Лабиринты памяти - Кристина Робер

terra ignis, их книгами были заставлены целые четыре полки), и работы писателей прошлых столетий из районов, названия которых Ника не смогла прочитать из-за частично стертых надписей или незнакомого ей языка. Несколько отделов предлагали читателю творчество писателей из самых сокровенных уголков Земли. Россия, Япония, Гватемала, Нидерланды, ЮАР… Ника даже нашла полку с книгами Сильвии Плат и не без раздражения отметила, что к их наличию в свое время могла приложить руку сама Рита. Также тут находились газетные хроники, конкурсная поэзия, альбомы с фотографиями, историческая литература – словом, все, что только могли вместить в себя тысячи полок!

Многие книги были написаны на странном языке – вроде и слова похожи на латынь, но с изменениями: где-то порядок букв менялся, где-то эти самые буквы опускались (как в том же «оклусе»), где-то заменены окончания, нарушены согласования. Интуитивно Ника понимала, о чем речь, но теряла скорость чтения.

– Рибелит, – вдруг послышался голос.

От неожиданности Ника подскочила и выронила из рук изучаемую книгу. Господин Домор вышел из-за стеллажа с английскими романами и с невозмутимым видом поднял ее.

– Не хотел вас пугать, простите. Рибелит – язык мятежников, язык Стамерфильда.

– Какого еще Стамерфильда? – Ника вдруг поняла, что таращится на него, и поспешила себя одернуть.

– Прародителя вашей династии, мисс Николина. – Домор поставил книгу на полку и, скрестив руки на груди, спокойно посмотрел на Нику.

Без смокинга, в простой фланелевой рубашке в клетку и тренировочных штанах Домор должен был превратиться в обычного мужчину, но, видимо, мирские законы его не касались. По-прежнему серьезный, раздражающе собранный, с этими своими волосами, завязанными в низкий хвост и закрывающими уши, каменным лицом и хмурыми серыми глазами, он был на голову выше нее, да еще и шире раза в два. Ника вдруг представила, что, если ему взбредет опустить свою ручищу ей на голову, сама она легко впечатается в пол.

– Почему он был мятежником? – спросила девушка, на всякий случай переместившись к соседнему стеллажу.

– Потому что посягнул на земли, которые ему не принадлежали. – Домор прислонился к полке. – До основания terra ignis и terra caelum мы были частью мира, в котором живете вы. А потом пришел Стамерфильд и… – Домор вдруг выпрямился и устремился вглубь библиотеки.

Ничего не понимая, Ника припустила за ним.

Он подтянул лестницу к самому дальнему стеллажу и полез наверх: – Я не умею рассказывать так, чтобы вам стало понятно. Поэтому лучше…

Когда он потянулся за нужной книгой, прядь его волос выбилась из хвоста, и Ника едва сдержала возглас.

– Значит, не козел, – прошептала она, рассматривая заостренное кверху ухо.

– Что, простите? – Домор взглянул на нее сверху вниз, и Нике вдруг захотелось рассмеяться: так нелепо он выглядел со своей чопорной атлетической внешностью и этими острыми ушами – словно с забытой частью маскарадного костюма.

– Вы, когда вчера рассуждали со своими… хм… коллегами о моей матери-шлюхе, завели разговор о том, что людей по крови судить не нужно, – просто начала Ника, упиваясь выражением лица Домора: его сдержанность наконец дала трещину, а брови медленно поползли вверх. – Я еще подумала тогда, что вы вот по крови могли быть козлом. Но нет, ошиблась. Вы эльф, так ведь?

Домор резко отвернулся от нее и, быстро стянув резинку с волос, тряхнул головой и спустился, забыв о книге, которую хотел достать. Все это заняло считаные секунды, и, несмотря на внезапно охватившее ее веселье, Ника все же попятилась. Уж с кем с кем, а с благородными эльфами дел она не имела никогда. Кто знает, что останется от этого благородства, если шлюшья дочь обзовет одного из них козлом.

– Запомните этот стеллаж, книга с фиолетовым корешком. Прочитайте, если сможете понять рибелит, – холодно сказал Домор.

Ника удивленно таращилась на него. Теперь он хмурился, склонив голову, и светлые волосы падали на лицо. Но бросаться вроде не собирался, и то хорошо.

– Мне неловко от того, что вы вчера услышали, – тихо, но уверенно сказал он, обращаясь к своим ногам. – Я пойму, если вы затаите на меня обиду.

