Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гвардия дислоцировалась в Ловче и окрестностях. Гвардейцы получали недельный паёк сухарей, мылись в банях, переодевались в чистое бельё, полковые священники служили молебны.
За ротами закрепили по орудию, выдали лямки. Гвардейцы пошучивали:
— Нуте, братцы, где кони не вытянут, российский солдатик сдюжит.
Зарядные ящики и фуры, чтобы не служили помехой, велено оставить. За отрядами следовали санитарные двуколки.
В горнице приземистого кирпичного дома Гурко излагал перед подчинёнными генералами предстоящую диспозицию. Иосиф Владимирович ходил по горнице, говорил собранно, лаконично.
— Господа, — Гурко остановился, разгладил раздвоенную бороду. — Перед нами поставлена важная задача начать первыми. Выйти к Софии, овладеть ею. В дальнейшем, повернув на восток, продвигаться вдоль южного склона Балкан и помочь отбросить турок от Шипки… Неприятель ожидает от нас лобового удара по арабконакским позициям, здесь он изготовился, а мы предпримем обходной манёвр. Однако, господа, обход арабконакских позиций правым флангом чреват опасностью. Турки отойдут к Софии, и тогда может повториться Плевна. Мы избрали левофланговый манёвр. Вам, генерал Раух, предопределено возглавить авангард.
Невысокий плотный генерал с седыми висками поднялся. Гурко продолжал:
— В вашем распоряжении тринадцать батальонов, одиннадцать сотен и двадцать орудий. Выступите 8 декабря из Врачеша в Чурьяк, через Потоп, Телешкицу, Стольник, спускаетесь на Софийское шоссе и, повернув на восток, выходите к Малине. Через Пирот устанавливаете связь с сербской армией… Вслед за авангардом последует генерал Карлов. При нём восемь батальонов, пять сотен и шестнадцать орудий.
Генералы, чьи имена называл Гурко, поднимались, слушали внимательно.
— Второй эшелон из десяти батальонов и восьми орудий выступает сразу же за первым. Командует генерал Филосов. Вам двигаться к Стольнику…
Общее командование главными силами возлагаю на начальника 3-й гвардейской пехотной дивизии генерала Каталея. Ваше наступление, генерал, обеспечивается поддержкой справа колонны генерала Вельяминова. Он пройдёт через Умургачевский перевал… Слева, у перевала Бабы-Горы, следует колонна генерала Дандевиля…
Вам, генерал Криденер, приданы отряды генералов Шувалова, Блока, Шильдер-Шульднера и принца Ольденбургского. Общая численность вашего отряда тридцать пять пехотных батальонов, тринадцать эскадронов, две казачьи сотни при восьмидесяти шести орудиях. Задача: сковать турецкие войска у южных выходов Златницкого перевала, демонстрируя с фронта арабконакские позиции…
Заглушив последние слова генерала, с песней, присвистом прошёл улицей пехотный батальон. Иосиф Владимирович замолчал, прислушался: хорошо поют егеря. Мысленно представил себя молодым батальонным. Вздохнул. Было ли это? Как быстро промчались годы… Встряхнулся, посмотрел на генералов. Интересно, догадались ли они, о чём он думал? Заговорил:
— Господа, предлагаю на ваше усмотрение следующее наставление. — Гурко надел очки и, взяв со стола лист, принялся читать: — «При всех предстоящих столкновениях с неприятелем вверенного мне отряда предписываю действовать густыми стрелковыми цепями, поддержанными несколькими линиями ротных колонн. Вообще избегать действий густыми глубокими колоннами, а стараться применять тонкий строй. На подготовку атак огнём обратить серьёзное внимание. Турки не любят обходов, а потому при всякой возможности пользоваться обходами и охватами флангов. На применение к местности обратить серьёзное внимание. Патроны беречь, помня, что зарядных ящиков с нами не будет… Самым наистрожайшим образом преследовать самовольное открытие огня в частях. Огонь должен быть вполне в руках начальников…»
Начало смеркаться, когда Гурко закончил совещание. Генералы разошлись, и Иосиф Владимирович, надев шинель и фуражку, вышел во двор. У ворот топтался один из болгар-проводников, совсем ещё молодой парень в коротком, латаном кожушке, старой каракулевой папахе и кожаных поршнях на ногах.
— Не собьёшься ли с пути, Методи? — окликнул парня Гурко. — Зима и дорога трудная.
— Нелёгкая, генерал, — повернулся болгарин. — Но не собьюсь. Сколько раз хаживал с дедкой. Очи завяжите, проведу братушек.
Иосифу Владимировичу понравилась уверенность парня.
— Спасибо, Методи. Однако не только для нас стараешься, отечеству своему служишь.
— У меня, господин генерал, к тому же к туркам свой счёт имеется. Они моих родителей убили.
— Много, много бед и злодейств творили османы в Болгарии, и Россия это знает. Потому пришла к вам российская армия…
Чуть повременив, предложил:
— Пойдём, Методи, поужинаем?
Составляя диспозицию движения колонн, Гурко учитывал трудности перехода — горы, снега, гололедица, тропы, нависшие над ущельями.
День ещё не начался, но авангард уже выступил. Съехав на обочину, Иосиф Владимирович провожал колонну. Полки шли побатальонно, поротно. Играли трубы, били барабаны. Опережая всех, двинулись сапёры.
