Русалья неделя - Елена Воздвиженская

что же он скажет. Но дед молчал.

– Думаешь, сегодня проход откроется? – спросил я его наконец.

Тот молча кивнул. Видно было как дед Матвей волнуется. Он ничего почти не соображал, все его мысли были заняты тем, как всё пройдёт и не ошибся ли он.

– Так идём в подпол, – ответил я, после паузы, – И всё увидим.

Но не успели мы откинуть крышку подпола, как ставни на окнах затряслись от мощных ударов, которые сотрясали, казалось, не только окна, но всю избу. Стены заходили ходуном. Посыпалась извёстка с печи. Такого ещё ни разу не было здесь за время моего присутствия. Мы с дедом покрылись холодным потом. Признаюсь, я был напуган так, как никогда до этого.

– Откройте! – послышался снаружи женский голос.

Я удивлённо воззрился на деда. Тот был белее мела, лицо его просто светилось в темноте избы. Ноги его подкосились, и он упал на пол.

– Верочка! – лишь только произнёс он.

Я в недоумении воззрился на него.

– Верочка?!

– Это её голос. Её. Я его из тысячи узнаю. Верочка!

И дед на полусогнутых ногах пополз к окну.

– Дед Матвей, ты чего? Ведь это обман, сам мне говорил! Сейчас откроешь, а он нас обоих замотает в эти, как их, коконы! – от волнения я забывал слова и путался. Руки мои тряслись.

Дед тем временем уже полез отворять окно. Я перехватил его и усадил на пол.

– Дед Матвей, не надо открывать, пожалуйста. Давай в подпол спустимся, а? Может там проход этот открылся, ну давай?

Дед взглянул на меня безумными глазами и послушно, как ребёнок, пошёл за мной к откинутой над подполом половице.

Мы оба спустились вниз, я зажёг свой фонарь. В подполе было тихо. Мы ощупали всю стену сверху донизу, но это была просто стена. Ничего не дрожало, не переливалось и не плыло, как рассказал мне дед. Ладонь деда по-прежнему горела. Он попытался приложить её к стене в одном, в другом месте, пытаясь открыть вход, но ничего не выходило.

Дед Матвей принялся пинать стену и колотить в неё кулаками, а сам плакал. Я еле успокоил его и оттащил от исписанной символами поверхности. Мы сели на пол и уставились друг на друга.

– Как же так, сынок, а? Ведь он же сказал про время, – всхлипывал дед, утирая слёзы рукавом рубахи.

Я ничего не ответил.

Наверху всё так же грохотало и бушевало, лесной чудь нынче разошёлся не на шутку. Внезапно дед поднялся на ноги и полез наверх. Я отправился за ним. Поднявшись в избу, дед немного постоял, а после решительным шагом направился к выходу.

– Дед, ты куда? – ринулся я за ним, – Ведь там этот!

– Мне терять нечего, – ответил сурово дед, – Пожил я уже, хватит. Всё равно всю жизнь промаялся, о Верочке моей тоскуя. Пусть делает со мной, что хочет, нет моих сил больше.

Как я ни старался, дед словно налился неимоверной силой, и шёл напролом к двери. Я уже буквально повис на нём, но ничего, казалось, не могло его остановить. У самой двери он ухватил меня сильными ручищами, прижал к стене, усадил на лавку, и резко распахнул входную дверь. Я зажмурился от страха. Ничего не происходило. Не летели в стороны куски деда, не слышалось рычания и всё было тихо. Я осторожно открыл глаза – всё пусто и тихо, хотя только что дом сотрясался от ударов. Я взял топор и выглянув из двери, осторожно вышел во двор, тут-то я и увидел его…

Огромный, переливающийся всеми цветами радуги, шар, висел над самой поверхностью земли, он дрожал и словно омывался волнами светами, стекающими с него беспрестанно сверху вниз, а внутри него что-то копошилось. Дед Матвей стоял прямо перед шаром, лицом к «лицу». Стоял как стойкий оловянный солдатик из сказки Андерсена, навытяжку, вытянув руки по швам и гордо подняв подбородок.