Борясь с желанием рассмеяться, Ника скрестила руки на груди:

– Послушайте, господин Домор. Давайте вы просто оставите меня в покое, я здесь немножечко поброжу, почитаю, потом соберу манатки и вернусь домой, и вы забудете обо мне на всю оставшуюся жизнь, ладненько?

Мужчина посмотрел на нее, слегка приподняв бровь, и Ника наградила его самой дружелюбной улыбкой из всех, на которые только была способна. Не сказав ни слова, Домор прошел мимо нее, но в конце ряда вдруг остановился:

– Я сделаю так, как прикажет его величество.

Ника закатила глаза, еле удерживаясь от желания стукнуться лбом о стеллаж. Интересно, а если этот эльф заявится к ней в пансион, Маркел сможет грохнуть и его заодно, вместо Джей Фо? В этот раз она бы помогла ему избавиться от тела.

Ты совсем больная, Харт-Вуд.

Оказалось, Домор никуда не ушел – уселся на диван рядом с дверью и молча пялился в какую-то газету. Ника старалась не обращать на него внимания и сосредоточилась на поиске информации о существе, которое могло принять облик Дженни Тейлор.

Поисковая система осталась глуха к ее запросам, и Ника вновь вернулась к стеллажам. Ее внимание привлекла полка, на которой была собрана информация о магических существах и волшебных народах. Ника схватила коричневый том с интригующим названием «Рибелиты Старого Света» и уселась на пол, на ближайшие полчаса погрузившись в чтение о ритуалах, которых придерживались народы Огненной земли во времена мятежника Стамерфильда.

«У каждого общества была своя символика, свои тотемы, которые помогали отличить врагов и признать своих».

Так, новорожденных небесного края освящали крестовой водой, а младенцев огня поили змеиным ядом.

«Если после принятия яда ребенок переносил смертельную агонию и выживал, его признавали законным жителем земель. В противном случае мать умершего обвиняли в измене с иноверцем и убивали вместе со всей семьей».

«Это хотя бы справедливо, – думала Ника, пролистывая страницы. – По крайней мере, куда справедливее, чем топить ведьму, мол, если невиновная – пойдет на дно, а нет – на костер ее».

В этом же трехтомнике Ника наткнулась на картинку с изображением извилистой закорючки, по виду напоминающей нечто среднее между «S» и перевернутым знаком бесконечности.

«Метка безликих», – гласила надпись.

«Безликие, безликие…» – тут же отреагировала Ника и вытащила с соседней полки небольшую красную тетрадь, местами потрепанную, но, по сравнению с другими материалами, совсем еще новую. Увидев записи на английском, Ника не стала вчитываться, уверенная, что нужное ей наверняка изложено на рибелите или латыни, но теперь, заметив упоминание метки, поняла, что могла ошибаться.

«Мой прадед видел необыкновенное существо в 1413 году в мире простаков. Однажды вечером она явилась к нему в образе умершей жены и просила чаю. Ее шея была татуирована странным символом, горевшим ярко-красной точкой. Приняв тварь за отродье самого дьявола, прадед убил ее. В один миг ЭТО превратилось в молодую, доселе ему незнакомую женщину. Глаза ее выцвели, зрачки исчезли, словно их сожрал дьявол.

Через пару лет я сам видел подобное. Мы не знали, как их зовут, не знали, откуда они явились. Правитель прозвал тварей безликими. Они бродили среди нас и выглядели как абсолютно нормальные люди. Но они могли менять облик. И однажды химера пришла во дворец убить правителя. Когда ее поймали, она начала меняться.

Их вид от рождения был устрашающим: как писал прадед, глаза действительно были застланы пеленой, а рот… вы не поверите: на его месте ничего не было. Нос переходил в подбородок!

Химеру звали Сатина, и она боялась боли. Перед смертью тварь рассказала, что обретает цвет глаз и рот после убийства человека. Безликие могут принять любой облик (разве что цвет глаз у них будет как у убитого ранее), при этом маленькое, почти незаметное пятнышко-метка на их телах меняет цвет на красный. Я тогда решил, что это дьявол отмечает себе подобных, чтобы, когда метка загорится, лучше видеть отродья свои, пошедшие против природы. Сатина не успела сказать, откуда пришла и зачем хотела убить повелителя… Она умерла, не выдержав пыток.

Уже в 1416 году был издан указ об истреблении всех химер, независимо от их намерений. После этого тварей никто не видел…»

Ника и Михаил расположились в малом столовом зале, где, как выяснилось,