Конец света сегодня - Надежда Первухина

Я еле дождался рассвета. Велел слугам снарядить повозку, сел, стеная от боли, и поехал к храму.

Нищих возле храма, как всегда, было очень много. Я вышел из повозки и стал оделять каждого милостыней. Я не жалел денег. Нищие благословляли меня, желали мне здоровья и долголетия, молились за мое спокойствие и счастье. И я почувствовал себя значительно лучше. Как раз открылся храм, я вошел в него и воскурил благовония богам. Тут я почувствовал, что кто-то стоит за моей спиной. Я обернулся и увидел ту самую женщину. Впервые я увидел, как легкая улыбка тронула ее губы.

«Что ж, – сказала она. – Вы сегодня сделали много добра. Но смотрите, не гордитесь этим, не уподобляйтесь тем людям, что дают грош, а трубят о себе, будто они сами Будды. А у меня для вас есть подарок».

«Подарок? – удивился я. – Разве я заслужил?»

«Сегодня да. Но не забывайте о моих словах».

«Постараюсь, госпожа».

Она подала мне небольшой фарфоровый сосуд, расписанный синими цветами.

«Выпейте это», – сказала она.

Я подчинился, и, когда выпил слегка горьковатую настойку, мое тело словно возродилось вновь. Я почувствовал себя совершенно здоровым и бодрым. Мое тело налилось силой и здоровьем.

«Благодарю вас, госпожа», – сказал было я, но увидел, что ее уже нет со мной, она исчезла. Тогда я обошел храм, надеясь, что она еще здесь. И вот когда проходил мимо изображения милосердной Гуаньинь, что-то остановило меня. Я вгляделся в изображение богини и ахнул. Это была она, та суровая и прекрасная женщина! Я получил урок от самой богини!

Друзья мои, не передать словами, до чего я был потрясен. Вернувшись домой, я отпустил слуг с хорошими дарами, потом роздал все имущество, а потом продал и дом. Все деньги я раздал нищим и калекам, а сам ушел в монастырь Святой Гуаньинь. Там я пробыл несколько лет, постигая Дао, упражняясь в медитациях и стихосложении. Со временем я покинул монастырь и ступил на скользкую дорожку, но завета богини помогать нищим никогда не забывал. И, слава Гуаньинь, на здоровье не жалуюсь. Вот вам и вся моя история о женщине.

– Какие, однако, случаются чудеса! Куй, помолись усердно милостивой богине, быть может, она вызволит нас из этого ужасного места.

– Я молюсь, мысленно. Мне кажется, богиня не оставит нас…

– Что ж, чей черед дальше читать стихотворение?

– Мой, если позволите, – сказал Лей по прозвищу Яшмовый Таз.

– Что ж, мы ждем.

– Мы тоже ждем! – закричали наперебой прикованные к стенам несчастные. – Как только вы упадете, мы начнем вас есть.

– Не дождетесь!

– Дождемся, мы всегда дожидаемся, тем и живы.

Чтобы заглушить вопли прикованных к стенам несчастных, разбойник Лей начал читать стихотворение:

Избитая моя музаБредет по дорогам белым.В кровь алый рот искусан.Да и дрожит всем телом.Осуждена навеки.Заклеймена печатью.Где-то моря и реки.Где-то любовь и счастье.Белая моя музаСтала от горя черной.Всем она здесь обузаЖизнью своею никчемной.Если б прогнать усталость!Если бы улыбнуться!Можно не верить в жалость.Можно и не проснуться.

– Прекрасное стихотворение! – сказали все. – Но расскажи, Лей, эта муза существовала в действительности или это лишь твой поэтический вымысел?

– Эта муза – богиня поэзии. Она существовала в действительности и случилась в моей грешной и ничтожной жизни. Когда я познакомился с нею, она была совсем юной.

– Расскажи, расскажи!

– Дело было так. В тот год я еще не разбойничал, а занимался строительством джонки. Я хотел построить такую джонку-дракона, чтобы суметь выиграть на ней соревнования среди джонок-драконов, которые, как вы знаете, ежегодно проводились летом при императоре Ну. Писал я тогда и стихи, все больше любовные. Был женат и до безумия любил свою жену. Она же любила только деньги, и когда поняла, что я не приношу доходов (а расходы все были на джонку), то просто собрала свои вещи и уехала в страну Иберию и там, по слухам, сошлась с каким-то иберийцем с усами длинными, как ветви ивы.

После ухода жены я впал в отчаяние. Перестал строить джонку, нигде не работал, но и не шатался по кабачкам – ведь мне не с чего было. Просто бродил по городу и все думал, какой способ смерти выбрать. И вот однажды проходил мимо Дома учителей и вижу объявление: «Свои стихи читает юная поэтесса Ли Као. Вход свободный». Я себя тогда считал чуть ли не стариком и подумал: дай схожу, послушаю, о чем сегодня пишет молодежь.

