Задание Империи - Олег Измеров

— Веселина. Вы, наверное, видели меня на собрании собсомола?

— Собрании, простите, чего?

— Собсомола. Соборный Союз Молодежи. А вы писатель Еремин? Вы сегодня вечером свободны?

— Хм, ну, смотря в какое время… — Виктор не ожидал столь откровенного вопроса.

— У нас в шесть в общежитии института литкружок, потом танцы. Вам непременно надо выступить. Ваш последний рассказ о покорителях глубин вызвал бурю вопросов.

"О покорителях глубин? А я его не читал. Ступин прав — надо интересоваться собственным творчеством. Хотя можно просто чего-нибудь рассказать. О глубинах."

— Я еще не знаю, где буду в шесть часов… Но такому горячему и искреннему предложению трудно отказать. Если смогу вырваться, обязательно буду.

— Обязательно приходите. Сейчас время научных открытий и подвигов. Каждый собсомолец должен шагать в ногу со временем, а для этого надо заглядывать вперед, в будущее, где нас ждут новые чудеса.

— Естественно! А вы с митинга? — Виктор кивнул на очередную колонну детей цвета имперского триколора.

— Шутите! Сегодня слет юнармейцев и митинг. Красиво, правда? Земля-золото-серебро. Цвета формы, в смысле. Раньше, при плутократии, дети с младенчества вовлекались в тяжелый труд, сейчас они ходят в школы, и важно, чтобы они не болтались по улицам, особенно на каникулах, а организованно делали добрые дела.

"Юнармейцы — типа пионеры или скауты. Даже запомнить просто. Хотя у нас юнармейцами называлось немного другое."

— Вы знаете, что у нас, в Бежице, лучший поход юнармейцев среди центральных провинций?

— Неужели? Молодцы. А вы на кого учитесь?

— На технолога литейного производства. Сейчас новый большой завод мартеновского литья построили, там можно быстро продвинуться по службе. И вообще литейщики теперь везде нужны — на паровозном, в Радице, на Арсенале. А то можно и на Урал поехать, там жалование приличное обещают.

— По путевке собсомола?

— Бюро института не дает путевок. Лучшие собсомольцы получают рекомендательные письма хозяину для устройства на приличное место — если, конечно, оно по специальности вуза. Не зря же партия и господь тратят столько денег на обучение молодых кадров?

"Господь тратит деньги? Ну да, это, примерно, из той же оперы, что и "партия тратит деньги". В жизни общие фразы часто представляют собой глупости, а когда проваливаешься в другую реальность, это как-то сразу бросается в глаза."

— Да, а вот с точки зрения человека вашего поколения, кто из композиторов лучше сочиняет фокстроты — Дунаевский или Блантер?

"Блантер так и остался Блантером? То-есть меняют фамилии все-таки не все? Элиты это не касается?"

— Знаете, мне нравятся произведения и того и другого, и вообще, в фокстроте главное — очаровательная партнерша.

— Это верно… — чуть смущенно согласилась Вэлла-Веселина, — ну мы вас ждем. А я побежала, — и она удалилась в сторону Почты.

Виктор машинально отметил, что у здешней версии Вэллы манера говорить немного иная, чем у Вэллы из реальности-2: более сдержанная, без излишней экзальтации, и даже где-то чуть казенная. Другое поколение. Собсомол, первая возможность для молодых людей почувствовать себя не просто зеленью, а людьми государевыми…

В редакции Татьяны снова не было. Жаль. После напряженного дня Виктору хотелось куда-нибудь ее пригласить. Тем более, что знакомых в этой реальности особо нет. С другой стороны, оно и к лучшему, а то так можно друг другу надоесть. Делать было нечего, и Виктор решил пройтись в сторону паровозного: может, удастся увидеть какой-нибудь реликт, а то и те самые немецкие танки российской сборки.

Окна дома были раскрыты, как пасти собак в жару, и из какого-то доносились звуки патефона. Мелодия оказалась знакомой — фокстрот "Все, что я делаю ночь напролет — это мечтаю о вас", из "Поющих под дождем", который они с Зиной смотрели на Сталинском проспекте в предыдущей реальности. Только темп помедленнее и на немецком. Культурная экспансия налицо. Интересно, а что бы слушали с СССР в тридцать восьмом, если бы свободно продавали западные записи? Наверное, немецкую, французскую и итальянскую эстраду, поляков, того же Эмброуза. Хотя это бы все приелось лет за десять, и в сороковые уже брали бы советских — там же ясно, о чем поют, а у нас, в России, мало просто музон слушать, надо, чтобы еще и для души…

Размышления Виктора прервал резкий гудок сзади. Он обернулся. Прямо на него по тротуару пер сине-голубой двухместный "мерс"-кабриолет, сверкая хромом радиатора.

