Русалья неделя - Елена Воздвиженская

давно слыхал. Отец ему строго-настрого наказал туда не соваться.

– Иначе выдеру, как сидорову козу, – сказал он Ванятке.

Отца Ванятка слушал. Да только уж больно интересно было ему поглядеть, что за тварь такая, которая под лунным светом греться выползает. Что там вообще внутри старого дома? Что скрывается за толстыми стенами, в которых местами зияли проломы, за окнами без стёкол, из которых выглядывала высокая лебеда? Вот бы хоть одним глазком глянуть, хоть разок сходить туда да всё рассмотреть.

Лишь однажды издалека и видел он ту усадьбу, когда с дедом Игнатичем в лес ходил веники готовить. Ребята, с которыми он дружил, боялись туда идти, и на Ваняткины уговоры не поддавались. Мать в лес не ходила, ей и тут работы невпроворот было, отцу помогала. Двор большой, народ останавливался на ночлежки каждый день, и дел хватало. А Глашка с их двора, помощница матери, с которой Ванятка ходил по грибы и ягоды, завсегда обходила то место стороной, как ни упрашивал её Ванятка. Если же начинал он крепко ей досаждать, могла и хворостиной огреть и прикрикнуть:

– Не болтай-ко лишка, не то услышит тварь!

Любопытство мальчишки от тех слов подогревалось лишь пуще, и крепко засела у него в головке мысль про ту тварь. Какая она из себя? Откуда там взялась? Почему она плохая? Отчего греется под луной, разве от лунного света есть тепло? Сегодняшний подслушанный разговор лишь усилил его думки.

– Выходит она на полную луну, когда та красной становится, как кровь, и висит над землей низко-низко, огромная и молчаливая. Кажной год эдакая ночь бывает. Обычно в июле, – поднял вверх палец дед Игнатич, – Скоро уж вот снова времечко это наступит.

Тут на крыльце показалась мать Ванятки, Лидия, и, окинув взглядом двор, строго закричала:

– Это что это ты по сей пору шатаешься, а? А ну иди спать, бесстыдник! Я его обыскалась, а он вон где. Крутится возле больших, гляди-ко, разговоры слушает.

Ванятка нехотя поднялся и пошёл в избу. Забравшись на полати, где спал он с младшими сестрёнками-двойнятами, Дашкой да Машкой, он долго не мог уснуть, всё ворочался, не шли у него из головы слова деда Игнатича про то, что скоро время наступит.

– Вот бы глянуть на эту тварь хоть издалека, – крутилось в голове.

***

В другие дни народу привалило на двор ещё больше, ярмарка была в городе, который располагался неподалёку. Вот и останавливались те, что издалека, на ночлег. Отец Ванятки радовался, прибыль шла, только успевай одних провожать, других встречать. Мать тоже урабатывалась так, что к вечеру была без ног. За Ваняткой особого пригляду в эти дни не было, главное на глаза не попадаться взрослым, а так никто и не вспомнит, на обед крикнут, да спать ночью.

В ту ночь и выкатилась на небо красная луна. У Ванятки сердце зашлось, как увидел он её.

– Нынче тварь выползет греться под лунным светом, – всё не шло у него из ума.

И он решился.

– Мамка с тятей крепко спать будут. Выйду тихонько через заднюю калитку, и огородами уйду до леса. А там до усадьбы недалёко. Я только гляну, да тут же и обратно вернусь. Никто и не хватится.

Как задумал, так и сделал. Дождался, пока родители уснут, слез потихоньку с полатей, вышел на цыпочках из избы, прошёл мимо Полкана, который грыз большую кость, и, завидев Ванятку, приветливо помахал ему хвостом, и шмыгнул через калитку в огород. Багровый громадный шар низко висел над вишнями и грушами, и всё кругом было освещено таинственным светом. Необыкновенно тихо было кругом, даже сверчки не трещали обычную свою песнь, не ухал филин в лесу, не лаяли собаки. Ванятка постоял малость у калитки, нерешительно помялся, и побежал вперёд, туда, где за огородами высились на фоне луны острыми пиками ели.

