Честь - Трити Умригар

разбитого сердца.

Асиф страшно тосковал по родителям, а через полгода после смерти отца вышла его вторая книга. Последние несколько лет он изучал Шиваджи, царя и военачальника государства Маратхи, отважно сражавшегося с Великими Моголами в XVII веке. В книге «Легенда о Шиваджи» Асиф выдвигал идею, что современный культовый статус Шиваджи у индуистов объясняется усилением антиисламских настроений в стране. Книга вышла в 1994 году, через год после бомбейских беспорядков, когда индуисты и мусульмане устроили резню после разрушения индуистскими националистами древней мечети Бабри[64]. Время для публикации было выбрано верное. Звезда Асифа Ризви взошла на научном небосклоне; индийский журнал левого толка опубликовал выдержку из его книги, а через несколько месяцев администрация небольшого колледжа в Огайо пригласила его на конференцию по проблеме всемирного усиления религиозного фундаментализма.

И все же никто в их кругу не обращал внимания на научные изыскания профессора-сахиба, кроме нескольких его коллег. Соседи-индуисты по-прежнему дружили с Ризви, хотя те были единственной мусульманской семьей в их многоквартирном доме, где жили представители обеспеченной прослойки среднего класса. Мужчины с одобрением смотрели, как Асиф за компанию с ними пьет виски. Каждую субботу Зенобия играла в бридж с соседками и служила председателем комитета, организовывавшего соседские вечеринки в складчину. Ее лучшая подруга Пушпа Патель жила двумя этажами ниже и была ее заместителем.

В 1996 году по городу снова прокатились беспорядки, на этот раз затронув и их зажиточный район. Асиф и Зенобия потрясенно смотрели, как обезумевшая толпа, вооружившись канистрами с керосином, сжигает машины мусульман и разоряет их лавки. Сами они держались тише воды, ниже травы, верили, что на друзей-индуистов можно положиться, и надеялись, что богатство их защитит. «Арре, — говорил Асиф, — я знаю всех на этой улице. Нас никто не обидит».

Но однажды они всей семьей вернулись домой из театра и увидели на двери вырезку из газеты «Индиан Экспресс»: то была статья Асифа годовой давности, в которой он высмеивал абсурдные заявления некоторых особенно рьяных последователей Шиваджи, индуистских фундаменталистов. Статья была перечеркнута красным крестом. «Мусульманский выродок, — гласила приписка. — В следующий раз тебе не спастись. Мы придем за тобой».

Асиф побледнел.

— Возьми детей и иди в квартиру, — шепнул он жене. — Собери чемодан. Я сейчас приду.

— Куда ты? — спросила Зенобия, но он уже сел в лифт и поехал вниз.

Он вернулся через полчаса, ступая тяжело, с потрясенным лицом. Убедился, что дети в своих комнатах, и велел жене сесть рядом на кровать.

— Я ходил к Дилипу, — сказал он. — Поскольку он президент правления нашего дома, я рассказал ему об угрозе и велел нанять дополнительную охрану.

— А он?

Асиф замолчал.

— Он позвонил другим членам кооператива и созвал совет. Те пришли. И сказали, что им не нужны проблемы с бандитами. Обвинили меня, что я принес беду им на порог. И сказали… что лучше нам будет переехать.

— Переехать? Куда?

Асиф рассеянно кивнул и уставился себе под ноги. А когда снова поднял взгляд, его глаза затуманились.

— Я задал им тот же вопрос. Они ответили, что мы должны переехать, пока все не успокоится. — Из его глаз покатились слезы. — Никто не сказал, что готов помочь нам, Зенобия. Никто из наших соседей.

— Асиф, им тоже надо думать о семье. Времена сейчас тяжелые.

Его гнев наконец обрел мишень.

— Не смей. Не смей вставать на их сторону. Эти люди… Будь они прокляты. Сколько раз они приходили к нам на вечеринки? Они ели нашу еду, пили мой виски! Но сейчас показали свое истинное лицо. В минуту беды.

Они проговорили до позднего вечера. Думали попросить убежища у дальней родственницы, позвонили ей, но она в ужасе сказала, что на улицах ее квартала избивают мусульман. Звонили они и другим, но никто не брал трубку, и они решили, что люди бегут от преследований.

Наконец в одиннадцать вечера Зенобия вспомнила:

— Тетя Беатрис.

Беатрис Гонсалес, их пожилая соседка из дома напротив, была дочерью англичанина и индианки. Работала школьным библиотекарем; когда Самир пошел в школу, она уже была в очень преклонном возрасте и вышла на пенсию, когда Зинат перешла в третий класс. Раз в неделю Зенобия относила ей еду; Беатрис была одинока, и здоровье ее ухудшалось с каждым днем.

Несмотря на поздний час, Зенобия набрала номер Беатрис. Голос ее был сонным, но как только она поняла цель звонка, от сонливости не осталось и следа.

— Приходите, — тут же сказала она. — Приводи детей и сама приходи. И Асиф пусть приходит.

— Собери одежду на несколько дней, — сказал Асиф жене. — Надо пересидеть. — Он потянул себя за бородку. — Не хочу, чтобы соседи знали, куда мы идем. Я позвоню Джафару-бхай и велю через полчаса подогнать такси. Соседям скажем, что уезжаем из города.

— Ты хочешь вызвать такси и поехать через дорогу?

— В этом весь смысл. Попросим Джафара выехать на главную дорогу. Сделаем круг вокруг дома Беатрис и подъедем с черного хода. Поняла? — Тут ему в голову пришла еще одна мысль. — Позвони своей подруге Пушпе и скажи, что принесешь ей на хранение драгоценности.

— Думаешь, стоит? Я могу завтра пойти в банк и положить их в сейф.

— Зенобия, лучше нам несколько дней совсем не выходить из квартиры мисс Гонсалес. У Пушпы дома есть сейф, забыла? Сама мне рассказывала, когда Гаурав его купил. Она сохранит для нас драгоценности.

Пушпа с расстроенным видом приняла из рук Зенобии тяжелый полотняный мешочек с золотыми ожерельями и бриллиантовыми браслетами.

— Береги себя, — воскликнула она и обняла Зенобию. — Позвони, я скажу, когда можно будет вернуться домой.

— Куда едем, Асиф-сахиб? — спросил Джафар, когда они сели в такси. — Черчгейт или Виктория-Терминус[65]?

— Просто езжай, — сказал Асиф и достал купюру в сто рупий. — Это тебе за беспокойство, бхай. Отвези нас на соседнюю улицу, к черному входу «Роял Апартментс». Нам надо сделать вид, что мы уезжаем.

Джафару, тоже мусульманину, не пришлось объяснять дважды.

— Хорошо придумали, сет.

Он помог им незаметно зайти в дом с черного хода и отнес их чемоданы в квартиру Беатрис на втором этаже.

Старушка открыла дверь, стоило им только постучать. Когда жена и дети перешагнули порог, Асиф повернулся к Джафару.

— Ты же знаешь, что нельзя никому…

— Сахиб, вы одолжили мне денег на первый взнос за машину. Моя семья не голодает благодаря вашей щедрости. Я вечно вам обязан. Не надо…

Асиф холодно улыбнулся — одними губами, не глазами.

— В нашем городе не так просто найти человека, который помнит о своих долгах, — ответил он.

Лицо Джафара погрустнело.

— Тяжелые времена для