Двухместное купе - Владимир Кунин

Вернулся в «детскую», накрыл мертвую старуху одеялом — и вдруг!..

... Увидел на тумбочке толстый, некрасивый золотой перстень!

Ах, как понравился Зайцу этот перстень!.. Он бережно засунул перстень в нагрудный карман рубашки, прошел в прихожую, переступил через мертвого Серегу Самощникова, поднял сумку с инструментами и...

...стараясь не вступить в черную лужу крови, выскользнул из квартиры на улицу...

...где грохотала мусороуборочная машина, опрокидывающая в себя гниющее и вонючее содержимое мусорных баков...

* * *

Грохот этой машины, металлическое лязганье поднимаемых и переворачиваемых мусорных баков, шум тяжелого автомобильного двигателя — вся эта какофония...

...стала переходить в грохот несущегося по рельсам поезда...

...а изображение ленинградского проезда между хрущевскими пятиэтажками начало преобразовываться в...

КУПЕ АНГЕЛА И В.В.

— Все... Все!.. Все!!! — задыхаясь, прокричал В.В. — Не хочу... Не хочу больше ничего видеть!.. Не могу, Ангел! Я этого просто не выдержу...

— Успокойтесь, Владим Владимыч! Успокойтесь, дорогой вы мой... — испугался Ангел. — Ну, пожалуйста, успокойтесь. То, что вы видели, произошло больше десяти лет тому назад. Сейчас уже все хорошо...

— Выпить... — пробормотал В.В. — Ангел... Послушайте!.. Сотворите мне какую-нибудь выпивку. К черту джин! Никакого льда... Просто стакан водки! Умоляю...

— Владим Владимыч... Ну возьмите вы себя в руки. Я все для вас сделаю... Но вы подумайте — вас будет встречать ваша внучка Катя. А от вас — перегаром... Или, еще чего хуже, вы и протрезветь не успеете. Представляете себе?

— Ничего, ничего, Ангел!.. — быстро сказал В.В. — Катька поймет. Я ей потом все объясню, и она поймет... Она понятливая девочка!

— Я и не сомневаюсь. Но если вы настаиваете...

— Настаиваю, настаиваю!.. Не хотите же вы, чтобы я сейчас отбросил копыта?! А то из-за вашей историйки я очень близок к этому!..

— Ну, умереть-то я вам не позволю, — жестко проговорил Ангел.

— Ах вот как?! — злобно закричал В.В. — Что же вы тогда, тринадцать лет назад, ушами хлопали, когда Заяц убивал Серегу и Любовь Абрамовну?!

ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА МОСКВА -ПЕТЕРБУРГ. РАССВЕТ

В слабеньком сером рассвете, сквозь клочковатый предутренний туман стелющийся перед электровозом, «Красная стрела» продолжала свой ночной бег из Москвы в Петербург...

Мимо пролетали еще темные, но уже различимые силуэты редких придорожных строений...

Уже не так ярко высвечивались пристанционные фонари...

...а в вагонах состава «Стрелы» стали появляться слабо освещенные окна купе...

КУПЕ АНГЕЛА И В.В.

В.В. пребывал в состоянии нервном и раздерганном — он метался по купе, садился, вставал...

Зачем-то выскакивал в коридор, возвращался, захлопывал за собой дверь купе — не мог найти себе места...

Маленькое жизненное пространство вагона и купе его раздражало, и от этого он нервничал еще больше...

— Успокойтесь, Владим Владимыч! Успокойтесь, дорогой вы мой... — испуганно увещевал его Ангел. — То, что вы видели, произошло тринадцать лет назад. Сейчас уже все хорошо...

— Послушайте, Ангел!.. Сотворите мне какую-нибудь выпивку. К черту джин! Никакого льда. Просто стакан водки! Умоляю...

— Владим Владимыч... Ну возьмите вы себя в руки. Я все для вас сделаю. Но вы подумайте — вас будет встречать ваша внучка Катя. А от вас — перегаром... Или, еще чего хуже, вы и протрезветь не успеете. Представляете себе?

— Ничего, ничего, Ангел!.. — быстро сказал В.В. — Катька поймет. Я ей потом все объясню, и она поймет... Она понятливая девочка!

— Я и не сомневаюсь. Но если вы настаиваете...

— Настаиваю, настаиваю!.. Не хотите же вы, чтобы я сейчас отбросил копыта?! А то из-за вашей историйки я очень близок к этому!..

— Ну, умереть-то я вам не позволю, — жестко проговорил Ангел.

— Ах вот как?! — злобно закричал В.В. — Что же вы тогда, тринадцать лет назад, ушами хлопали, когда Заяц убивал Сережу Самошникова и Любовь Абрамовну?!

И вот тут Ангел так посмотрел на В.В.!..

...что тот сразу обмяк, перестал метаться по купе и плюхнулся на свой диван...

Три секунды длилось напряженное молчание, а потом Ангел спросил холодно и неприязненно, отчетливо выговаривая каждое слово:

— Вы не забыли, что я тогда — обескрыленный и лишенный ангельского чина подросток — находился в Западной Германии и ждал документы для человеческой легализации? А, Владимир Владимирович?

