Солнечная - Иэн Макьюэн

Биэрд вел машину на девяноста пяти, локоть лежащей на руле руки удобно покоился на брюхе. В Штатах куда легче ехать вальяжно, когда мощный мотор работает на пол-оборотах, почти бесшумно. Страна была автомобилизирована раньше, чем любая другая. Народ успел устать от машины как гоночного средства или как заменителя то ли эрекции, то ли запуска ракеты. Они тормозили на загородных перекрестках и обменивались с другими водителями вежливыми взглядами, кому проезжать первому. Они даже соблюдали лимит двадцать пять километров в час в непосредственной близости от школ. При такой расслабленной езде, с монотонно убегающей под колеса внедорожника выцветшей желтой разметкой, мысли Биэрда с навязчивой бесполезностью возвращались к проекту. У него было семнадцать патентов на энергопанели. Если продать десять тысяч панелей… при скорости выделения из воды водорода в идеальных условиях… в литре воды окажется втрое больше энергии, чем в литре бензина. Так что будь у них машина поменьше, да с хорошим движком, на все про все им хватило бы двух литров воды или трех бутылок из-под вина… Надо было им купить вино в Эль-Пасо, так как в Лордсбурге выбор ограничен…

Его мысли раскручивались, как дорожные километры, он чувствовал себя расслабленным и счастливым, даже несмотря на свой визит к врачу. Его ощущение свободы было в гармонии с безоблачным небом, синевато-черным в зените, и пустым ландшафтом перед глазами. Вот она, кульминация восьми лет труда. Путешествие в Лордсбург для любого англичанина было воплощением американской мечты: бесконечная дорога, сужающаяся у горизонта, неохватные пространства, неограниченные возможности. Вдоль дороги, главным образом в южной стороне, песчаные барханы и холмики были увенчаны каменными пирамидами до полутора метров высотой, вроде бы воздвигнутые вручную. Когда он впервые увидел эти примитивные, с виду древние сооружения, то решил, что имеет дело с ацтекскими реликвиями, латиноамериканским эквивалентом британских менгиров и дольменов. А на самом деле это были знаки триумфа мексиканских иммигрантов, которые пересекли границу и протопали десятки километров через кустарниковые заросли, чтобы встретиться с местными связными. Периодически вырастали посты наблюдения пограничного патруля. Иногда они ставили свои пикапы на стратегических высотках и разглядывали в бинокли серо-зеленые просторы безводных скотоводческих земель. Можно ли упрекать иммигрантов? Кто бы на их месте не захотел добраться до места, где иностранца готовы привлечь к запуску новейшей энергетической установки, сопровождаемому щедрой поддержкой здешних властей и налоговыми льготами, а также марширующим военным оркестром и пролетающими самолетами ВВС? Поди дождись такого в Ливии или в Египте.

Хаммер прервал приятное течение его мыслей.

– Тут один адвокат из Альбукерке пишет мне, что никак не может с тобой связаться. Говорит, что представляет интересы некоего англичанина по фамилии Брейби. Хочет с тобой о чем-то побеседовать касательно своего клиента.

– Он просил меня о встрече на прошлой неделе, – сказал Биэрд. – Не обращай внимания. Брейби я ничего не должен. Это он уволил меня из Центра. Помнишь, я тебе рассказывал эту историю.

Хаммер разогнулся и положил затылок на подголовник кресла.

– Меня уже тошнит от этого экрана. – Он говорил с закрытыми глазами. – Адвоката зовут Барнард, и завтра он прилетает сюда. У него к тебе есть разговор. Ты уверен, что ничего серьезного, о чем мне следовало бы знать?

– Брейби из тех, кто съездит тебе по физиономии, а потом попросит об одолжении. Не обращай внимания.

Хаммер целую минуту молчал, сидя с закрытыми глазами, и Биэрд уже решил, что тот задремал, но он вдруг заговорил:

– Когда адвокат без приглашения прилетает за счет клиента, да еще проделав такой путь, это не предвещает ничего хорошего.

Биэрд пропустил его слова мимо ушей. О чем тут спорить? Он игнорировал Брейби уже много лет. Пусть наберется духу и снимет трубку. Нетрудно догадаться, что́ ему нужно. Знакомства в Национальной лаборатории возобновляемых источников энергии в Голдене, доступ к венчурному капиталу для своего Центра, а может, инсайдерская информация по солнечной энергии или налоговым льготам. Было бы из-за чего волноваться.

Они проехали через Колумбус, и когда впереди показались Кедровые горы, у них состоялся еще один бессвязный разговор, на этот раз по поводу железных опилок. Все есть – инвесторы, капитан, корабль, опцион на закупку опилок. Не хватает только последних.

– Мы этим озадачили Обаму, – заметил Хаммер. – У нас полно других забот. Когда все утрясется, мы будем готовы.