— С дороги! — заорал водила, приподнявшись из-за лобового стекла. — Слепой, что ли!

"Тормоза у него, что ли отказали?" — подумал Виктор и сошел на газон.

— С тормозами проблема? — спросил он, когда машина медленно подкатила поближе.

— С хермозами! Все… в стороны! С дороги! — продолжал разоряться водила, — а тебе чего надо? Чего тебе надо вообще?

Он остановил "мерс", приоткрыл дверцу и начал вылезать с очевидными намерениями разборки.

"Чего, типа крутой? Типа новый русский? Так и задавит кого-нибудь. А может, он тоже до фига в партийную кассу жертвует?"

Браунинг оттягивал карман и провоцировал к действию. Виктор протянул к нему руку — "для начала, стрельнем по колесам". Движение старым новым русским было понято и истолковано верно.

— Городовой! — истошно заорал он.

— Ты резких движений не делай. Я нервный.

— Городовоо-ой!

Городовой буквально материализовался из воздуха возле машины. Виктор сошел с газона.

— Кто звал?

— Вот, — купчик кивнул в сторону Виктора, — ограбить пытался.

Городовой начал продвигаться в сторону Виктора.

— Документы папррашу!

— Да он пьяный.

— Папрашшу!

Стрелять в представителя власти в планы не входило.

Виктор достал удостоверение и показал в развернутом виде. Городовой как-то моментально сменился в лице, вздрогнул и даже икнул.

— Ик! Чего соблаговолит приказать господин агент? — произнес он драматическим полушепотом.

"Ничего себе! Это что же, вроде визитной карточки Ким Ир Сена тут котируется? Воспользуемся…"

— Господин агент соблаговолит интересоваться, почему у вас машины ездят по тротуарам.

— Так это… сей минут выясним!

— Выясняйте. Вас я больше не задерживаю, — ответил Виктор, повернулся и спокойно пошел дальше.

Все-таки в тоталитаризме бывают свои маленькие плюсы.

Все-таки в тоталитаризме бывают свои маленькие плюсы, думал Виктор. В нашей реальности автоурод может отметелить пешехода бейсбольной битой и смыться. А здесь и автоуроды не такие наглые, и коррупция не беспредельна. И поэтому маленький человек в нашем обществе, пока он не защищен законом, будет мечтать о браунинге в кармане и об удостоверении тайного агента. Ну, и, конечно, о вожде, который все это ему, маленькому человеку, даст. В джунглях без своего племени и вождя никак.

Из распахнутого окна кухни на первом этаже пахнуло жирными наваристыми щами. Где-то пилили на скрипке упражнения и шумел примус. Интересно, здесь тоже, как у Ильфа и Петрова, заводят примус, когда целуются или звукоизоляция?

Прогулка к паровозному несколько разочаровала Виктора. Если что-то и было, то стояло за деревянным забором, лезть через проходные, у которых прогуливалось что-то вроде ВОХР, не хотелось даже с его удостоверением. На заводе давно началась вторая смена — зычный гудок был слышен даже с бронепоездной базы, незадолго до отъезда. Коптили кажущиеся невысокими трубы, и только старый цеховой корпус по Базарной, со знакомыми с детства цифрами "1914" на фасаде стиля псевдорусский модерн в лучах клонящегося к закату солнца навевал какую-то тихую ностальгическую грусть. Виктор заметил, что на здании пожарного депо, где на его памяти было что-то вроде башенки с будкой, торчит высокий деревянный шатер каланчи, крытый красным кровельным железом, а многогранная угловая башня бани увенчана огромной пузатой маковкой.

Рынок был уже закрыт, работали только магазинчики, что разместились в двухэтажных, обложенных кирпичом бревенчатых домах, что выходили фасадам на Базарную. Рубленые буквы на вывесках напомнили о виденных в Инете журналах 20-х. За высоким забором из деревянных штакетин заметал мусор бородатый дворник в сером картузе, штанах в бело-синюю полоску, заправленных в старые порыжелых сапоги, с черным передником, словно сошедщий с картинки из детских книжек. По другой стороне, за кварталом "колонок", где Виктору помнились послевоенные двухэтажные "болгарские" дома, тянулись в сторону Мало-Мининской тоже двухэтажки, но только деревянные, обложеные кирпичом. По верху на стенах этих домов тянулись лозунги, выведенные славянской вязью; ближайший из них гласил: "Будущее в Святой Руси!" Откуда-то со стороны Бежич возвращалась группа ломовых извозчиков, с телегами на дутых шинах; в стук копыт по булыжнику влился гудок встречного грузового "Опеля", с кузовом под брезентом.