Шифр Данте - Вазим Хан

что потом?

– Ничего. – Шарма пожал плечами.

Персис моргнула. В животе у нее что-то сжалось.

– Вы же понимаете, что это был не сон?

Шарма вынул изо рта трубку и провел большим пальцем по нижней губе:

– Я думал об этом.

– Тогда почему вы не обратились в полицию?

– А что бы я им сказал? Что моя эмоционально неустойчивая пациентка, возможно, видела нациста в баре в Нариман-Пойнт? Кроме того, я бы нарушил врачебную тайну.

– А теперь Франсин умерла.

Шарма спокойно посмотрел на Персис и ничего не сказал.

Персис подавила гнев. Он ей не поможет.

– Она описала этого мужчину? Нациста из «сна»?

– Да. Высокий, крупный, крепкого телосложения. Темноволосый. И с длинным шрамом на левой щеке.

* * *

На улице Персис обратилась к Фернандесу, не глядя в его сторону:

– Я думаю, она пыталась заманить его в ловушку. Своего нациста.

– А если она ошиблась? – пробормотал Фернандес.

– Если она ошиблась, почему тогда ее убили?

Персис бросила взгляд на женщину, сидевшую в приемной института. Скромная, маленькая, глаза в пол. Запуганная – это слово подходило больше всего. В груди у Персис снова закипел гнев.

В этом мире, где всем заправляли мужчины, сексизм был в порядке вещей, и женщин вроде Франсин Крамер использовали, а потом по прихоти убивали.

Так не может продолжаться. Так не будет продолжаться.

Персис взглянула на часы. Через час с небольшим у нее была назначена встреча с Фрэнком Линдли.

– Отправляйся в Le Château des Rêves. Узнай об этом загадочном мистере Грее. С таким шрамом его должны были там запомнить. – Она посмотрела Фернандесу прямо в глаза. – А если будут юлить, скажи, что, если они откажутся помогать, к тебе на помощь придет вся полиция Индии. Скажи, что теперь речь идет не только об убийстве Франсин. Укрывательство беглого нациста – это международное преступление.

31

Кабинет Фрэнка Линдли недавно вымыли и проветрили. О его хозяине сказать того же было нельзя. Наоборот, он казался еще более потным и неопрятным, чем в прошлый раз.

Часы на стене тихо пробили шесть. Когда день успел пройти?

После встречи с Шармой Персис зашла в столовую Института Ратана Таты – первая нормальная еда за весь день.

Во время еды у нее появилась возможность собраться с мыслями.

Смерть Франсин и то, что Шарма рассказал о ее прошлом, – все это было ужасно, и это ощущение пульсировало внутри Персис, билось, как птица в стекло. Начальство интересовало только дело Хили, но для Персис убийство Крамер было ничуть не менее важным. Кем бы ни был этот мистер Грей, нельзя было допустить, чтобы он просто убил жительницу Бомбея и ушел безнаказанным.

А если он действительно был нацистом, возможно, это была далеко не первая его жертва.

Голос Линдли вернул ее к реальности:

– Я смог найти немецкого охранника, который служил в Винчильяте с августа сорок третьего по март сорок четвертого. Он утверждает, что охранял камеру Джона Хили.

Персис оживилась.

Линдли бросил взгляд на лежащую на столе записку, а потом толстыми, похожими на сардельки пальцами набрал номер на черном телефоне фирмы «Стромберг Карлсон». Он запросил внешнюю линию, подождал, пока его соединят, коротко сказал что-то на немецком и передал трубку Персис.

– Я не говорю по-немецки.

– Не думал, что мне придется быть еще и переводчиком, – фыркнул Линдли. – Видимо, стоило больше просить за свои услуги.

Кристиан Фукс родился в Берлине, но избежал худших кошмаров войны благодаря врожденному пороку сердца, который избавил его от бомб и пуль на передовой. Его обязанности были менее напряженными и заключались, в частности, в охране военнопленных. Судя по его личному делу, в концлагерях он никогда не служил.

После войны Фукс вышел на пенсию, поселился в живописном баварском городе Фюссен, известном производством скрипок, и устроился на работу в больнице.

– Да, я помню Хили, – ответил он на вопрос Персис. – Известный ученый. Мы говорили с ним о его работе. По крайней мере, мне нравилось его слушать. Я мало что из этого понимал, но он так красиво говорил по-немецки.

– Когда он появился в лагере?

– В сентябре сорок третьего. Я помню, потому что тогда работал там всего месяц. Мне приказали о нем позаботиться, хотя у него и было низкое звание. У всех остальных оно было гораздо выше.

– Позаботиться? Вы хотите сказать, что Хили в Винчильяте не пытали?

– Я ничего об этом не знаю. В смысле, возможно, могли, после того как забрали.

Персис потеряла нить разговора:

– О чем вы?

– Ну, герр Хили пробыл у нас месяц, а потом его увезли.

Несколько секунд Персис молчала, в тишине было слышно ее собственное дыхание.

– Вы уверены, что правильно переводите? – спросила она у Линдли.

– Вы сомневаетесь в моем немецком? – Линдли закашлялся от никотина в легких.

– Почему его забрали? Куда?

– Я не знаю, – ответил Фукс. – Приехал старший по званию, штурмбаннфюрер. Он был из СС, так что мы не задавали вопросов. Он вошел в камеру Хили и разговаривал с ним, а потом вышел и сказал мне, что его забирают.

– Почему тогда в деле Хили сказано, что он пробыл в Винчильяте с сентября сорок третьего по июнь сорок четвертого? Почти десять месяцев.

– Не знаю. Спросите у Пепе. Сальваторе Пепе. Он был главным в администрации и занимался делами всех заключенных. У него были все записи.

Персис помолчала.

– Последний вопрос. Как звали человека, который забрал Хили?

Фукс напряг память:

– Кажется, Брунер. Штурмбаннфюрер Маттиас Брунер.

* * *

В книжном магазине было на удивление тихо. Персис взглянула на часы. Четверть восьмого. Отец обычно не заканчивал работать так рано. Она надеялась, что у него все в порядке.

Она хотела было пойти наверх, но всю поездку от Бомбейского университета до дома какая-то мысль не давала ей покоя. Какое-то воспоминание.

Она вошла в магазин, положила фуражку на стойку и направилась к задним шкафам.

Проходы окутывал призрачный полумрак, свет, проникавший через окна у входа, растворялся во тьме. Впрочем, свет был не нужен: Персис могла найти дорогу в магазине даже с закрытыми глазами.

Дойдя до дивана в глубине магазина, она зажгла неяркую лампочку. Та помигала, а потом загорелась с негромким жужжанием.

На мгновение Персис захотелось просто упасть на диван и закрыть глаза. На нее вдруг навалилась усталость – руки и ноги отяжелели, будто на ней были доспехи, как у средневекового рыцаря, отправляющегося на поиски Святого Грааля.

Еще рано. Надо работать.

Персис двинулась между шкафов к секции с книгами о выдающихся