Возлюбленная - Питер Джеймс

– Он нес какую-то околесицу об организованном фермерстве, говорил, что если бы Христос сегодня вернулся, то стал бы организованным фермером. Говорил, что лучше взять какого-нибудь причудливого червяка – вы представляете? – да и сжевать его, чем сожрать тонну невидимых химикалий. И какие-то аналогии с изгнанием торговцев из храма. Нет, это выше моего понимания.

Чарли налила большую рюмку джина.

– Мы, к сожалению, не ходим в церковь.

Она отвинтила колпачок на бутылке с тоником.

– Не могу обвинять вас за это – тут уж ничего не поделаешь. Он совершенно сумасшедший. Просто псих. – Гостья взяла рюмку. – Ваше здоровье!

Себе Чарли налила рюмочку белого вина.

– Ваше здоровье, – ответила она и села.

Виола Леттерс осмотрелась.

– А вы изрядно поработали, – заключила она.

– Ну, тут еще работать и работать.

Старуха отхлебнула джина с тоником.

– Я дала моему бедному мальчику завтрак вчера утром и не видела его с… – Она замолчала посредине фразы, когда ее взгляд упал на пластиковый держатель для фотографий, стоящий на подоконнике.

Внутри него был некий фотомонтаж, сделанный Чарли из различных снимков на отдыхе. Том в замшевом пальто и она сама в верблюжьем пальто стояли перед Берлинской стеной. По виду это начало 70-х. Том в уличном кафе в темных очках. Оба они в кабине яхты в гавани Пула, у Ла-Манша. Вот она собственной персоной совершает полет на дельтаплане, первый и единственный в ее жизни. Том на пляже в акваланге. Они вдвоем среди пьяного стада приятелей, за столом в ресторане.

Прищурившись, Виола Леттерс наклонилась поближе, потом показала пальцем на фотографию Чарли и Тома перед Берлинской стеной.

– Это вы?

– Да, – кивнула Чарли. – С тех пор я немного изменилась.

Старуха уставилась на Чарли, потом запустила короткие толстые пальцы за вырез своей блузы и, вытащив оттуда очки, зажмурила один глаз и стала рассматривать фотографию. Потом она снова посмотрела на Чарли. В ее крабьих глазках появилась загадочная настороженность.

– Это невероятно, дорогая. Совершенно невероятно.

Чарли почувствовала раздражение. А Виола Леттерс слегка постучала по своему лбу.

– Я… если вы не возражаете, дорогая, я в самом деле не… думаю, я не очень хорошо себя чувствую.

Она поставила наполовину опустошенную рюмку на стол и мельком взглянула на потолок, словно услышав там что-то.

– Могу я предложить вам что-нибудь? – спросила Чарли. – Хотите, я вызову врача?

– Нет. Нет, со мной все будет нормально.

– Я отведу вас домой.

– Нет… я… – Она встала. – Я думаю, это просто… немного озябла.

Она снова взглянула на фотографию.

Ее сделал другой турист, какой-то американец. У него были неполадки с фотоаппаратом, он все нажимал и нажимал не на ту кнопку, и Том кипел от раздражения. Странные детали порой припоминаются по прошествии многих лет. Снимок был сделан до того, как они поженились, когда ей не было и девятнадцати лет. Она помнила этого американца, похожего на Джека Леммона,[12] с раздувшимся от пива животом.

– А что здесь такого невероятного? – спросила Чарли.

Старуха натянула мокрый плащ и запихнула ноги в чулках в высокие сапожки.

– Сходство, – сказала она. – Извините. Это в самом деле немного шокировало меня. Я лучше загляну завтра.

– Что вы имеете в виду, какое сходство?

Бен зарычал, и взгляд старухи снова скользнул к потолку, потом на Чарли, и она выдавила из себя слабую улыбку.