***

Лес стоял высокий и молчаливый в лунном свете. Луна красным глазом глядела с небес на мальчика, решившегося на такую неслыханную дерзость – убежать одному в лес, да ещё в такую ночь. Ах, какой отчаянный мальчик! Перистые облака, зловеще застывшие вокруг светила, кивали, соглашаясь с ней. Ванятка посмотрел назад, никто не шёл за ним следом, никто не спохватился его, крепко спало их село. Колокольня старого храма возвышалась над крышами избушек, и колокол блестел в мертвенном свете, и покачивался неспешно, словно некий невидимый звонарь дёргал за верёвку, привязанную к языку.

Убедившись, что никого нет за ним, Ванятка устремился навстречу разлапистым елям, раскинувшим навстречу мальчику свои объятия. Дорогу он знал хорошо, тут и была-то всего одна тропка, широкая и хоженая, по ней и следовало идти. Лишь почти у самой усадьбы, там, где бежал под елями ручей, нужно было не прозевать и вовремя свернуть направо, пройти ещё малость, и окажешься как раз на месте.

В ельнике было темнее, чем на лугу, но ночь была светлая, и видно было хорошо. Местами попадались на пути коряги, и безжизненный, тянущий тонкие кривые ветви к путнику, сухостой. Длинные тени ползли к мальчику, и казалось ему, что они живые. Но тут же, тряхнув головой, он гнал от себя прочь страхи, и прибавлял шагу. Он и не приметил, что от одной коряги отделилась вдруг чёрная рваная тень, и поползла за ним следом.

Хрустнула ветка. Ванятка замер, прислушался. Показалось ему, что там, позади, до куда не доставал лунный свет, затаился, замер кто-то, выжидающе и безмолвно. Никого не увидев, мальчик вновь поспешил вперёд. Тень скользнула следом, сворачиваясь в плотную, скрюченную фигуру.

– Скоро уж ручей, ещё немного пройти и всё, – едва успел подумать Ванятка, как впереди вдруг встал кто-то сгорбленный и бородатый.

Ванятка закричал, и тут же встрепенулся лес, желтоглазая сова, заухав, сорвалась с ветки, полетела прочь, шумно замахав широкими крыльями.

– Чего голосишь? Чего лес будишь? – послышался вкрадчивый голосок.

– Ты кто? – испуганно спросил Ванятка, спрятавшись за берёзкой, белеющей в темноте.

– Я-то? Странник. Устал после долгого пути, да и спать прилёг под еловым шатром, а ты напугал меня, разбудил! Зачем в такую ночь по лесу бродишь?

– Прости, дедушка, – осмелев, вышел из-за дерева Ванятка, – Я думал ты чудище лесное. А ты откуда идёшь?

– Откуда иду, там меня уж нет, а куда иду, там ещё не появился. А ты не поможешь ли мне сумку мою отыскать? Положил я её вчера тут где-то возле ручья, да умываться спустился, а теперича найти не могу.

– Дак ведь ночь сейчас, дедушка, – смутился Ванятка, – Я бы рад тебе помочь, да разве сейчас найдёшь чего. Давай я с утра к тебе прибегу сызнова и вместе поищем сумку твою!

– Э, нет! С утра пораньше мне идти нужно, давай сейчас искать.

– Не могу я сейчас, дедушка. Мне поскорее надо, коли пробудятся тятя с мамкой, да меня на полатях не найдут, беда мне. Выпорет тятя.

– И куда ж ты, милок, торопишься так, что и порки не страшишься, сбёг из дому? Что тут есть такого в лесу, чтобы ночью глядеть?

– А ты слыхал, дедушка про тварь?

– Что за тварь ещё?

– А которая в барской усадьбе живёт. Она раз в году только на свет Божий выползает, погреться в лунном свете. Хочется мне на неё хоть одним глазком взглянуть!

– Эка, – хмыкнул дед, – И не боишься?

– Боюсь малость, – честно признался Ванятка, – Да только больно поглядеть хочется. Дед Игнатич про неё сказывал, что к несчастью встретиться-то с ней, да только я так думаю, что неправда это. Просто совпало это, у кузнеца-то нашего, да у охотника.

– Ишь ты какой рассудительной, – удивился дед.

– Дак я пойду, – сказал Ванятка.

– Погоди, помоги мне сумку-то мою найти, – снова завёл свою шарманку дед.

– Не могу я, дедушка, мне поскорее надо, а ну как луна скроется за тучами, тварь-то и уползёт обратно в своё логово.