В.В. помолчал, тихо и виновато сказал:

— Простите... Я не хотел обидеть вас, Ангел. Но Господь-то куда смотрел? Ему что — Лешки Самошникова было мало?!

— Это уже все риторика, Владим Владимыч. Интеллигентские всхлипывания, сотрясающие воздух, — не более. Вы еще вспомните одиннадцать тысяч убитых в Афгане, нескончаемую Чечню... Девочек-самоубийц, взрывающихся в толпе невинных людей...

— Простите меня, Ангел. Я не имел права разговаривать с вами в таком тоне... Знаете, чем всегда был хорош советский человек? Он умел признавать свои ошибки и каяться. Сейчас такого днем с огнем не найдешь. А я вот сохранил в себе эту счастливую особенность времен стагнации...

— Ладно... Будет вам, — улыбнулся Ангел.

— Скажите, Ангел, а куда же в действительности делись эти проклятые деньги, из-за которых погибли Любовь Абрамовна и Сергей Алексеевич?

— Знаете, Владим Владимыч, а ведь подполковник Петров — отец Лидочки был абсолютно прав!.. На эти два миллиона тут же наложило лапу западногерманское финансовое управление, а потом они тихо исчезли в бездонном кошельке городского бюджета. А треть суммы обросла какими-то параграфами и разбрелась по карманам нескольких отцов города.

— Симпатичная подробность, — пробормотал В.В. и спросил нарочито грубовато: — Где водка?

— Обещайте, что будете закусывать.

— Обещаю, обещаю. Где водка?

— Перед вами.

На глазах у В.В. возникли тарелочка с севрюжьими бутербродами и полный стакан.

В.В. принюхался, сказал удивленно:

— Это же «Гордон-джин»!

— Правильно, — подтвердил Ангел.

— А что, водки не было? — тупо спросил В.В.

— Почему же? Была. Но я подумал — а стоит ли смешивать?

— Тоже верно... — В.В. поднял стакан. — Еще раз простите меня, Ангел, и... в память о хороших людях. Как жалко-то... Так и хочется привычно сказать: «Господи...», а теперь и язык не поворачивается...

— Напрасно, — сказал Ангел. — Важно то, что вы лично вкладываете в это слово — «Господи»...

В.В. залпом выпил половину стакана и потянулся за сигаретой.

— Вы обещали поесть немножко, — мягко остановил его Ангел.

— Да-да... Конечно.

В.В. откусил от бутерброда, прожевал и все-таки закурил сигарету.

Ангел посмотрел в окно, тихо сказал:

— Светать начинает...

В.В. поднял стакан с остатками джина, отхлебнул и попросил Ангела:

— Пожалуйста, расскажите мне, что было дальше. Самому вторгаться сейчас в То Время у меня просто нету сил...

— Хорошо, Владим Владимыч, — согласился Ангел. — Но если из моего рассказа вам что-то покажется неясным или вы захотите увидеть какой-то эпизод собственными глазами — останавливайте меня, не стесняйтесь...

— Спасибо, Ангел.

— Ну, слушайте... На этот раз — криками, матом, взятками и лестью Лидочкиного отца, подполковника милиции Петрова, — заключенный... виноват... «воспитанник» колонии для несовершеннолетних преступников Самошников Анатолий Сергеевич, в сопровождении двух вооруженных «воспитателей», был отпущен из колонии на похороны своего отца и бабушки, убитых при невыясненных обстоятельствах...

— О Боже... Конвой-то вооруженный зачем? — вздохнул В.В.

— Руководство колонии предположило, что в месте похорон могут появиться кое-кто из бывших друзей заключенного или его соратники по юношеской спортивной школе... Мало ли что таким пацанам может прийти в голову? Правда, если бы они заранее знали, сколько их там будет, — они просто не выпустили бы Толика за колючую проволоку...

— Стоп! — В.В. одним махом допил джин. — Это я хотел бы увидеть...

— Вы уверены? — осторожно спросил Ангел.

— Стопроцентно! — ответил В.В.

— Ну что ж... — сказал Ангел.

конец девятой серии

Десятая серия

У ЛЕНИНГРАДСКОГО КРЕМАТОРИЯ. ДЕНЬ

Неподалеку от широкой мраморной лестницы, ведущей в скорбные крематорские залы прощания...

...стоял темно-зеленый милицейский «уазик» с надписями по бортам — МИЛИЦИЯ.

За рулем сидел откровенно напуганный сержант милиции...

...а около «уазика» стояла мрачная толпа мальчишек от десяти до пятнадцати лет. Их было не менее сотни!..

Было и несколько человек взрослых — тренер по борьбе, врач из пункта травматологии, кто-то из соседей, два оперативника из отделения, куда постоянно попадал Толик...

Все тихо переговаривались между собой, смотрели вверх — в конец широкой лестницы, откуда после обряда прощания с покойным оставшиеся в живых должны были спуститься на грешную землю...