя чувствуют на костре невинно обвиненные «ведьмы», не в силах избавиться от жара. Свет из окон режет глаза, будто ножами, не давая сфокусироваться ни на одном предмете в комнате, вздохнуть невозможно, такое ощущение, что легкие заполнены водой, и я тону, тону, все глубже ухожу под воду. И кости, их тянет, выгибает до боли, до ломоты. Не в силах больше терпеть, я пытаюзь закричать, позвать на помощь, но либо и уши отказали, либо изо рта не вырывается ни звука. Превозмогая саму себя, доползаю до края кровати, туда, где свисает шнур звонка и дергаю за него.

Через пару минут рядом появляется Дота. Она, удивленно всплеснув руками, ахает, и убегает. Когда она возвращается, я не замечаю, но зато чувствую чужие руки на моем теле. Кто-то быстро обтирает меня резко пахучей жидкостью, другие руки жёстко растирают ступня, а к голове пристраивается, видимо, маг, потому что хотя бы головная боль наконец-то отступает. Такое возможно только благодаря волшебству, я так думаю, потому что боль в голове не человеческая, выдержать её тяжело.

— Приходит в норму, тело принимает Магию, — наконец-то слышу чужой голос. Он для меня, словно музыка, ведь до этого успела подумать, что оглохла, — никогда ещё не видел, чтобы принятие проходило так долго и болезненно. Видимо, всё дело в том, что и ваши родители, и вы сами, а теперь и Нивес наследовали слишком сильную кровь. Нам нужно было предвидеть заранее такой вариант развития событий, тогда бы она не страдала так долго, все прошло бы куда лучше. А теперь ей нужны постоянный уход и присмотр, поэтому один человек, которому она доверяет, должен всегда находиться рядом. Кто это будет?

Для меня с трудом доходят слова, которые говорит неизвестный, но одно я понимаю точно — я не стану доверять в этом доме почти никому, разве что одной маленькой, но сообразительной девчонке:

— Дота, пусть это будет она, — хриплю, произнося свою волю.

Она единственная знает, что меня пытались отравить, но, судя по всему, никому об этом не разболтала, как я её и просила. Это внушает доверие. И пусть она ещё маленькая, но у неё огромный потенциал, кто знает, чем для нас может обернуться сотрудничество?

— Наконец-то ты очнулась, дочка! — Теперь глаза мои начинают видеть. Отец, бледный, осунувшийся, с тёмными кругами под глазами, стоит рядом с моей кроватью, оказывается, держит мою руку, явно не намереваясь её хоть когда-нибудь отпускать. — Ну и перепугала же ты всех нас, я думаю, что принятие магией тебя в наследование произойдёт ещё через пару недель, планировалось устроить ритуал как раз после бала в честь солнцецветения, и тут ты поспешила, девочка.

Я не могу понять, ругает он меня или же хвалит, так его лицо контрастирует с голосом. Мама тоже здесь, распласталась на кровати со мной в обнимку. Раньше этого не чувствовала, но теперь эти объятия кажутся удушающими.

— Матушка, слезьте с меня, я не подушка, — прошу её, пытаясь превозмочь жар, который вновь начинает захватывать тело, а её руки никакой прохлады не дарят.

— Нельзя, — категорически запрещает маг, наконец появляясь перед моими глазами, до этого я лишь слышала его голос, теперь же могу и рассмотреть: это наг, точно такой же, как и ль’Ву, только цвет хвост у него золотой и светится при отблесках пламени от свечей очень ярко, так, что мне моментально начинает слепить глаза. Лучше бы их и не открывала, если такие ощущения появляются. — Вы, дорогая, женского пола, поэтому ваша мать с вами и лежит, чтобы стабилизировать и выравнять внутренние потоки Магии, иначе будете мучаться дольше, потерпите, вы же взрослая девушка.

Легко сказать, но только он вряд ли хоть раз чувствовал что-то подобное, ведь наследником не являлся. Болтать же каждый может. Отворачиваюсь, насколько возможно, чтобы не видеть чужих участливых лиц, видимо, действительно придется терпеть, не смотря ни на что. Вновь слышу, как Маг начинает читать бесконечные заклинания речетативом, словно в трансе. Чувствую, как что-то внутри меня вновь ворочается, распутывается из узлов, сила прямым потоком проходит через каждую клеточку тела, наполняя меня. А ещё выламывает кости, будто они решили неожиданно вырасти за считанные минуты, кожа растягивается.

— Что за черт? — выдавливаю из себя, в очередной раз заходясь кашлем. Мне все ещё больно, но боль кажется правильной, поэтому и хочу узнать, что делает наг.

— Нивес, ты же проходила теорию начального преобразования человеческого тела при его вступлении в наследование, теперь ты растешь, как положено, — вновь заговаривает мой отец, а мне его хочется ударить, неужели он забыл, что я потеряла память после того, как сама себя заморозила? Видимо, этот момент он упустил, а теперь мучает человека, которому очень и очень нехорошо. — Поэтому терпи, каждый из будущих правителей проходил через это.

Терпи, терпи, терпи. У них ещё язык не отсох повторять это снова и снова? Как будто от этого мне