Любовь императора: Франц Иосиф - Этон Цезарь Корти

   — Тем, что всё прошло так хорошо, мы обязаны исключительно милости Божьей!

Затем она слегка наклоняет голову, вынуждая Таафе стоять.

Очутившись на родине, императрица сразу же возвращается к привычному образу жизни. Теперь императрицу с каждым днём всё больше увлекает фехтование. Ей нанимают собственного учителя и в самое короткое время Елизавета добивается огромных успехов в этом искусстве, которому она отдаётся целиком, как и всем своим начинаниям, и принимает его всерьёз. «Отпуск» на этот раз императрица собирается провести в Баден-Бадене. Туда она берёт своих лошадей, и её жизнь там — настоящий культ движения. Утром — гимнастика, затем — фехтование, затем — шесть часов бега по окрестностям или продолжительная верховая прогулка в горы и по равнине. Теперь уже и Валерия, которой исполнилось пятнадцать лет, иной раз может сопровождать императрицу. Начало лета она опять встречает на родине. 8 июня ей удаётся пройти пешком по дороге под палящим солнцем от Мюнхена до Фельдафинга, почти до дома. На этот поход Елизавета затратила семь часов, но она продолжает добиваться большего. Всё происходит тайком, и никто не знает, когда императрица уедет и что она собирается предпринять. Она всегда подчиняется внезапно пришедшей в голову идее. С беспокойством Елизавета слышит о странностях короля Людвига, которые год от года только усугубляются. Со времени неожиданной смерти Вагнера, последовавшей в Венеции 13 февраля 1883 года, болезненное стремление короля отгородиться от окружающего мира ещё больше усилилось, и его образ жизни вызывает самые серьёзные опасения за его будущее, Елизавета пытается защитить короля. Уже в силу родства с ним ей неприятно, что после изоляции принца Отто и Людвига часто совершенно открыто называют душевнобольным. В июле Елизавета возвращается в Ишль. Там её пешие походы превращаются в настоящие, говоря военным языком, форсированные марши. Рекорд продолжительности похода достигнут во время экскурсии к озёрам Лангбатзеен и к озеру Аммерзее. Он составляет восемь и три четверти часа. Все уже опасаются за здоровье Елизаветы, которая делается всё худее и бледнее. Даже Валерия обращается в трогательных стихах к святому Георгию с просьбой всегда защищать от опасностей женщину, подарившую ей жизнь... Валерия очень любит мать, но не разделяет её пристрастия ко всему венгерскому. Напротив, ей кажется обидным, что с Елизаветой, а по её требованию даже с отцом, она вынуждена говорить по-венгерски.

2 сентября 1883 года у кронпринцессы Стефании родилась дочь, Валерия с Елизаветой едут в Лаксенбург, где в колыбельке лежит прелестный, словно маленький ангел, белокурый ребёнок. Эрцгерцогиня плачет, сокрушаясь по поводу того, что это девочка, на что Рудольф замечает:

— Это ничего! Ведь дочь намного милее!

«Даже мама находит, что это не страшно», — записывает Валерия в своём дневнике.

Общий язык она больше находит с отцом. Когда приходит император, у неё появляется чувство, что здесь снова тот, кто чувствует и думает, как она. Всякий раз Валерия собирается попросить у отца разрешения говорить с ним по-немецки. Однако сомнения, которые она испытывает всегда и по всякому поводу, удерживают её от этого шага, ибо она опасается обидеть мать.

Зима проходит без особых происшествий. Апрель снова застаёт Елизавету в дороге: на этот раз она едет поправлять своё здоровье. Из-за чрезмерного увлечения походами в ногах у неё появились боли (ишиас), болезнь вследствие постоянного беспокойства начинает прогрессировать. Елизавету внезапно охватывает серьёзная тревога, и в начале мая она спешно едет в Амстердам. Собирают консилиум, и некий гейдельбергский врач уверяет, что диагноз знаменитого Мецгера ошибочен. Тем не менее императрица соглашается пройти шестинедельный курс лечения, после того как Мецгер разрешил ей ходить, ездить верхом и заниматься фехтованием. Обер-гофмейстер Елизаветы барон Нопча относится ко всему этому довольно скептически, считая, что императрица одобрила лечение только потому, что врач дал ей такое разрешение. «Боюсь лишь, — признается он в письме к Иде Ференци, — этот Мецгер не представляет себе, как выглядит ходьба, верховая езда и фехтование в понимании Её величества». Поскольку императрице предстояло ещё долго находиться в Амстердаме для прохождения курса массажа, она была вынуждена отправить свою дочь домой в сопровождении графини Фюрстенберг.

