Последний корабль в Бессмертные Земли - Павел Комарницкий

— Скажи, почтенная, это здесь сдаются комнаты?

Толстая старуха, одетая в красное платье явно не первой свежести с обширным пятном на подоле оглядела претендента на постой с ног до головы. Явно приезжий, судя по выговору, а по костюму сразу и не разобрать — то ли архонский торговец, то ли мелкий купец с северных предгорий… На гостя из далёкой Хаара-Па не похож, и на сидоммского прохвоста тоже… Может, болотник с низовий Двуречья, пожаловавший на камышовой ладье? Хотя нет, те полуголые ходят.

— Здесь. Но должна предупредить, у нас тут приличный район, не то, что в Гундо. Я беру дорого.

— Я думаю, договоримся, — улыбнулся мужчина, встряхнув заплечную суму. Взгляд старухи подобрел.

— Пойдём, уважаемый.

Крутая деревянная лестница, огороженная перилами с незатейливой резьбой, выдававшей деревенское происхождение мастера, вела на второй этаж. Охая и вздыхая, хозяйка поднималась по скрипучим ступенькам, звеня ключами.

— Раньше-то у нас тут было самое лучшее заведение, мой господин, внизу лавка с товаром, харчевня, в подвале прачки стирали… Да вот помер мой муж, а старший сын ушёл за товаром в Двуречье и пропал…

Мужчина, поднимаясь следом, учтиво кивал, делая вид, что очень озабочен судьбой хозяйки.

— …Средний, чтоб он провалился, всю душу мне выел, пьёт и пьёт, зараза… А младшенький помер, как десять годков стукнуло… От живота помер… Была ещё дочечка у меня, да ту украли злодеи, небось, продали сидоммским людоедам…

Старуха всхлипнула, расчувствовавшись, и приезжий сообразно моменту горестно вздохнул. Сколько их, таких несчастных — вот была жизнь, в довольстве и достатке, муж, дети… а вот уже и нет никого. Остался этот дом, пустая скорлупа, полная тоски…

Всех не утешишь.

— Вот, гляди, мой господин. — Старуха справилась наконец с замком, врезанным в добротную деревянную дверь. — Нравится?

Постоялец прошёлся по комнате, выглянул в окно.

— Тут небось ослы спозаранку орут.

— А где они не орут? — обиделась старуха.

— И солнца не видно, одна глухая стена дома напротив.

— Так, это… — хозяйка почесалась под мышкой, — деловому человеку видами из окна любоваться некогда…

— А я люблю простор, — улыбнулся гость, — и чтобы небо над головой. Привык.

— Тогда пойдём выше, мой господин. Там есть и простор, и небо над головой.

Лестница, ведущая на третий этаж, была совсем узкой и настолько крутой, что приходилось цепляться руками за перекладины, заменявшие тут дощатые ступеньки. Курятник и курятник, подумал мельком мужчина, покуда хозяйка, охая и вздыхая, взбиралась по лесенке. Ещё бы бревно с зарубками вместо ступеней поставили.

— Раньше-то у меня полон дом был служанок, и привратник даже одно время был, — продолжала повествование старуха. — Помер, какая-то горячка с ним приключилась… Аха тоже померла, когда мор случился, а Геза сбежала, мерзавка, с каким-то прохвостом. Небось уж давно в бордель её продал, так и надо сучке… Осталась вон Кеке, глупая девка, наелась вчера какой-то дряни, пузом мается, хлещет, как из утки, а я тут одна управляйся… лазай на этакую-то высоту…

Приезжий оглядел чердак, куда завела его старая карга. Над головой нависали толстые деревянные брусья, между которых проглядывала крыша, сработанная из неоструганных досок. Лестничную площадку тут освещал люк-проём над головой, в который была просунута совсем уже деревенского вида лестница из грубо ошкуренных жердей. Восемь дверей — из них четыре в углах — очевидно, вели в комнаты-номера. Что ж, старуха не слишком соврала, вполне прилично, по сравнению с трущобами Гундо. В тамошних ночлежках стен не видно вовсе, из-за многочисленных дверей, стоящих косяк к косяку. И номера представляют собой по сути ослиные стойла, отгороженные друг от друга дощатыми переборками — два локтя в ширину, шесть в длину… Циновка на полу, кувшин для воды и горшок с крышкой для нечистот, вот и вся мебель.

— Эта свободна? — Мужчина ткнул рукой в угол, где белела некрашеным деревом дверь.

— Да, мой господин, — хозяйка зазвенела бронзовыми ключами, нанизанными на кольцо. — Вот ещё замки старые, просто беда…

Угловой номер имел два узких окна, больше похожих на бойницы, глядящие на юг и восток. Комната оказалась неожиданно просторной, и приезжий вспомнил — здесь принято строить дома так, что каждый верхний этаж нависал над нижним. Широкий топчан, покрытый серым войлоком, стол и пара трёхногих табуретов составляли меблировку, на столе торчал медный подсвечник с огарком сальной свечки, в углу пребывал непременный для подобных гостиниц горшок с крышкой, над которым висел на верёвке узкогорлый кувшин-умывальник. Да, определённо приличная каморка.

Войдя в комнату, мужчина обошёл помещение кругом, выглянул в окна и удовлетворенно хмыкнул.

— Сколько за ночь?

— Две дюжины медных, мой господин, или два кольца серебром.

Брови приезжего приподнялись.

— Теперь мне понятно, почтенная, отчего твоё заведение бедствует. Так ты всех клиентов распугаешь.

— А вид из окна?! — возмутилась хозяйка. — Отсюда же видно саму Пирамиду Солнца! И Дворец Повелителя, да будет он здравствовать во веки веков!

Тон старухи не оставлял сомнений — стоимость всей Пирамиды Солнца вкупе с Дворцом Повелителя также включена в оплату номера. Так что запрошенная сумма явно занижена и попросту смехотворна.

— Я просто очень устал, и мне лень бродить по славному городу Гиамуре, — вздохнул приезжий. — Поэтому плачу сегодня по твоим запросам, за сутки. А завтра поглядим.

— Ежели ужин надобен, так я сготовлю, — окончательно подобрела старуха, — и недорого совсем… Или Кеке, может, оклемается, встанет…

— Ладно, ладно, — улыбнулся приезжий, доставая кошель. — Я отдохну пока. Устал, с ног валюсь…

— И то, господин мой, дорога, она кого хочешь уморит… — начала старуха новый круг повествования.

Кое-как выпроводив наконец словоохотливую хозяйку, мужчина вновь подошёл к окну. Да, удачно — Пирамида Солнца как на ладони, каких-то пятьсот шагов. Придётся, правда, обойтись без ужина — не хватает ещё брюшной тиф подцепить от хворой служанки — зато завтра утром работа будет сделана.

Заперев дверь, приезжий раскрыл свою дорожную суму, покопавшись, извлёк нечто продолговатое, завёрнутое в мягкую тряпку…

Солнце уже садилось, посылая прощальные лучи, когда приезжий закончил сборку инструмента. Полированное тёмное дерево ложи и короткая дуга бериллиевой бронзы тускло отблескивали на столе. Мужчина попробовал мягкость спуска, проверил, как поворачивается в гнезде «орех» самострела. Отличный прибор, ничего не скажешь. И прицел колдовской, медная трубка с хрустальным глазом. Промаха не будет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});