Сихирти (СИ) - Сергей Гончаров

— Такая значит у тебя, Шершень, благодарность? — сказал Гоги. Теперь переводчиком выступал его племянник. — Так, значит, ты благодаришь меня? Своего императора! Того, кто хорошо к тебе относился?

Бизнесмен не отвечал. Что бы ни сказал, ему всё равно влетит. И чем больше скажет, тем сильнее влетит.

— Отныне и до конца, — продолжил Гоги. — Я лишаю тебя отдельной пещеры, женщины, права свободного передвижения. А тебе, Сиси, я разрешаю его убить, если он не будет тебя слушать. Забить плетью.

— С удовольствием! — расплылась на лице племянника улыбка. — С огромным удовольствием! Я всегда знал, что люди могут вести себя лишь одним образом! Так, как говорил Фиди! — ответил он вначале своему дяде, а потом перевёл всё для человека.

Никита не поднимал головы. Стоял на коленях и молчал. Хоть информация и оглушительная, но бурно реагировать боялся.

— Чего молчишь, Шершень? Язык проглотил? — усмехнулся Гоги. — Или нечего сказать в своё оправдание?

Сиси перевёл слова императора. Хозяин «Схватишек» почувствовал, как из глубины души стремительно поднимается ярость. Не успел осознать этот факт, как услышал собственный голос:

— А почему я должен перед тобой оправдываться?!

Сиси эти слова перевёл не сразу. Опешил от наглости человека. Когда, наконец, сделал это, повисла гнетущая тишина. Никита приготовился к ударам кнутом. Зажмурился и набрал полные лёгкие воздуха. Но удара не последовало.

— Шершень, тебе жить надоело? — участливо поинтересовался император.

Племянник перевёл. Никита опустил голову вниз и молчал.

— Отвечай, когда тебя спрашивают, Шершень! — Сиси ударил человека плетью. — Отвечай, Шершень! — ещё один удар. — Отвечай, тварь! — следом удар.

Никита зажмурил глаза, стиснул зубы и молчал. Молчал, даже когда императорский племянник бил руками по лицу.

* * *

Из тронного зала Никиту отвели в Тоннель Шершня, где содержали людей; свет появлялся с приходом сихирти, а охранял монстр, бывший когда-то человеком.

Несколько дней бизнесмен просидел в кромешной тьме без еды и воды. А может и не дней, а недель. В абсолютной и беспросветной темноте казалось, что время прекратило свой неумолимый бег. В какой-то момент невыносимо захотелось удовлетворить потребность в размножении рода. Темнота и безделье заставляли включиться фантазию, а та, в свою очередь, рисовала перед глазами различные картинки. И в них всегда была Лариса.

Никита непроизвольно потянулся правой рукой в пах. Дотронулся к возбуждённой плоти. Несколько раз провёл ладонью вверх-вниз, обхватил тремя пальцами и начал медленно, а затем всё быстрее и быстрее, открывать и закрывать головку.

— Ы-ы-ы-ы! — раздалось возле самого уха.

Бизнесмен шарахнулся в сторону. Стукнулся головой и содрал плечо. Об оргазме уже и не думал. Донёсся запах гнили. Никита не понимал, каким образом в полной тишине можно подойти бесшумно?!

— Проклятая тварь! — выдохнул хозяин сети супермаркетов.

— Ы-ы-ы! — раздался возмущённый ответ. — Ы-ы-ы! Ыыыыыы! — затопало ногами существо.

Никита помнил, что когда-то боялся этого охранника. Но сейчас, после всего увиденного под землёй, какой-то недочеловек не мог напугать человека.

* * *

Бизнесмен долго лежал и пытался уснуть. О том, что человекоподобная тварь может быть рядом, старался не думать.

Проснулся от пинка под рёбра.

— Вставай, Шершень! — над ним стоял Сиси с факелом. Его губы растянула гадская ухмылка, а лицо, подсвеченное пламенем, показалось бизнесмену ликом дьявола.

В этот день Сиси не дал человеку позавтракать и искупаться. Не дал и одежду. Вместо порвавшейся женской сумки-рюкзака выдали мешок. Его было неудобно носить, неудобно доставать и складывать краски. Во время работы Никита даже передохнуть нормально не мог. Стоило разогнуть спину от очередной нарисованной лошади, как сразу получал удар кнутом. Племянник императора вёл себя, словно бешеная собака, сорвавшаяся с цепи. Никита видел, что надзирателю доставляло огромное удовольствие кого-то бить и унижать, упиваться властью.

На следующий день всё повторилось. Проснулся от пинка в рёбра. Завтрака и купания не было. Весь день рисовал лошадей, а стоило хоть на минуту отвлечься, как спину обжигала плеть. Единственное, что радовало в этой ситуации, сихирти бил так, чтобы кожный покров оставался цел. Но от этого было не намного легче. Бизнесмен чувствовал, что уже никогда не воспротивится. Он боялся, что его отправят «погулять» во Внешний Мир, или заморят голодом. Понимал всю глупость и трагичность ситуации, но продолжал бояться.

