Спираль измены Солженицына - Томаш Ржезач

Он жаждал сенсаций. Он жаждал славы. И пустился Солженицын в погоню за темой, за которую кое-кто платит валютой. Что ему современная тематика?

«Полное отсутствие художественного чувства, таланта — вот что помешало Солженицыну заниматься современной проблематикой. Он обнаружил, что как художнику ему нечего сказать и, главное, что он не сможет сказать. Поэтому ему пришлось искать новую тему — сенсацию, которую легко можно продать. Он нашел ее в той вонючей куче, каковой является „Архипелаг ГУЛаг“»[86].

«Правда, однажды Солженицын попытался написать на современную тему (о школе-новостройке, на которую стал претендовать Научно-исследовательский институт). В рассказе «Для пользы дела» он поставил серьезные этические и социальные вопросы. Но что это был за рассказ? Это всего лишь «средний продукт социалистического реализма», который Солженицын так проклинал и проклинает. Сплошной схематизм, стандартное изложение, образы искусственны и надуманны. И он явно понял причину неудачи: полное незнание жизни и ее проблем, абсолютное отсутствие какой-либо симпатии к людям и интереса к ним. Потом Солженицын уже не брался за современную тему. И незачем кивать на «цензуру», «бюрократов», на «ограничения» и т. п. Особенно после того, как ему удалось издать на Западе книгу „Архипелаг ГУЛаг“…»[87]

А Солженицын все пишет и пишет. Примерно в одно время юн писал повесть «Один день Ивана Денисовича» и пьесу, которая имела два условных названия: «Свеча на ветру» и «Свет, который в тебе». Солженицын предложил ее одному театру; там ему сказали, что пьеса больше подойдет для театра «Современник». А заведующий литературной частью этого ведущего экспериментального театра сказал так: «При первом чтении это интересно, но вторично уже не читается». Любой понимает, что это означало вежливый, но решительный отказ.

«…Пьеса «Свет, который в тебе», мелкие рассказы… не могут найти себе ни постановщика, ни издателя», — писал Солженицын в Письме IV Всесоюзному съезду Союза советских писателей.

Слова, вырванные из контекста упомянутого Письма, воспринимаются как трагический вопль «притесняемого и преследуемого» писателя и приобретают в этой связи совершенно иной оттенок, а полный текст отдает неприятным душком.

«Пьеса „Пир победителей“, — заявляет Солженицын в Письме, — написанная мною в стихах наизусть в лагере, когда я ходил под четырьмя номерами (когда обреченные на смерть измором, мы были забыты обществом и вне лагерей никто не выступил против репрессий), давно покинутая, эта пьеса теперь приписывается мне как самоновейшая моя работа».

В Письме IV съезду он еще жалуется на то, что вместе с романом «В круге первом» у него якобы «отобран архив 20—15‑летней давности, вещи, не предназначавшиеся к печати». Подобное заявление об изъятом архиве, романе, литературном жульничестве со старой пьесой, пожалуй, может на несведущего читателя воздействовать! Однако теперь ознакомимся попристальнее с фактами. Солженицын написал свое Письмо 16 мая 1967 года. Двадцать лет тому назад, то есть 16 мая 1947 года, Солженицын находился в заключении. Пятнадцать лет назад, то есть в 1952 году, он в роли стукача Ветрова находился в экибастузском лагере, где написал донос на К. С. Симоняна и, по свидетельству Д. М. Панина, сочинял не театральную пьесу в стихах, а эпическую поэму «Дорога». Откуда же взялся его «литературный архив в заключении»? Что же на самом деле произошло? Да, органы КГБ действительно изъяли солженицынские рукописи. Но… не у него на квартире!

Солженицын прятал свои рукописи (по известным только ему причинам) у некоего Теуша, преподавателя математики, который хранил их в небольшом чемоданчике.

Этот Теуш был своего рода одиозной фигурой. Говорили, что он теософ, связан с сионистами, пытался во что бы то ни стало пробиться как публицист на Запад. Прятать рукописи у такого человека было то же, что во время ожесточенных боев против гитлеровских захватчиков критиковать Сталина в письмах, которые проверяла военная цензура. Но Солженицын все время прибегал к одному и тому же методу. Если антисоветскими письмами он хотел привлечь внимание контрразведки «СМЕРШ», то здесь он призывает органы КГБ обратить на него внимание, чтобы устроить затем крупнейший скандал, на котором можно хорошо заработать. Он знал, что с ним ничего не случится; назад, в лагерь, ему не хотелось (да и кому захочется?), и он был уверен, что может спокойно продолжать прогулки по «разминированному полю».

В один прекрасный день в Шереметьевском аэропорту в Москве при обычном таможенном досмотре был задержан иностранец, который вез на Запад сочинения математика Теуша. Сотрудники КГБ получили ордер на обыск в квартире Теуша. Однако… никто там не искал сочинений Солженицына! Обыск был закончен, и, уже уходя, офицер КГБ вдруг заметил в прихожей маленький чемоданчик. Он спросил, что в нем находится. Теуш ответил, что там литературные записи Солженицына, и сам отдал чемоданчик. Как только об этом стало известно Солженицыну, он заявил протест. Прямо в ЦК КПСС. Не в характере Солженицына снизойти до кого-нибудь пониже рангом… В Центральном Комитете КПСС не положили, как говорится, бумагу «под сукно». Ему немедленно ответили через Рязанский областной комитет партии (корректно, соблюдая такт), что протест не по адресу; рукописи находятся в прокуратуре, куда Солженицыну и нужно за ними явиться.

Однако Солженицыну такой корректный подход, разумеется, не понравился. Вместо того чтобы пойти в прокуратуру, он написал письмо Союзу советских писателей. Это гораздо эффектнее, чем просто обратиться в прокуратуру. Как же он объясняет, почему он оставил свои труды в сейфе прокуратуры?

«Я не хотел признавать за органами государственной безопасности право вмешиваться в литературные дела», — ответил Солженицын. Снова красивый жест. На Западе сумеют это обыграть: «Рукописи такого известного писателя, как Солженицын, конфискует советский КГБ!» И началось на Западе пропагандистское «болеро», то в нарастающем темпе, темпераментно, то размеренно, но топорно и грубо.

И журналисты, приезжавшие в Советский Союз, спрашивали: «Солженицын на свободе?»

— А где же ему быть? — раздавалось в ответ. Ожидали — и западная печать подчеркивала это, — что Солженицын снова окажется под угрозой отправки в какой-нибудь сибирский лагерь. Однако Солженицына не арестовали.

Не за что было. Для ясности ознакомимся с содержимым чемоданчика, который одиозный математик Теуш отдал сотрудникам КГБ. В нем находилась рукопись романа «В круге первом», на которую имелся официальный договор с журналом «Новый мир», пьесы «Олень и шалашовка» и «Свеча на ветру», читавшиеся публично.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});