Неожиданно Гурко увидел толпу болгар. Круторогие волы тащили воз, гружённый лопатами и кирками. Болгары в белых бараньих тулупчиках и бараньих шапках шли обочь дороги, подминая снег кожаными опанками. Завидев русского генерала, они остановились, поздоровались нестройно. От толпы отделился крепкий, не старый дедко, поклонился:
— В помощь тебе, из Ловчи.
Гурко улыбнулся, довольно погладил рыжую бороду.
— Спасибо, братцы. Премного благодарен. Идите с сапёрами, расчистите путь для армии.
Болгары заторопились, а вслед им понеслось напутствие стрелков:
— Вы нам дорогу-то проложите!
Силантий Егоров накануне вымылся в бане, отдохнул и теперь легко нёс своё молодое, здоровое тело.
Был солдат Егоров велик ростом — оттого и в гвардию попал, широк грудью и с сильными мозолистыми руками. Вспоминая разговор с Тотлебеном, когда он, Силантий, стоял ночью на посту у штаба, солдат посмеивался над странным генеральским вопросом, соскучился ли Егоров по земле. Ну как можно не тосковать по проложенной борозде, по первым всходам или сжатой ржи, связанной в снопы?.. Ему ли, барину, понять, как стучат цепа на току и сквозь колючую пыль пахнет зерно…
Давным-давно — Силантий помнит тот миг чётко, будто вчера случившееся, — отец посадил его на коня, впряжённого в борону. Чернело вспаханное поле, кружили грачи с криком, и выглянувшее солнце коснулось сначала дальнего края, а потом резво побежало по земле…
А воевать что, он, Егоров, и повоевать сумеет, коли за правое дело…
Чем выше к перевалу уходил авангард, тем труднее становился путь: горы в заснеженном лесу, крутой подъём, сузившаяся местами до тропы дорога, гладкая, как зеркало, и скользкая, как каток.
Кони не держали орудия, и они откатывались назад. По ротам подали команду:
— Принять лямки, снаряды в руки!
Впряглись, потащили. Ноги разъезжались на льду, канат обжигал ладони, руки кровоточили. Пройдут несколько шагов, подложат камни под колёса, отдохнут и снова за лямки.
— Преображенцы, слушай мою команду! — раздался голос ротного. — Первый взвод, руби во льду насечки, сбивай с дороги камни!
Ноги по насечённому льду скользили меньше. Пошли веселее. Дорога потянулась над заснеженным ущельем.
— Стере-еги-ись! — Передавали один другому об опасности.
За полдень поднялись к вершине. Лес закончился. Кругом, куда ни смотрел Силантий Егоров, повсюду изрезы гор и снеговые шапки.
Разыгрался ветер, резкий, пронзительный, будто и шинели на тебе нет. Генерал Раух торопил. Проводники утверждали: быть метели.
Спуск, крутой, безлесный, оказался ещё труднее подъёма. Чтобы притормозить орудия, солдаты разбивались на группы, цеплялись за скользкие колёса. Появились болгары, стали рядом с орудийной прислугой, принимали пушки на себя, удерживали испуганных лошадей. Те жалобно ржали, рвали постромки, гремели барками…
К ночи Преображенский полк вступил в Чурьяк, а остальные силы авангарда, занесённые снегом, ночевали на перевале и подтянулись в Чурьяк лишь на второй день.
Узнав, что российская армия двинулась в зимнее наступление через перевал, Бисмарк, выколотив трубку о подошву своего сапога, изрёк философски:
— С этими россиянами не соскучишься. Для Османской Порты пробил час.
И, окликнув слугу, велел готовить охотничьи доспехи, на что хитрый баварец съязвил:
— Не далее как на прошлой неделе я слышал иное: «Русские не перейдут Балканы зимой».
— Продолжай, продолжай, Курт, смелее!
— А ещё: если турки ум не растеряли, у них есть время собрать армию для контрудара.
— Не совсем точно, Курт. Я ещё высказал сомнение, имеют ли турки ум. — Потом поднёс тяжёлый кулак к красному носу слуги: — Не умничай, Курт, забудь прежнее, истина сегодня! — Крутнув большой головой, крепко сидящей на толстой шее, Бисмарк добавил: — Я не знаю больше другой такой загадочной страны, как Россия, и не доведи Бог Германии с нею воевать.
- Князь Святослав - Николай Кочин - Историческая проза
- Святослав Великий и Владимир Красно Солнышко. Языческие боги против Крещения - Виктор Поротников - Историческая проза
- Грех у двери (Петербург) - Дмитрий Вонляр-Лярский - Историческая проза
- Жизнь и дела Василия Киприанова, царского библиотекариуса: Сцены из московской жизни 1716 года - Александр Говоров - Историческая проза
- Заветное слово Рамессу Великого - Георгий Гулиа - Историческая проза
- Данте - Рихард Вейфер - Историческая проза
- Царь Ирод. Историческая драма "Плебеи и патриции", часть I. - Валерий Суси - Историческая проза
- Коронованный рыцарь - Николай Гейнце - Историческая проза
- Темная сторона Мечты - Игорь Озеров - Историческая проза / Русская классическая проза
- Фаворитка Наполеона - Эдмон Лепеллетье - Историческая проза