Вошел. Кругом скромность и чистота, горят светильники, расстелены тканые дорожки, стоят красивые резные скамьи. На скамьях сидели люди, скромно, но аккуратно одетые. Я тоже присел. Вышел мужчина и сказал:

«Представляю вам юную поэтессу Ли Као».

Перед нами появилась девушка в темно-синем платье, с волосами, заплетенными в две косы. Она поклонилась и начала читать. И первое стихотворение я запомнил навечно.

Растираю киноварь.Выплавляю ртуть.Я хочу, как было встарь,Милого вернуть.Чтобы солнце на плечах,Золото в зрачках.Чтоб не тронула печаль,Не взяла тоска.В тигле сердца моегоВызреет зерно.И не будет ничегоБольше, чем дано.И не будешь ты чужойДруг, ребенок, муж!Между мною и тобойСвязь влюбленных душ.Чтобы на чужой алтарьТы не смог взглянуть —Растираю киноварь.Выплавляю ртуть.

Вот такое это было стихотворение. Потом она много еще читала. У нее были прекрасные стихи. А еще у нее были удивительные глаза – зеленые, мерцающие, как драгоценные камни. И я захотел просто познакомиться с этой необычной девушкой.

Когда поэтический вечер закончился и юной поэтессе вручили букетик хризантем, я подошел к ней:

«Можно с вами поговорить?»

«Да, конечно, только я вообще-то спешу домой».

«Я могу вас проводить. Время позднее».

«Хорошо».

Она доверчиво назвала адрес. Она жила в бедном квартале, это было довольно далеко. Мы пошли и за разговором не заметили, как дошли до ее домика. Мы разговаривали о разном, я рассказал ей о своей загубленной семейной жизни, она доверчиво поверяла мне свои юные мечты…

Словом, когда мы распрощались, я уговорил ее встретиться еще раз.

И мы стали встречаться. Это были совершенно дружеские встречи, она не интересовала меня как женщина, а я для нее был почти стариком. Мы переписывались стихами, оба любили осень и радовались ее приходу. Ли подвигла меня на продолжение строительства джонки, я нашел хорошую работу, и в моей жизни началась светлая полоса. Я считал Ли феей, принесшей мне удачу, и у меня в мыслях не возникало отнестись к ней как к женщине.

Наступил день рождения Ли, и я преподнес ей в подарок колокольчики ветра и маленькую модель корабля – я знал, что она их собирала. В благодарность она неумело, но нежно поцеловала меня, и тогда я понял: я люблю ее и жить без нее не могу. Но понял я также и другое: Ли тоже влюблена в меня. Это было ужасно.

– Почему?

– Как вы не понимаете, друзья! Ли была так юна, так девственна, что я боялся оскорбить ее самим своим дыханием. А между тем мне стали сниться сны, в которых я исступленно ласкал эту прекрасную девушку. Я просыпался сам не свой и при очередной встрече с Ли был суров и холоден. А она… Она горела пылкой первой любовью и однажды призналась мне, что еще не знала мужчин и хочет, чтобы ее первым мужчиной был я. И тогда я солгал. Я сказал Ли, что женюсь и совсем не люблю ее, а отношусь к ней как к другу. Помню ее глаза в тот миг… Я проклинал себя за эту ложь, но понимал, что с этой девочкой никогда не смогу быть вместе. Мы расстались. Я принес ей одно горе, я убил ее надежды, и с тех пор я дал зарок не смотреть на женщин. Они такие хрупкие существа, их так легко обидеть! Они тянутся к мужчинам, как цветок подсолнечника – к солнцу, а встречают грубость, непонимание или откровенную похоть.

– Тяжелую ты рассказал историю, Лей, – сказал Жуй Железная Крыса. – Но все-таки не вини себя. Это уж что кому на роду написано – умереть тихой блаженной смертью или погибнуть от собственной руки.

– Нет, нет, ребята, я виноват, и совесть моя неспокойна. Все, что я мог сделать, подкинул в дом ее родителей пять связок золотых монет, чтобы они могли посмертно издать стихи бедной Ли.

– Утешься, – сказал монах Куй. – Ли сейчас на небесах и уж верно стала феей. А ты за свои грехи страдаешь здесь, среди этих постылых рож.

– Это кого ты назвал постылыми рожами? – немедленно завопили прикованные к стенам несчастные.

– Да ты сам на себя погляди, корыто треснутое!

– Если у нас постылые рожи, то у вас они похабные и жирные, но ничего, скоро мы доберемся до вашего мяска, будем вгрызаться вам в щеки и сожрем ваши губы вместе с бородами!