Мечты о морозе (ЛП) - Сент-Клэр Келли

— Мы просто говорили о Кедрике и его… навыках, — говорит Арла. — Ты знаешь, что я имею в виду, и вы с ним были вместе на каком-то этапе, если я правильно помню.

Глубоко вдыхаю, я не могу удержать звук. Губы Ары кривятся при этом звуке.

Веснушчатое лицо Греты становится розовым.

— Ну, да, были. Но это ничего не значило.

Она пригибает голову.

Слова Греты ранят меня сильнее, чем она когда-либо узнает. Я бы списала всё сказанное Арлой на гадости, но Грета не стала бы врать. Со сколькими из этих женщин был Кедрик? Я не могу в это поверить. На глаза наворачиваются слёзы.

— Ох, дорогая, я знаю, — говорит Арла Грете. — Не нужно стыдиться. Олина знает, что мы не можем удержать себя в штанах.

Я разворачиваюсь и быстро покидаю зал прежде, чем мои слёзы достигают пола.

ГЛАВА 28

Следующим утром я удивляюсь, обнаружив, что обеденный зал заполнен людьми. Однако при ближайшем рассмотрении становится ясно, что Брумы просто ещё не ложились спать. Большинство мужчин наполовину раздеты, а женщины носят их туники. Я сажусь за свой обычный столик и оглядываю плачевного вида группу. Мне до сих пор жалко себя. Но я не могу удержаться от ухмылки, глядя на их страдания.

— Избавься от неё, она смеётся над нами. Я чувствую это, — говорит Роману Жаклин, тыча пальцем в его глаз.

— Да, любимая, — бормочет он, положив голову на её макушку, и, кажется, мгновенно засыпает.

Я хихикаю и иду за своей утренней грушей. Когда я раздумываю, не добавить ли к своей еде бисквит, приходит Рон.

— Судя по твоему виду, ты чувствуешь себя лучше остальных, — говорю я.

Он кивает.

— Не мог слишком много пить прошлой ночью. Мы скоро уезжаем.

— Кто? Я? — спрашиваю я, поворачиваясь к нему лицом.

Рон фыркает.

— Нет. Я и Король. Я везу его в тур по секторам. Нас не будет в течение месяца.

Я дважды моргаю от длительности речи Рона.

— Целый месяц, — говорю я и получаю более типичное для него ворчание в ответ. — Разве это разумно, учитывая то, что происходит с моим миром?

Рон смотрит на меня, взвешивая, что сказать.

— Переговоры продолжаются, они занимают много времени. Возможно, Король хочет соблюсти приличия.

Я киваю. Объявление последней войны между нашими мирами заняло шесть лет, а до сих пор прошло всего шесть месяцев. Тем не менее, я не знаю, является ли решение Короля уехать действительно благоразумным.

Рон искоса смотрит на меня, когда я тянусь за печеньем.

— Король только что отправил очередное послание. Он вернётся из тура раньше, чем придёт ответ из Осолиса, — тихо говорит он.

Не поворачиваясь к нему, я киваю и так же тихо говорю:

— Спасибо.

Когда я возвращаюсь к столу, меня перехватывает Фиона. Она выглядит так, будто её тащили на упряжке задом наперёд. Она склоняет голову на моё плечо, запах пота и сладкий аромат напитка из кубка наводняют мои чувства.

— Я слышала о стычке с Арлой, — она бормочет, выпрямляется и смотрит на меня налитыми кровью глазами.

Я застываю.

— Да, Арла вела себя… как сука, — говорю я.

— Для неё это не трудно, — мямлит она. — Слушай. Когда мы спим с другими людьми, это ничего не значит. Иногда это приятно, и это весело, но ничего не значит. Жениться на ком-то и сказать, что ты любишь его. Вот, что имеет значение.

— Кедрик говорил, что любит меня, — говорю я, надежда окрашивает мои слова.

Я отчаянно хочу, чтобы она сказала, что он никогда не говорил это никому.

Она кивает, затем морщится, как будто от движения болит голова, и останавливается.

— Могу тебя заверить, он никогда не говорил эти слова ни одной женщине здесь. Игнорируй Арлу. Все остальные так и поступают.

Я так рада её ответу и обнимаю её. То, что было между нами с Кедриком, было настоящим. В глубине души я знала это, мне просто нужно было подтверждение.