Приборная доска показывала температуру за окном 112° по Фаренгейту[17], ничего подобного они еще не видывали. Биэрд съехал на обочину, чтобы ощутить на себе эту парилку. То ли не стоило выбираться из кондиционированного салона под палящее солнце без шляпы, то ли сказалась усталость после полутора часов за рулем, но когда он вышел из машины и уже собирался сказать своему другу какую-то банальность, голова у него вдруг закружилась, колени подогнулись, и он частично потерял сознание. Если бы он не успел ухватиться за дверную ручку, то оказался бы на земле. А так его качнуло, он потоптался на месте, но устоял на ногах и при этом долбанулся плечом о крыло автомобиля. Он возился с задней дверцей, пытаясь ее открыть, а в висках стучал пульс. Наконец ему удалось засунуть голову в прохладное нутро салона и нашарить свою панаму на заднем сиденье. Эта небольшая передышка пошла ему на пользу. Весь эпизод занял не больше пятнадцати секунд. Хаммер, стоявший по другую сторону машины, ничего не заметил. Двое мужчин отошли от дороги, удивляясь своим ощущениям. Полуденный зной вверг их в состояние синэстезии. Он взял их в полон, давил на мозги, фонтаном бил из земли и хлестал по лицам и внешне проявлялся в шумных, вульгарных выкриках. Кто после этого скажет, что у фотона нет массы?

– Вот! – Биэрд торжествующе вскинул кулак, маскируя недавнюю слабость и взбадривая себя собственным криком: дескать, я все тот же. – Вот она, сила солнца!

– Всю власть – солнцу! – подхватил Хаммер. – Все, мне хватило.

Он полез обратно, на водительское сиденье, и Биэрд с облегчением вздохнул, садясь рядом. Он еще был слишком слаб, чтобы вести машину. Теперь они ехали почти на ста тридцати, так что и получаса не прошло, как они уже миновали Хачиту и Плайас и пересекли водораздел у отрогов Пирамидальных гор в округе Идальго, так сказать, в каблуке штата. До полигона на дальней окраине Лордсбурга осталось меньше часа, и по мере приближения к цели они становились все более шальными и развязными, скорее похожими на деревенских парней, вырвавшихся в бордель, чем на мужчин за шестьдесят, обремененных колоссальной ответственностью. Они затянули «Желтую розу Техаса», ничего веселее про Нью-Мексико они не знали. За плечами долгий и трудный совместный путь, далеко не всегда комфортный, порой удручающий на Ближнем Востоке и утомительный на американском юго-западе. Временами их разделяла лабораторная и офисная работа, зато сейчас наконец-то они готовы были поделиться своим секретом, древним секретом растений, и ошеломить мир собственной версией дешевой, чистой и постоянной энергии. По старой памяти, а также потому что это была их излюбленная точка, перед Анимасом они повернули на юг и вскоре въехали на окутанную пылью автостоянку перед кафе «Следы леопарда», где припарковались бок о бок с патрульной машиной местного шерифа.

В мифотворчестве Хаммера Анимас был самым дружелюбным провинциальным городком Соединенных Штатов. День, когда здесь заасфальтируют тротуары, станет для Биэрда последним. Кафе – лучшее к западу от Миссисипи – представляло собой белый крашеный ангар с минимумом окон. После слепящего послеполуденного солнца им пришлось помедлить в дверях, пока глаза попривыкли к полутьме внутри. Шериф и еще один полицейский, тихо беседовавшие за чашкой кофе, были единственными посетителями. В «Следах леопарда» ты заказываешь не то, что хочешь, а что имеется в наличии. Сегодня это были блины и бекон. Кофе подавали совсем жиденький, пользующийся популярностью на американском юге. Пока они ждали, Биэрд достал свой карманный компьютер. Еще утром в отеле успели прийти новые послания, которые он до сих пор не открыл. Внимание его сразу привлекло письмо от П. Баннер, его пятой жены Патриции, ныне замужем за дантистом Чарльзом, который от нее без ума, почти как Биэрд девять лет назад. Она недолго поработала директрисой, прежде чем родить трех бэбиков за четыре года. А когда-то уверяла Биэрда, что не хочет иметь детей. От него, надо понимать. Интересно, что Чарльз был низкорослым, тучным, лысее его и старше на пару лет. Как будто браки представляли собой серию исправленных черновиков.

Год назад он натолкнулся в Риджентс-парке на нее и ее пятилетнего сына с девчоночьими локонами. Она держалась дружески и показалась ему все еще красивой. Они сели на скамейку и поболтали минут пятнадцать. Походив вокруг да около, Биэрд вывел-таки ее на интересовавший его вопрос. Нынешнему мужу она тоже наставляет рога? Как знать, ответила она как-то уклончиво, но если он имеет в виду себя, то у него нет ни одного шанса.