Союз будет жить - Виктор Сергеевич Мишин

мы исправим, в рестайлинговой версии, тьфу ты, нахватался в будущем иностранных словечек, мы переделаем подвеску, чуть опустим кузов, и будет отличная «зажигалка». Касаемо клиренса на заводе не ошиблись, просто машина в будущем получит полный привод, поэтому решили сразу «задрать» так, чтобы потом не мучиться. А клиренс-то двадцать три сантиметра, очень достойный для таких маленьких колёс. Резина, конечно, смешная. Любители «изоленты» там, в двадцать первом веке, наверное, умерли бы от смеха. Сто семьдесят пять на семьдесят, как вам? Зато мягко идёт, пусть добавляет валкости, это сейчас не главное, тут никто с такими скоростями не ездит.

Катался я полдня, затем увидел на указателе топлива остаток в полбака и решил возвращаться в город, надо было заправиться.

Машина получилась отличной, отличной не только от всего, что выпускалась ранее, но и от самой себя образца полугодичной давности. Есть над чем работать, без этого никуда, но кроссовер уже был шагом вперёд, причём довольно большим.

Вернувшись в город и почти добравшись до дома, я вдруг осознал, что не знаю, куда поставить машину на ночь. Пришлось ехать на завод, где уставший вахтёр, удивлённо разглядывая меня, все же пропустил на территорию, но только для того, чтобы я смог поставить машину возле его будки и свалил на фиг с охраняемого объекта.

Время было позднее, кстати, оценил фары… Надо работать, свет – никакой, я возвращался пешком, переругиваясь с своим телохранителем насчет поздней прогулки. Транспорт уже не ходил, да и просто хотелось пройтись пешком, не особо и далеко здесь было, не знаю, чего Лешка все ворчит. В районе Павелецкого вокзала, прямо возле парка, к нам неожиданно подкатила компания парней. То, что они были навеселе, заметил сразу, но не бежать же…

– Уважаемый, слышишь, мы к тебе обращаемся?! – окрик был для порядка, они находились всего в десятке метров от меня, и уклониться от встречи я уже не мог. Да и не ждал никакого подвоха, если честно. Лешка сразу встал рядом и приготовился, видимо, разогнать компанию видом своего грозного удостоверения. Но что-то пошло не так.

– Дайте закурить людям!

Ожидая наезда от подошедших, я не заметил, как сзади ещё кто-то подошёл.

– Извините, товарищи, не курим, – спокойно ответил я, оборачиваясь, чтобы разглядеть говорившего.

В этот момент в темноте что-то мелькнуло и на голову обрушился твёрдый тупой предмет, явно не рука или нога. В голове как будто китайская петарда рванула, такой же противный звук, звенящий какой-то. Видимо, план у нападавших был именно в драке, а не ограблении, и я как баран не ожидал этого. Ноги предательски подогнулись, и последнее, что я увидел этой ночью, был дерущийся с кем-то Алексей. А точнее, мелькнула мысль, что нужно было просто стрелять, ствол-то у него есть, зачем он пытается отбиться руками, упырей явно больше…

– М-мать! – выругался я, придя в себя от какого-то движения.

– Лежите спокойно, товарищ, сейчас дадим наркоз, вам требуется срочная операция…

«Какая в дупу операция? Блин, башка раскалывается просто! Где я, что случилось?»

Очнулся явно в больнице, ее запах ни с чем не спутаешь. Перед глазами все плавало, сфокусироваться не удавалось. Хотел потрогать голову, но обнаружил, что не могу поднять руку, причём ни левую, ни правую. Что за хрень? Едва подумал о руках, пришла боль. Чёрт… Болело – все. Вот тебе, бабушка, и плюшки с изюмом… Да нас, таких сильных и подготовленных, просто отхреначила какая-то шпана! Вот стыдоба-то… С бандитами, с африканскими вояками, с английскими разведчиками, да с кем только не справлялся, а тут московская шпана мне похоже так накостыляла, что я встать не могу! Охренеть, дорогая редакция. А ведь дело-то, похоже, серьёзное, что там сказали мне, операцию нужно делать?

Тут я почувствовал укол в руку и почти сразу глаза начали закрываться, а боль отошла на задний план. Хорошо-о-о…

– Больной, как вы себя сегодня чувствуете?

– Фам плафта интелесно, или фы так шутите? – прошепелявил я. Осколки зубов во рту были острыми и здорово царапали язык.

Пятый день я лежал в больнице и только сегодня, наконец, пришёл в себя окончательно. До этого были какие-то просветления на несколько минут, не более. Мне было очень хреново, очень. Все тело очень сильно болело и ныло, как будто я весь, целиком, превратился в больной зуб. Ощущения – не описать.

– Почему же шучу? – удивился спрашивающий. Это был средних лет мужчина, гладко выбритый, аж до синевы. Тёмные глаза смотрели на меня, заглядывая внутрь, словно рентген. – Мне сообщили, что вы пришли в себя и минут десять здорово ругались, вот я и поспешил узнать, как у вас дела.

– Тела? Фы шмеётешь? – блин, из-за поломанных зубов, говорю, как бомж какой-то, пипец. – Токтор… Што шо мной? Пошему фсе так шильно полит?

– Э-э, дружище, тебе здорово досталось, но все же лучше, чем твоему другу… – последние слова врач буквально проглотил, видно, не хотел вообще говорить, но ляпнул.

– Што с Алекшеем?

– Мы сделали, что смогли, травмы были очень серьёзными, увы, но он скончался.

– Шелт! На слушпе уше шнают?

– А где вы служите? – заинтересовался врач.

– А што, токументы не фители?

– Да вы оба чуть не голыми поступили, какие документы?

– Фот тельмо! – выругался я. – Шнашит и пиштолет…

– Молодой человек, какие документы, какой пистолет, – всерьёз возбудился доктор, было видно, что дело принимает серьёзный оборот.

– Шообщите в ККП, шкашите, што шконшался лейтенант Шмилноф. Шлошно!

– Вот этого мне ещё не хватало! Так вы из Комитета госбезопасности!? Господи, что же теперь будет! Мы ведь действительно сделали все, что могли, вас очень поздно доставили, вы сами-то чудом, не иначе, остались живым. Мы сделали вам три операции… Да что же я, нужно же скорее сообщить!

Врач стартанул так, словно на олимпийских соревнованиях, разве что без пробуксовки сорвался. Да уж, ему сейчас будет не легче, чем мне, затаскают. Тут ещё свежи в памяти «дело врачей» и прочие, да уж, переполох будет знатным. А, пофиг, Лёшку жалко, хоть мы и не очень общались, да и знали друг друга мало, но, чёрт возьми, он ещё один человек, пострадавший из-за меня. Это уже рок какой-то. Сколько людей уже погибло рядом со мной? Я тут все думаю, как мне спасти побольше, а гибнут другие, которые, возможно, должны были прожить долгую и счастливую жизнь! Сливал маньяков, предупреждал о катастрофах, сколько я всего сообщил… А другие люди гибнут… Неправильно это, все как-то неправильно.

На душе было очень тревожно и хмуро. Болело все тело, но голова сильнее, просто разрывалась на куски. Я уже подвывать начал, когда в палате появилось большое количество людей.

– Ох! – услышал я возглас и скосил глаза. Больше ничего не мог, голова, видимо, была зафиксирована и не поворачивались. – Да что ж такое-то?

Это Семичастный,