Рейтинговые книги
Читем онлайн Спираль измены Солженицына - Томаш Ржезач

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 45 46 47 48 49 50 51 52 53 ... 74

Твардовский поддержал молодого автора Солженицына, будучи убежден, что его творчество пойдет на пользу делу социализма. Он поверил в него, совершенно не ведая о том, что этот борзописец со стажем уже припрятал в разных городах несколько готовых пасквилей на советский социалистический строй. И Твардовский его отстаивал. Была опубликована его повесть — бомба взорвалась. «Один день Ивана Денисовича» очень быстро был издан в Советском Союзе тремя массовыми тиражами. И имел успех у читателя. В Рязань приходили письма от бывших товарищей Солженицына по заключению. Многие из них узнали в главном герое этого произведения своего бывшего бригадира из экибастузского лагеря. Даже из далекого Ленинграда приехал Л. Самутин, чтобы лично встретиться с автором и поздравить его.

«Я видел в нем родственную душу, человека, который знает и понимает жизнь, прожитую нами», — сказал мне Л. Самутин[80].

Повесть была сразу же переведена почти на все европейские языки. Любопытно, что на чешский эту повесть перевел достаточно известный представитель контрреволюционного движения 1968—1969 годов, а один из организаторов контрреволюции в Чехословакии, сын белоэмигранта, писатель[81], особенно восторженно приветствовал ее выход в свет.

Солженицын сразу очутился там, куда мечтал вскарабкаться еще с ростовских времен, — на вершине. Опять первый, как в школе им. Малевича. Его имя склоняли на все лады. Впервые оно появилось на страницах западной печати. И Солженицыны сразу завели особую папку с вырезками статей из зарубежной прессы, которые Александр Исаевич хотя и не понимал из-за незнания иностранных языков, но все-таки часто перебирал и бережно хранил.

Это были дни, когда он упивался успехом.

Александр Солженицын был приглашен в Кремль и имел беседу с человеком, благодаря которому повесть «Один день Ивана Денисовича» увидела свет, — с Н. С. Хрущевым. Не скрывая своей благосклонности к Солженицыну, он подарил ему автомашину, которой тот в честь своей повести дал прозвище «Денис». Потом было сделано все, чтобы писатель, которому он поверил, мог переселиться в более комфортабельную квартиру. Государство не только предоставило ему четырехкомнатную квартиру, но и выделило благоустроенный гараж.

Путь был открыт.

Но был ли это настоящий успех? И чем он был вызван?

Склонный к научному анализу Л. К. делает такое открытие: «Просто прелестно обнаружить, что на 10 читателей «Нового мира», спрашивавших о судьбе кавторанга Буйновского, приходилось только 1,3 интересовавшихся тем, дожил ли до освобождения Иван Денисович. Читателей больше интересовал лагерь как таковой, условия жизни, характер труда, отношение «зэков» к работе, порядки и т. п.»[82].

На страницах некоторых зарубежных газет можно было прочесть замечания более свободно и критически мыслящих литературоведов о том, что внимание — это еще не литературный успех, а политическая игра.

А что же Солженицын?

Решетовская в своей книге описывает, что он был весьма расстроен рецензией Константина Симонова в «Известиях»; разочарован до такой степени, что Твардовский просто насильно заставил его дочитать статью знаменитого писателя.

Солженицын разозлился на то, что Константин Симонов не обратил внимания на его язык. Не следует считать Солженицына литературным недоучкой. Ни в коем случае. Он много читал и разбирается в литературе. Поэтому ему пришлось сделать вывод: читателей заинтересовал не главный герой, а среда. Коллега-писатель с острым чутьем не обратил внимания на литературные способности Солженицына. И печать больше акцентировала внимание на политическом аспекте, чем на литературных достоинствах повести. Можно предположить, что этот вывод заставил Солженицына не один час провести в горестных раздумьях. Короче: это для него, уже возомнившего себя незаурядным писателем, означало катастрофу. И он в ускоренном темпе спешил «выйти в свет». Завершив «Матренин двор» и «Случай на станции Кречетовка», он сказал своей жене: «Теперь пусть судят. Та, первая, была, скажем, темой. А это — чистая литература».

Так или иначе, но, опубликовав свою первую повесть, Солженицын сразу же снискал себе писательскую славу. И опять он оказался на перекрестке, причем удивительном.

В тот момент он мог стать «борцом за очищение социализма от сталинских перегибов», как тогда говорили. Мог он стать и борцом против «варварского коммунизма». Все зависело от обстоятельств. Вначале все свидетельствовало о том, что он склонен избрать первое.

После бесспорного успеха, который имела среди читателей его повесть «Один день Ивана Денисовича», поговаривали даже о том, что Солженицын получит Ленинскую премию. Вокруг этого вопроса развернулась широкая дискуссия в «Правде». Одни были за, другие против, как это всегда бывает. Однако затем дело приняло несколько иной оборот.

Для Солженицына это означало не только разочарование, но и — прежде всего — новый выбор жизненного пути.

Все говорило за то, что он может без риска идти в том направлении, куда показывает «стрелка».

Как заявила дочь прославленного советского поэта Солженицыну, авторитарность плохо уживается с нравственностью. Она с возмущением писала: «Утверждающий примат нравственности над политикой, Вы, во имя своих личных политических замыслов, считаете возможным переступить всякие пределы дозволенного. Вы позволяете себе бесцеремонно использовать подслушанное и подсмотренное в замочную скважину, приводите сплетни, полученные не из первых рук, не останавливаетесь даже перед тем, чтобы «цитировать» ночной бред А. Т., записанный, по Вашему уверению, дословно». [Дело в том, что Солженицын в одном из своих «творений» позволил себе изобразить Александра Твардовского в весьма неприглядном свете, оклеветав, смешав его с грязью и унизив его человеческое достоинство. — Т. Р.]

«Призывающий людей «жить не по лжи», Вы с предельным цинизмом… рассказываете, как сделали обман правилом в общении не только с теми, кого считали врагами, но и с теми, кто протягивал Вам руку помощи, поддерживая в трудное для Вас время, доверяя Вам… Вы отнюдь не склонны раскрыться с той полнотой, которая рекламируется в Вашей книге»[83].

Смелость человека, первым вступившего на разминированное поле

После публикации «Одного дня Ивана Денисовича» практически во всей печати появилось новое понятие: смелость. Разумеется, эта категория лежит за пределами эстетики. Но разве литература всегда измерялась только эстетическими мерками? Никогда. Как правило, именно внеэстетическими. Но бесовские рожки здесь все-таки проглядывают. Все зависит от того, какой смысл вкладывать в понятие смелость.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
1 ... 45 46 47 48 49 50 51 52 53 ... 74
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Спираль измены Солженицына - Томаш Ржезач бесплатно.
Похожие на Спираль измены Солженицына - Томаш Ржезач книги

Оставить комментарий