Очерки истории кибернетики в СССР - Василий Дмитриевич Пихорович

самым простым способом – ею просто отказались управлять вообще, и Советский Союз разрушили, чтобы не ломать голову над тем, как им управлять.

Но проблема «второго информационного барьера» от этого не исчезла, в том числе и для развитых капиталистических стран.

Там количество чиновников на душу населения уже в начале 90-х годов превышало количество таковых в СССР в три-четыре раза, а за последние двадцать лет выросло более чем в полтора раза.

При этом нужно учесть, что в СССР государственный аппарат выполнял львиную долю функций по управлению экономикой, в то время как в капиталистических странах – это совершенно отдельная армия управленцев, притом зачастую это – паразиты чистейшей воды. Подавляющее большинство работников сферы экономического управления развитых странах сидит в офисах и занято, в основном, тем, чтобы «впаривать» покупателям то, что произведено, как правило, за пределами этих стран и в общем-то публике не очень и нужно, а очень часто – и вредно. Да и у нас количество бухгалтеров по сравнению с советскими временами выросло в десятки раз, хотя производство в разы упало.

По какому то странному недоразумению это безобразие называется информационным обществом.

Но ведь на самом деле – это нечто ровно противоположное. Да, перед каждым из таких работников стоит компьютер. Но чем больше компьютеров используется в управлении, тем больше становится работников в сфере управления. Мало того, каждый здесь превращается в бухгалтера. Например, ученый вынужден думать не о научной стороне дела, а подсчитывать в голове, насколько это будет выгодно, где купить материалы, где потом продать продукт.

В условиях монополистического капитализма ни о какой свободной конкуренции речи быть не может, и ТНК опутывают своим «хозяйственным расчетом» иногда целые группы стран, но анархия производства от этого не ослабевает, а усиливается, и кризисы становятся все более разрушительными, точно так как и конкуренция, переставая быть свободной, только усиливается и принимает характер перманентной мировой войны. Это означает, что математическое моделирование общества снизу вверх приводит не к тем результатам, которые планировались.

Вот какое мнение высказывает о применении математики в современных экономических исследованиях Дж. Сорос в своей книге «Кризис глобального капитализма»:

«Справедливости ради надо заметить, что аргументы в пользу нерегулируемых рынков редко выступают в столь грубой форме. Напротив, исследователи, подобно Милтону Фридману, представили огромный статистический материал, а теоретики рациональных ожиданий прибегали к изощренным математическим выкладкам. Меня уверяли, что некоторые предусмотрели в своих моделях несовершенную и асимметричную информацию, однако конечная цель всех этих ухищрений заключалась, как правило, в том, чтобы определить совершенные условия, а именно условия равновесия. Мне это напоминает богословские дискуссии в Средние века о числе ангелов, которые могут танцевать на булавочной головке»[169].

Это что касается применения математики в области современной экономической теории.

Точно такой же результат получается в результате применения математических моделей и машин в экономической практике современного общества. Модели становятся все более изощренными, экономисты получают за них нобелевские премии, а экономический кризис, как будто бы в насмешку над высоколобыми «модельерами», развивается по той «модели», которая представлена в «Капитале» Маркса.

Что касается технической части идеи (что это должна быть целостная система, а не сумма подсистем), то она не только не устарела, но и становится все более актуальной.

Политэкономическая же сторона дела в то время, когда разрабатывалась ОГАС, можно сказать, не была разрабатана вовсе. По крайней мере, экономистами.

Хотя это не значит, что она никем не была замечена.

Наиболее широко, на наш взгляд, проблема, которую призвана была решать ОГАС, обрисована Э. В. Ильенковым в его статье «Гегель и отчуждение», в которой он писал что «позиция марксиста, защищающего интересы коммунизма против антикоммунистических атак… заключается в том, что радикальная – революционная – форма «обобществления частной собственности», ее превращения в собственность социалистического государства, – это единственно возможный первый шаг к устранению разрушительных тенденций частной собственности. Но только первый. Вторым шагом может быть только глубокий переворот во всей системе общественного разделения труда, в условиях непосредственного труда, в том числе и в технических его условиях. Если внутри производства индивид по-прежнему остается еще «деталью частичной машины», т. е. профессионально ограниченным частичным работником, то общественная собственность остается для него общественной лишь формально, и никакое моральное усовершенствование этого индивида еще не превращает его в действительного «собственника» обобществленной культуры. Ибо в этом случае в виде «системы машин» ему по-прежнему противостоит «отчужденная» от него наука и реальное управление всей системой машин, осуществляемое особым аппаратом управления. Действительное «обобществление» производительных сил в этом смысле может совершиться только через присвоение каждым индивидом тех знаний, которые «опредмечены» (и в социальном плане – обособлены, «отчуждены» от него) в виде науки и в виде особого аппарата управления»[170].

Сам Ильенков, оставаясь прежде всего философом, сосредотачивал свое внимание на так называемой «духовной составляющей» этой задачи. Именно поэтому он писал:

«В этом плане задача полного снятия «отчуждения» совпадает с задачей создания таких условий непосредственного труда и образования, внутри которых каждый индивидуум – а не только некоторые – достигал бы подлинно современных высот духовно-теоретической, технической и нравственной культуры. Ибо только в этом случае он становится подлинным, а не формальным хозяином всего созданного в рамках «отчуждения» мира культуры»[171].

Увы, дальше Ильенков ни одним словом не обмолвился по поводу того, в чем должен состоять определенный им в качестве «второго шага в устранении разрушительных тенденций частной собственности» «глубокий переворот во всей системе общественного разделения труда, в условиях непосредственного труда, в том числе и в технических его условиях».

В сходном положении двенадцатью годами раньше оказался Сталин, который в своих «Экономических проблемах социализма в СССР» однозначно констатировал необходимость преодоления тенденций товарного хозяйства, но тоже не сказал ни слова о том, каковы технические условия этого преодоления.

Он пишет:

«Конечно, когда вместо двух основных производственных секторов, государственного и колхозного, появится один всеобъемлющий производственный сектор с правом распоряжения всей потребительской продукцией, товарное обращение с его «денежным хозяйством» исчезнет, как ненужный элемент народного хозяйства»[172].

В то же время, рассуждая о возможных путях исчезновения товарного обращения, Сталин обращает внимание исключительно на организационную сторону этого вопроса, не видя здесь технической проблемы:

«Каким образом произойдет создание единого объединенного сектора, путем ли простого поглощения колхозного сектора