Имаго - Юрий Никитин

Я медленно развел руками. Пригаршин сразу набычился, смотрит исподлобья, враждебно, а Майданов с мягкой интеллигентной улыбкой, заранее отметающий все доводы лишь на том основании, что он, как русская интеллигенция, все знает лучше, хоть и постоянно сомневается, и ничье мнение не может пошатнуть устоев русского одухотворенного интеллигента.

– Термин «манипулирование сознанием», – сказал я раздумчиво, – приобрел чисто ругательный оттенок… но справедливо ли это? Ведь манипулируют нашим сознанием с самого момента рождения! Это называется воспитанием. А потом нам выдают только ту информацию, которая, по мнению родителей, нужна ребенку, и, подсовывая учебники по физике, порножурналы убирают на самые высокие полки.

Они насторожились, слушают заинтересованно, еще не понимая, к чему я веду.

– Даже взрослым, – сказал я, и сердце мое стиснулось в предчувствии близких бед, – надо выдавать не все, не все. Однако где та грань, за которой должна начинаться несвобода? Мы все понимаем, что такое ложь во спасение, и готовы благородно лгать другим, но не выносим, когда лгут нам. Какими бы благородными мотивами ни руководствовались.

В молчании я допил чай, сказал несколько слов о необыкновенной душистости, для чего даже не пришлось кривить душой, и откланялся. Весь в высоких мыслях, или глубоких, хрен их разберет, двигался к дверям своей квартиры, уже вставил ключ, как послышалось мягкое шуршание раздвигающихся дверей лифта.

– Господин Печатник? – послышался голос. – Как удачно, я к вам…

Из кабины на лестничную площадку ступил невысокий мужчина в гражданской одежде, козырнул, сказал сиплым усталым голосом:

– Лейтенант Кравец, – представился он. – Извините, что так поздно, однако я с утра на ногах, вы у меня уже восемнадцатый…

Я стоял перед ним, сжимая ключ. В голове, как и в груди, стало пусто. Равнодушными глазами посмотрел на него, как смотрел бы на дверцу лифта.

– Простите, что-то случилось?

– Простая рутинная проверка, – ответил он.

– Слушаю вас, – сказал я нетерпеливо и давая понять тоном, что в квартиру приглашать не собираюсь.

– Два дня тому убит некий Шестиногов. Добро бы в пьяной драке, все бы понятно, но ему всадили пулю в лоб. А таких обормотов так благородно не убивают…

Я заставил себя улыбнуться.

– А как?

Он пожал плечами:

– Да по-разному. Столовым ножом под ребро, утюгом по голове, топором, сковородкой, любым тяжелым предметом, что окажется на кухне… Мы перебрали всех его собутыльников, эти отпадают. Сейчас перебираем более отдаленные связи.

Я удивился:

– Но я-то в какой связи?

– Вы с ним знакомы?

Я наморщил лоб:

– Как вы сказали?

– Шестиногов, – повторил он.

– Впервые слышу, – ответил я уверенно, ибо, в самом деле, тот жлоб мне не представлялся.

– Да? А вот он похвалялся, что отмутузил одного хлюпика. Тот, дескать, имел наглость трахать его девку.

Я через силу улыбнулся.

– А, та вонючая горилла?.. Его убили? Не скажу, что жалею. Но скажу честно, хоть этот гад меня тогда и слегка напугал… но разве это повод для убийства?

Он прямо посмотрел мне в глаза.

– А женщина?

– Что женщина? – переспросил я тупо.

– Которая стояла между вами?

Я развел руками:

– Лейтенант… вы в каком веке живете? Или берете меня… не знаю, как это на жаргоне, но моя бабушка говорила «брать на Бога»! Из-за женщин давно уже перестали убивать. Даже морды друг другу не бьют.

Он сказал быстро:

– Но вам же набили!

Я покачал головой, сказал почти отечески:

– Лейтенант… Женщина – только повод, а не причина. Ему хотелось кому-то набить морду. Такие всегда стараются кому-то дать в зубы, намылить шею, сбить рога, врезать по сопатке… Не попался бы я, он бы прицепился к любому другому, мол, не те сигареты курит! Да вы сами знаете.

Он вздохнул, закрыл блокнот.

– Да, я понимаю, что мотивов для убийства нет. Извините, служба.

– Ничего, – утешил я, – у меня тоже бывает полно черной работы.

– Работа вся черная, – вздохнул он, – только праздники светлые…

Я смотрел ему вслед, надо бы ликовать, но в душе разрасталась черная тянущая пустота. Я, похоже, все же дикарь – в самом деле, убил всего лишь из-за женщины. Из-за первобытного желания обладать в одиночку. Хотя современная мораль уже давно ушла от этой дикости: женщина – не вещь, имеет полное право не только спать с разными мужчинами, но и, так сказать, на ходу совершать коитус с тем или иным понравившимся самцом… или понравившейся самкой, даже не спрашивая имен. По дороге на работу, на самой работе, в обеденный перерыв, по дороге с работы.

Никакой муж теперь не спрашивает, трахается ли она с кем-то еще, это не его дело. Вступая даже в церковный брак, она обещает хранить верность, но не клянется не пить по дороге на работу из автоматов, не чесаться, не сморкаться и не вступать в коитус.

Старые анекдоты про любовника под кроватью уже никого не смешат. Молодое поколение вовсе не понимает, где же смеяться. Ну, вернулся муж из командировки, ну, застал своего приятеля или даже чужого мужика, трахающего его жену. Ну и что? Вот если тот продолжает ее трахать и при муже, а жена не может из-за этого побежать на кухню и быстро приготовить голодному мужу поесть, сделать ему горячий крепкий кофе, тогда да, скотина, оба виноваты, надо бить морду.

Сейчас анекдоты в цене те, от которых поколение тому содрогнулись бы и отпрянули самые развратные, извращенные, сдвинутые. Дальше в эту сторону продлевать уж некуда, действительно задействовано все. Сейчас вплотную дошли до той черты, что уже и не черта, а стена, и можно только в обратную сторону.

Часть II

Глава 1

Через три дня радостно взволнованная консьержка – как же, такое событие в нашем доме! – сообщила, что возле подъезда застрелили жильца с нашего этажа. Бабахнули из проезжавшей машины, из окна бросили листок, там всего две буквы…

– СК? – спросил я.

– Точно! – обрадовалась она. – А что это за буквы?.. Сколько уже видела…

– Смерть коллаборационистам, – объяснил я. Добавил на всякий случай: – По телевизору такое уже показывали! Они всем предателям такое оставляют. Или на стенах пишут.

– Ой, а я видела, но думала, что это – Спортивный Клуб!

С языка едва не сорвалось, что уже догадываюсь, какого именно жильца застрелили. Собственно, колабов в нашем доме, как и в других, хватает, но Пригаршин сотрудничает с врагами демонстративно, вызывающе. Он, так сказать, самый первый, самый видный предатель нашего микрорайона, самый заметный.

И тоже, подумал я, застрелил его кто-нибудь, живущий на другом конце города. Чтоб не пало подозрение на соседей.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});