Я замер, глядя на них. Вдруг шар начал меняться, он становился всё меньше и меньше, изгибался и таял, и спустя минуту перед дедом стоял парень, молодой, и вполне себе симпатичный, насколько я могу это оценить, как мужчина, я, признаюсь, не знаток мужской красоты. Он был одет в серые свободные штаны и такого же свободного кроя рубаху, светло-серого цвета. В свете луны мне отчётливо было видно его лицо – открытое, ясное. Парень что-то сказал деду, и они направились в мою сторону. Я вздрогнул.

– Сейчас нападут вдвоём и замотают в кокон, – подумал я, – Дед-то не в себе.

Но ничего такого не произошло. Подойдя ко мне ближе, парень остановился и произнёс:

– Я хотел бы поговорить с вами, прежде чем всё произойдёт.

– Что произойдёт? – спросил я растерянно.

– Сегодня откроется проход и я смогу вернуться домой.

– Х-хорошо, – неуверенно ответил я, – Давайте войдём?

Я пропустил вперёд деда и парня, а после вошёл сам и закрыл за собою дверь.

***

Мы не стали зажигать свет, чтобы не привлекать внимания соседей, и присели на стулья возле стола.

– Сегодня я наконец-то смогу вернуться в свой мир. Я очень долго был здесь. Хозяйка этого дома обладала некими знаниями, которые дали ей возможность на некоторое время управлять проходом между мирами. Этот проход был здесь уже много веков, мы могли выходить тогда, когда это было нужно, но потом, когда здесь появилась она, всё изменилось. Эта женщина провела обряд, из-за которого я вынужден был застрянуть в вашем мире и исполнять её поручения. Ведь она знала, какими возможностями я и мне подобные владеем. Она была сильной ведуньей. Но дар свой употребила не во благо. Там, где она сейчас, она получает по заслугам.

– А где она? – спросил я.

– Она в месте, которое вы называете адом, – ответил парень.

– Значит то место, откуда пришёл ты, это рай?

– Нет, это не рай. В рай или ад можно попасть лишь тем, чей земной срок уже подошёл к концу. В моём же мире находятся те, чей срок ещё не прожит, когда же назначенное время их часов будет отмеряно, они тоже отправятся туда, где должны быть по делам своим.

– Но что же оно тогда, твоё место?

– Этого тебе знать не нужно, я не могу раскрыть всего.

– Хорошо, но коконы… Почему ты так поступал с людьми? Они все погибли из-за тебя!

– Почему ты думаешь, что они погибли? – улыбнулся парень.

– А разве нет? Люди пропадали! И некоторых из них находили в коконах. Ты лишал их жизни.

– Я продлевал им жизнь. Сам я не мог попасть в свой мир, но к счастью, у меня осталась моя способность отправлять туда людей.

– Как это?

– Многие из этих людей обречены были на болезнь, или ужасную кончину, либо должны были нанести вред другому. Наша роль была предотвратить это.

– Не понял, вы что, ангелы-хранители что ли?

– Не совсем, – ответил парень, – Мы можем вести судьбу определённого человека лишь до его физической кончины, до того часа, как закончится отведённое ему время, а тогда уже не нам решать куда он отправится после суда.

– Я ничего не понимаю, – уставился на парня я.

– Попробую объяснить. Например, та девушка-студентка, которая пропала много лет назад, и которую нашли грибники. Мне пришлось перепрятывать кокон после того случая. Эта девушка должна была заболеть неизлечимой болезнью, но мы предотвратили это. Сейчас она живёт там, где ей хорошо. Здесь же её давно бы уже не стало.

– А мужчины, пропавшие зимой? Несколько человек. С ними что?

– Они приняли бы на грудь на той рыбалке и решили поехать в обратный путь ночью, в темноте, в подпитии они не заметили бы железнодорожных путей и попали под поезд. Их всех не стало бы в один момент.

– То есть вот так с каждым? – спросил я.

– Да, – кивнул парень, – Люди пропадают не просто так. Мы уберегаем их или же тех, кто должен из-за них пострадать от беды, мы удаляем