Мечты о морозе (ЛП) - Сент-Клэр Келли

Я оглядываюсь по сторонам в поисках вдохновения, чтобы сменить тему.

— Как называется эта штука в конце? — спрашиваю я.

Я знаю, что он хочет услышать больше о плохом обращении со мной.

— Барабан, — наконец отвечает он.

Я выдыхаю.

Король встает, заставив скамью пошатнуться.

— Пойдём, я представлю тебя музыкантам.

Он протягивает руку.

— Я не хочу отвлекать их, — говорю я, глядя на его руку.

Он закатывает глаза.

— Пойдем со мной, чертова упрямая женщина.

Я надуваюсь и кладу свою руку в его. Его рука охватывает мою. Мои руки, должно быть, ощущаются для него, как куски льда. Его кожа такая тёплая. Я вижу, как он бросает взгляд вниз, на мою руку, слегка нахмурившись. Он ведёт меня к музыкантам и поднимает свою руку вверх, прерывая их в середине песни.

Мужчина, который сидит у третьего, неизвестного объекта, поднимает голову и обменивается нервным взглядом с остальными.

— Вам не понравилась песня, мой Король? — спрашивает он.

— Твоя музыка, как обычно, хороша, Тонио, — он подталкивает меня вперёд. — Это Принцесса Осолиса. У них нет музыки, и она заинтересовалась вашими инструментами.

Трое музыкантов переключают своё внимание на меня. Я делаю шаг вперёд, сцепив руки перед собой.

— Я не могу найти слов, чтобы описать, как прекрасна ваша музыка, — говорю я. Кажется, это их успокаивает. — Я услышала скрипку из своей комнаты и должна была узнать, откуда она доносится. У нас в Осолисе есть только певцы.

Они благодарят меня и предлагают показать, как работают их инструменты.

Барабанщик передаёт мне одну из своих палочек, которую я беру с некоторым трепетом.

— Вот так, — ворчит он и бьёт по бочке, на которую натянута какая-то плотная кожа.

Я осторожно постукиваю по ней палочкой, и раздается тихий звук. Джован фыркает. Я смотрю на него и вижу, как одна его бровь с вызовом поднимается. Я резко опускаю палочку, подпрыгивая от шумного звука, а затем смеюсь над своим испугом. Несколько мгновений я отбиваю такт, а затем другой человек перемещается ко мне за спину и подставляет свою скрипку мне под подбородок.

Ужасный скрип наполняет зал, когда я пытаюсь опробовать играть. Я качаю головой, чтобы избавиться от звука, как от горького вкуса. В зале раздаётся смех, я поднимаю глаза и вижу, что за происходящим наблюдает огромная аудитория. Я отдаю инструмент обратно.

Последний мужчина жестом показывает на своё место и кладёт гитару мне в руки.

— Эта гитара слишком велика для вас. Я сделаю для вас поменьше, если вы решите научиться играть.

Я с недоверием поднимаю на него глаза.

— Я не смогу научиться играть на гитаре, — говорю я, смеясь и качая головой.

Мужчина пожимает плечами.

— Поставьте свои пальцы сюда, на второй лад.

Он ставит три моих средних пальца на инструмент.

— Второй лад, — повторяю я, чувствуя себя глупо.

Я слышу, как фыркает Джован, и пытаюсь пнуть его в голень.

Я неловко бью по струнам большим пальцем, морщась от странного приглушённого звука, исходящего от струн.

— Зажмите кончиками пальцев.

Тонио меняет положение моей руки, а другие музыканты дают мне советы. Я пробую снова и получаю от них невнятный звук. Я снова переставляю руку, и на этот раз все струны издают мягкий звук. Я смотрю вверх, уверенная, что мой успех сияет сквозь вуаль.

— Очень хорошо, Принцесса. Мы ещё сделаем из вас музыканта, — говорит он, забирая назад гитару.

Я смотрю на толпу и чувствую вину за то, что прервала их танцы.

Музыканты снова начинают играть с энтузиазмом, заставляя толпу ликовать и искать партнёров.

Я потираю кончики пальцев друг о друга, ощущая их нежность. На моих пальцах остались неглубокие вмятины от струн. Я удивляюсь, как Тонио удаётся играть всю ночь, думаю, у меня бы пальцы кровоточили.

Я присоединяюсь к Джовану и подошедшему Роско.