– Да ничего особенного, дорогая. Это я глупая. Мозги уже не такие ясные, как были. Просто дело в том, что вы… – Она промолчала. – Может, в другой раз, дорогая. Забегайте, и мы поболтаем.

– Я зайду завтра, – сказала Чарли. – Посмотрю, как вы себя чувствуете. Могу захватить для вас что-нибудь у аптекаря.

– Это всего лишь глупая простуда, – сказа Виола Леттерс, завязывая шнурки штормовки под подбородком. – Все из-за проклятой перемены погоды. Сначала жара, а потом – на вот тебе!

– Я похожа на фотографии на кого-то из ваших знакомых, да? Сходство с кем-то из ваших знакомых?

Они остановились у входной двери, и старуха покачала головой:

– Нет, я… я предпочла бы поговорить об этом… в другой раз. – Она наклонилась вперед, понизив голос почти до шепота. Ее рот превратился в маленький плотный кружочек, глаза посмотрели куда-то вниз, а потом с опаской взглянули на Чарли. – В тот раз, когда мы встретились, ну, когда вы приходили с сообщением от моего покойного мужа… я рассказывала вам, что мне уже передавали это же самое сообщение и раньше? В тот день, когда он умер?

– Да, – сказала Чарли. – Вы мне говорили.

– Вот та ваша фотография… Там совершенно противоестественное сходство с девушкой, которая передала мне это сообщение. На какое-то мгновение я даже подумала, что это она. – Старуха открыла дверь. – В другой раз, дорогая. Мы поговорим об этом в другой раз.

25

ВОТ ТА ВАША ФОТОГРАФИЯ… ТАМ СОВЕРШЕННО ПРОТИВОЕСТЕСТВЕННОЕ СХОДСТВО С ДЕВУШКОЙ, КОТОРАЯ ПЕРЕДАЛА МНЕ ЭТО СООБЩЕНИЕ. НА КАКОЕ-ТО МГНОВЕНИЕ Я ДАЖЕ ПОДУМАЛА, ЧТО ЭТО ОНА.

Голос Виолы Леттерс звучал отчетливо и ясно. Словно она находилась в комнате. Солнечный свет вливался в окна. Палец у Чарли болел, и болела голова. Выбравшись из постели, она подошла к окну.

Буря утихла перед рассветом. Вовсю щебетали птицы. Дрозды, воробьи и малиновки выискивали червей. С деревьев капала вода. Запруда и мельничное колесо шумели в это утро, казалось, громче обычного.

ВОТ ТА ВАША ФОТОГРАФИЯ…

Было половина восьмого. Скоро явятся рабочие. Чарли надела махровый халат, домашние туфли-мокасины и направилась вниз. Когда она наклонилась, чтобы подобрать газеты, то услышала из кухни шуршащий звук, какое-то похрустывание, вроде короткого замыкания. Донесся запах горящего пластика. Она побежала по коридору.

– Бен! – завопила она в бешенстве.

Но было поздно. Две кассеты Эрнеста Джиббона с расколотыми корпусами валялись на полу. Их тонкие ленты размотаны, скомканы, скручены вокруг стола, вокруг ножек стула. Бен блаженствовал, катаясь в этом хламе, роясь в нем, шурша, грызя, и запутываясь все больше и больше.

– Бен! – заорала она свирепо, еще серьезнее и громче. – Плохой!

Пес замер. Вокруг его головы, словно парик, обмоталась коричневая лента. Пес отряхнулся, сбросил ленту и бочком выбрался из кухни.

Чарли глядела на беспорядок и думала, как мог Бен сбросить кассеты со стола? Опустившись на колени, она принялась сматывать ленту в мотки, пытаясь понять, можно ли ею еще пользоваться. Но лента была скручена, смята, запутана в узлы. Безнадежно. Она затолкала ее в мешочек для мусора и завязала его у горлышка. До нее снова донесся запах горящего пластика из газовой плиты, становившийся все сильнее.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});