Жизнь превратилась в однообразную рутину. Просыпался, работал, что-нибудь ел и снова засыпал. Как-то Сиси поморщился и сказал, что человек воняет, словно испражнения. И Никита готов был с ним согласиться. Когда в последний раз приходилось купаться, он и не помнил. На следующее утро племянник императора лично отвёл человека к озеру.

— Можешь полоскаться, пока мне не надоест сидеть на берегу, — сказал Сиси. — А если не успеешь выйти, когда прикажу, то придётся тебя утопить. Понял, скотина?

Никита кивнул. И поспешил исполнять приказ. Окунуться в тёплую воду показалось райским наслаждением. Он немного поплавал, потёрся ладонями, словно мочалкой. При этом не забывал поглядывать в сторону надсмотрщика. Тот сидел на берегу с кислой миной и лениво зевал.

— Вылазь, Шершень, — наконец бросил он.

Никита как раз отплыл на несколько десятков метров. Услышал и повернул обратно. Сам себе он напоминал лабрадора на прогулке. Такой же фыркающий, мокрый. Такой же несвободный.

Завтрака после купания не полагалось, хотя аппетит разыгрался не на шутку. Бизнесмен осторожно намекнул о еде и сразу получил удар плетью. Пришлось голодать до самого ужина. Как обычно.

Дальнейшее слилось в один большой и продолжительный ад. Никита писал лошадей, ел один раз и спал так, что никогда не высыпался. Сиси не давал выспаться. Как-то рисовал скакавшую лошадь с развивавшейся гривой. Племянник императора дремал. Никита закончил выводить хвост и хотел приняться за копыта, но накопившаяся усталость брала своё. Начал клевать носом. При этом удар плетью получить не хотелось, и он заставлял себя рисовать. Одно копыто, второе, левое переднее…

Проснулся от удара плетью по спине. Рванулся вперёд и больно стукнулся лицом в собственный рисунок на стене. Получил второй, а затем и третий удары.

— Ты, Шершень, что нарисовал! — закричал Сиси и ударил человека ещё раз. — Я спрашиваю, что ты нарисовал, тварь?!

Никита посмотрел на творение рук своих. В другой ситуации рассмеялся бы, но под ударами плетью этого делать не хотелось. На стене он изобразил скакавшую лошадь. Красиво нарисовал. Развивавшаяся грива и хвост, великолепно выведенные задние копыта и вместо передних, две человеческих кисти рук.

— Что ты нарисовал, Шершень! — племянник императора ещё раз огрел человека плетью. — Я же тебя… — несколько раз открыл и закрыл рот, так и не придумав ничего сверхстрашного.

— Я всё исправлю, — у Никиты дико горела спина. Вероятно, лопнула кожа. Бизнесмен принялся стирать непонятно откуда взявшиеся кисти рук вместо копыт.

— Сегодня и завтра остаёшься без еды. Понял, Шершень?

— Понял, — на секунду застыл Никита.

Желудок предательски заурчал.

* * *

Без еды Никита остался на три дня. При этом Сиси пошёл дальше и не давал ему даже воды. И безостановочно заставлял работать. Тогда бизнесмен взял и нарисовал осла вместо лошади. Большого, красочного, с доброй мордой, смешно торчащими ушами и жующего морковку.

Сиси за эту выходку избил хозяина «Схватишек» до полусмерти палкой, затем добавил ногами. А когда устал, начал припаливать валявшегося на полу человека факелом.

Следующие четыре дня навсегда выпали из памяти бизнесмена. Племянник императора не давал еды и воды, избивал и заставлял работать почти без отдыха. Всё происходило в полуобморочном состоянии и будто не с ним вовсе.

Очередное утро началось с того, что Сиси принёс еды и воды. Никита уже искренне думал, что пришёл его час. Не помнил, сколько в точности человек может прожить без воды, но чувствовал, что его организм исчерпал свои ресурсы. Потом Сиси отпустил человека к озеру, помыться. Затем произошло и вовсе неожиданное — отвёл к знахарке. Та залила открытые раны кумысом, обработала мазью из каких-то травок. А синяки, оставшиеся от побоев, намазала плохо пахнущей маслянистой субстанцией. Последним этапом лечения стал отвар, которого полагалось выпить чуть ли не литр.

После этого Сиси повёл Никиту в Тоннель, где тот рисовал накануне.

— Посмотри, Шершень, что ты вчера за убожество накалякал, — указал в одну действительно плохую лошадь племянник императора. — Я не стал тебя вчера бить, но сегодня наверно высеку, если ты нарисуешь что-нибудь подобное. Бегом стёр и нарисовал красиво!