Не говорите Альфреду - Нэнси Митфорд

попечению, служа родине за рубежом, сбежать. Хорошо ему быть таким беспечным – он-то навсегда от них избавился. Мои же беды только начинались, но это, очевидно, оставляло его равнодушным.

– То есть вам больше нечего сказать?

– Боюсь, что нечего.

Я велела Кэти держать линию свободной, на случай если вдруг позвонит мадам де Валюбер. Вскоре я спросила ее:

– Что там с Норти? Я не видела ее сегодня утром.

– Она не спала всю ночь, возилась с котятами. Вроде бы у Мелюзины нет молока – слишком старая, вероятно, – поэтому приходится кормить их из пипетки. Бедная Норти старалась немного поспать, и я ее сменяла каждые два часа. Да еще один из них плохо сосет. По-моему, на линии мадам де Валюбер… это был голос ее дворецкого…

– Фанни, вы au courant [106]?

– Да, конечно. Этот идиот позвонил сначала нам. Я просто в ярости.

– Старый Тартюф! Вы когда-нибудь слышали нечто подобное?

– Это позор, Грейс. Я скажу Альфреду, чтобы ни пенни не платил за это полугодие.

– Мальчики никогда ему много не стоили – Сиги жил на посылки, которые я переправляла ему из Hédiard[107]. Негодяй! Спокойно звонит, дабы сообщить, что позволил мальчикам уехать, даже не взяв на себя труд выяснить, куда они направляются! Я думаю, их всех, бедняжек, в эту самую минуту убивает в тумане сексуальный маньяк…

– Надеюсь, что нет…

– Вы же знаете, что такое Англия, дорогая. А нельзя ли porter plainte [108]против школы?

– Что говорит Шарль-Эдуар?

– Он уехал в свой избирательный округ по случаю перемирия. А Альфред, как я понимаю, уехал в Компьен? Что нам следует сделать? Так ужасно думать, что эти дети совсем одни в Лондоне.

– Мы даже не знаем точно, поехали ли они в Лондон.

– Зная Сиги, я уверена, да. Кто будет их кормить?

– Мне очень хочется туда поехать и посмотреть, что с ними, – сказала я.

– Невозможно. Там, как обычно, туман. Вы разве не заметили, что нет английских газет? А здесь, только посмотрите, такой божественный день…

– В любом случае что толку, если я буду блуждать по Лондону, разыскивая их, подобно матери Томаса Беккета, не имея путеводной нити. Полагаю, нам лучше подождать и посоветоваться с нашими мужьями, когда они вернутся. Будем на связи. Давайте встретимся завтра и все обсудим. Надеюсь, к тому времени мы будем знать больше.

– Вы оптимистка, – произнесла Грейс. – Тогда à demain[109], если раньше не появится каких-нибудь новостей.

Однако во время чаепития она вновь позвонила.

– Ужасная досада, – сказала она, – я только что звонила отцу, на случай если он что-то знает, и конечно же, он накормил их всех ланчем в «Уилтоне». Безусловно, старик на их стороне – а как же иначе? Как все англичане, он и сам вечный школьник. Отец говорит, они съели все, что попало под руку. Дети показали ему меню всех трапез, которые были у них в это полугодие, – они сохранили его как pièces justificatives [110], – и, по его словам, непонятно, как они выдержали столько времени. Естественно, никакого упоминания о моих посылках. Это было хитро со стороны Сиги – путь к сердцу моего отца всегда лежал через его желудок.

– Негодяи! – воскликнула я, перенеся часть ярости с тьютора на мальчиков, что, как я заметила, сделала и Грейс.

– Что меня возмущает, – продолжила она, – так это его признание, что он дал им денег.

– Сколько?

– Он делает вид, будто не помнит, – мол, несколько фунтов. Насколько я знаю отца, у него при себе должно было иметься по меньшей мере фунтов пятьдесят, а насколько я знаю Сиги, он выманил их все. Во время ланча они были все еще живы, хотя и ситуация хуже, чем если бы он с ними не увиделся.

– Разве вы не выяснили, где они остановились?

– Естественно, поинтересовалась. Отец ответил, что не у него. Уж он не станет доставлять себе никаких неудобств!

В это время в разговор вклинилась Кэти и спросила:

– Мы принимаем звонок из Лондона за счет вызываемого абонента?

– Да, – сказала я. – Это наверняка кто-либо из мальчиков. Я вам сразу же перезвоню, Грейс.

– Мама! – Это был Бэзил. – Слушай, ма, вот какое дело. Старина Чарльз, Фабрис и Сиги со мной.

– Бэзил, я так волновалась!

– Значит, тебе известно, что они покинули свой психушник?

– Да, их тьютор звонил сегодня утром, и, конечно же, мы с матерью Сиги пребываем в ужасном состоянии, терзаясь вопросом, что с ними.

– Я подозреваю, что ты решила, будто их кто-нибудь укокошил! Твоя способность к беспокойству превосходит все, о чем я когда-либо слышал. Но так или иначе, зная тебя, я подумал, что лучше облегчу твою душу. Они вполне живы, и никто им не навредил, пока во всяком случае.

– Что они собираются делать?

– Пуститься здесь во все тяжкие. Сейчас они отправились на эстрадное шоу, увидеть своего идола Янки Фонзи.

– У них много денег?

– Вот в этом ты вся, со своей старой буржуазной сущностью. Деньги! Разве ты не знала, что они не имеют значения в современном мире? В наши дни они есть у всех. Собственно, ребята, похоже, вполне прилично ими обеспечены, поскольку объединили сбережения Чарльза, деньги за фотокамеру Фабриса и то, что старый предок Сиги дал им прямо сейчас.

– Где они живут?

– Мой дедуля поселил их в одной хибарке, которой он случайно владеет.

– Тогда быстро назови мне адрес… у меня карандаш… Хорошо. Есть телефонный номер?

– Мне не велено его давать. Они не хотят, чтобы С.П. ворчали на линии, особенно Сиги не желает.

Я знала, что С.П. означает «старые пары», иными словами, нас и Валюберов.

– А они не боятся, что С.П. могут приехать и ворчать напрямую?

– Вообще-то нет. Считают, что наш отец слишком занят, мать Сиги беременна, отец Сиги не станет ронять свое достоинство, а если приедешь ты, с тобой они справятся.

– Да что ты! Позволь сказать тебе, Бэз, я редко была такой взбешенной.

– Это неразумно с твоей стороны, мам. Не понимаю, как ты можешь ожидать от ребят, что они станут по-прежнему терять лучшие годы жизни на этой старой фабрике болтунов.

– В любом случае, дорогой, с твоей стороны было правильно позвонить…

Альфред удивил меня, восприняв новость скверно.

– Не понимаю, почему ты расстроен из-за этого больше, чем из-за Дэвида и Бэза, – удивилась я. – В конце концов, те – интеллектуалы, гораздо более способные, чем младшие мальчики, и очень печально, что им вдруг взбрело в голову вести себя столь эксцентрично. Но вчера ты согласился, что это всего