— Вам понравилась гитара, Татума? — спрашивает Роско.

— Верно, и вы можете называть меня Олина, — говорю я.

— Это большая честь для меня, спасибо, — говорит он с глубоким поклоном.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я киваю в ответ.

— Что значит, это большая честь для тебя? — спрашивает Король, нахмурив брови.

— Получить разрешение опустить титул Татумы считается в Осолисе привилегией.

Джован опускает взгляд на меня, и я смеюсь от его выражения лица. Он называет меня Олиной уже в течение многих недель.

— Я знаю, что здесь всё не так официально. Многие Брумы зовут меня Олиной, — уверяю я его.

— Недавно я слышал, как маленький Камерон зовёт вас вашим сокращённым именем, — говорит Роско.

— Да, но он ещё слишком мал, чтобы знать другое. Я не могу на него злиться.

— Я знаю много Солати, кого бы это очень разозлило.

В ответ я пожимаю плечами, но он прав.

— Какое у тебя сокращенное имя? — перебивает Джован.

Я немного ёрзаю. Роско хмурится на Короля, который игнорирует его.

— Лина, — говорю я, сохраняя свой тон кратким и неприветливым.

Но его не отвадить. У них с Кедриком одинаковое упорство.

— Что означает, когда человек использует твоё сокращенное имя?

Почему-то его вопрос звучит как требование.

Я вздыхаю и переглядываюсь с Роско.

— Только людям, которых ты крепко любишь, разрешается называть тебя сокращённым именем до свадьбы. Семья, друзья, любовники, — я улыбаюсь, когда не задумываясь произношу последнее слово.

— Кедрик звал тебя так?

Я смотрю на него, удивлённая упоминанием о его брате, о котором он, казалось, всегда избегал разговоров.

— Да, — говорю я.

Я смотрю мимо пары на группу женщин, стоящих на противоположной от нас стороне зала. Если бы их глаза были кинжалами, я была бы мертва уже несколько раз.

— Думаю, я вернусь наверх, — говорю я, кивая в направлении женщин. — Тут много людей, которые жаждут хоть немного вашего внимания.

Джован оглядывается через плечо и со вздохом поворачивается обратно. Под его мимолетным вниманием женщины оживляются. Я вижу Грету, которая взбивает волосы и улыбается.

— Могло быть и хуже. Вы могли бы смотреть спектакль, — говорю я.

Он фыркает и направляется к женщинам, сложив руки за спиной. Я поворачиваюсь к Роско, который улыбается, глядя, как уходит Король. Он поворачивается ко мне с задумчивым видом на лице, которого я не понимаю.

— Теперь он не так часто смеётся. Приятно видеть его таким, — говорит он.

В замешательстве, почему он говорит это мне, я прощаюсь и направляюсь к своим стражникам.

Кто-то хватает меня за запястье, впиваясь ногтями в кожу. Я резко разворачиваюсь, разрывая захват.

Арла смотрит на меня распахнутыми глазами. Я прерывисто вздыхаю. На мгновение я подумала, что моя мать здесь.

— Расслабься, Солати. Я не нападаю на тебя, — говорит она, скрестив руки на груди и отступая всё дальше.

Она сохраняет на лице лучезарную улыбку на радость зрителям. Я сомневаюсь, что для меня.

— Да? — спрашиваю я.

— Я хотела по-девчачьи поболтать с тобой. Ведь мы толком ещё не разговаривали, — говорит она.

Я прищуриваю глаза.

— Правда?

— Да, плюс, нам всем интересно, как тебе понравился Кедрик в постели.

— В постели, — повторяю я.

— Лично я думаю, что он был хорош, он вытворял свои трюки языком. Ты же знаешь, о чём я говорю? — она подначивает меня, и я понимаю, о чём она говорит.

Мерзость.

— Я не буду обсуждать это с тобой, — говорю я, поворачиваясь, чтобы уйти.

— Почему нет? Мы все обмениваемся историями. И у Кедрика был секс практически со всеми из нас.

Её колючки жалят. Я напоминаю себе, что не должна верить ни единому её слову. Я знаю, что она целенаправленно старается задеть меня, мстя за комментарий о носе.

— Арла, что ты тут делаешь? Разве тебе не следует вернуться в свой тёмный уголок? — раздаётся голос.

Я отвожу голову назад и вижу, как приближается Грета.