— Ох, и Грета просила передать тебе извинения, — добавляет она.

— Если ты увидишь её раньше меня, пожалуйста, скажи ей, что ей не за что извиняться.

Я помогаю Фионе вернуться к столу и ем свою еду, смеясь над всё ещё нетрезвыми Брумами, сидящими вокруг меня. Виднеется вспышка сверкающего меча и вихрь меховой накидки, когда Король проходит через арку. Встав из-за стола, я тороплюсь за ним вслед, надеясь догнать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я подхожу к нему, когда он одной рукой распахивает одну из массивных входных дверей. Мне требуется две руки и вся моя сила, чтобы сделать то же самое. Рон в ожидании стоит снаружи, с головы до ног покрытый меховыми накидками.

— Король Джован, — говорю я, повышая голос сквозь завывание ветра, когда дверь открывается.

Он оглядывается.

— Да, Татума, — говорит он грубым голосом.

Может быть, ему не терпится отправиться в путь. Я дрожу от холода.

— Вы получали ещё какие-нибудь новости из Осолиса?

Он открывает рот и снова его закрывает. На несколько мгновений повисает пауза.

— Нет, больше не приходило никаких ответов.

Он кивает мне и проходит мимо Рона. Рон ждёт, пока Король минует его, а потом обменивается со мной взглядом и отворачивается, чтобы последовать за ним.

Мы оба знаем, что Король соврал, если только Рон не был дезинформирован, но он не был человеком, который говорит, не будучи уверенным. Почему Король соврал? Если бы война была объявлена, он определенно не покинул бы замок на месяц. Ему было не по себе, будто он хотел избежать ответа. Были ли новости связаны со мной?

Замку потребовалось два дня, чтобы вернуться к своей обычной оживлённости. Все готовятся к переезду в первый сектор. Поскольку мне особо нечего упаковывать, я провожу время с детьми, которые единственные из Брум выглядят полуживыми. Я даю свой обычный ответ на вопрос молодой девушки о моей вуали, когда Камерон поднимает на меня глаза.

— Твоя мама всё ещё в огненном мире? — спрашивает он.

Я киваю.

— Тогда почему тебе всё ещё нужно носить вуаль? Она же не узнает. Мы ей не расскажем.

Другие дети разражаются хором обещаний.

Весь остаток времени визита и, более того, следующие два дня я думаю над его невинными и очень глубокими словами. Дальние уголки моего разума шептали мне те же слова с момента столкновения с зеркалом. Что мешало мне посмотреть на своё отражение, кроме собственного страха? Никто бы не узнал. Король, казалось, стал относиться ко мне теплее, но это быстро пройдёт, если я пойду ему наперекор, показав своё лицо.

С невинными словами Камерона пришло быстрое решение. Этот маленький вызов, я думаю, всегда присутствовал в глубине моего сознания. Мой страх загнал его в спящее состояние. Учитывая возможность, предоставленную мне наличием зеркала, и пробуждающий вопрос Камерона, эта решимость была единственной мыслью в моей голове.

От нечего делать, у меня появилось время подумать о том, что я пережила за прошедший год. Смерть Кедрика, покорение Оскалы, враждебность Брум, множество сломанных костей. Ещё год назад мысль о том, чтобы снять вуаль не пришла бы мне в голову. На самом деле, я бы сделала всё, чтобы не допустить этого. То, что кто-то другой видел моё лицо, было ужасно до такой степени, что парализовало страхом. Но увидеть моё собственное лицо. Я никогда не смогу вернуться к тому, что было раньше. Это было невероятно страшно. Невыразимо. Я думаю об одном из придворных Осолиса, который боится воды. Он вообще не моется в источниках, и однажды я видела, как он закричал от ужаса, когда кто-то пролил воду на стол перед ним. Именно так я себя чувствую, когда думаю о том, чтобы снять вуаль.

Но по моему желанию или без него, вуаль снимали уже несколько раз, и с каждым разом ужас ослабевал. Возможно, то же самое произойдёт, если я потренируюсь смотреть на своё лицо.

На третье утро после отбытия Короля, я просыпаюсь, зная, что настало время избавиться от влияния матери. Я тащусь в обеденный зал, игнорируя попытки разума убедить меня отказаться от этого плана. Хватаю грушу и приближаюсь к своим друзьям.