Разлука с Валерией делает её несчастной, лечение неприятно, а ждать улучшения самочувствия не приходится, потому что императрица продолжает слишком много ездить верхом, ходить и заниматься фехтованием. Елизавета сообщает дочери все подробности своего пребывания в Амстердаме, пишет: «Мне нигде нет покоя без моей Валерии. Теперь опять пора идти к Мегеру, который находит, что я постарела, а моё лицо сделалось морщинистым».

В отсутствие матери Валерия наконец собирается с духом и просит отца разрешить ей говорить по-немецки. Свою просьбу она высказывает ещё по-венгерски, на что император с удовлетворением отвечает:

— Да, разумеется, говори только по-немецки.

Между тем в середине июля Елизавета приезжает в Фельдафинг. Она загорела, прекрасно выглядит, но ещё по-прежнему очень нервозна и восторгается Мецгером и его суровым нравом. Он добился, по крайней мере, что императрица теперь регулярно и добросовестно ест и не голодает, к чему она привыкла за последние годы для сохранения изящества своей фигуры. Поскольку ожидается приезд кронпринцессы Стефании, Елизавета возвращается в Ишль.

Когда Вильгельм I, удивительно бодрый для своих восьмидесяти семи лет, будучи проездом, посетил 6 августа императорскую чету в Ишле, он поинтересовался у Валерии, оставшись на мгновение с ней вдвоём, сопровождает ли она свою маму в её «форсированных маршах». Чем старше делается Валерия, тем теплее её отношения с Елизаветой. Она сама видит, что очень похожа на мать, и они прекрасно понимают друг друга. «Однако, — записывает Валерия в своём дневнике, — нас разделяет столько непреодолимых барьеров, которых не существовало бы, не будь у нас одинакового твёрдого характера, сходных смелых безапелляционных суждений, одной и той же мечтательной восторженности, которая обусловлена столь несхожими причинами».

Вскоре приезжают погостить Гизела с Леопольдом, и Франца Иосифа постоянно раздражает, когда он видит, что при каждом удобном случае Елизавета отдаёт предпочтение Валерии перед старшей дочерью.

Осень опять застаёт Елизавету в Геделе и Офене. 11 ноября туда пребывает с визитом королева Кармен Сильва[59]. Она небольшого роста, по-юношески подвижная, несмотря на свои сорок лет, с приветливым, свежим и очень румяным лицом. Она прекрасно ладит с Елизаветой и также убеждает императрицу заняться поэзией, ибо во многих житейских ситуациях это прекрасная отдушина. Валерия с интересом наблюдает за Кармен Сильвой: раздражает её только то, что Андраши сопровождает королеву и за столом садится рядом с ней. Дочь императора ненавидит этого человека и полагает, что и он питает к ней, по крайней мере, такую же ненависть...

В последнее время императорскую семью нередко можно видеть в Бургтеатре. Елизавета, правда, бывает там реже, только когда играет Левинский, которого она временами вызывает и в замок для чтения лекций.

Франц Иосиф, наоборот, появляется в театре часто. С ноября 1883 года в Бургтеатре выступает новая актриса по имени Катарина Шратт, которая играет Лорле в «Деревне и городе». Императору она очень нравится, особенно в роли Элен в комедии «Руки фей». Он видит в ней истинное дитя Вены. Простую, скромную и естественную, бесконечно далёкую от всевозможных скучных церемоний, которые постоянно его окружают. Император усматривает в ней нечто общее с женой; правда, она не так сложена и не так необычна, как Елизавета, а главное, она никогда не выглядит несчастной, охваченной мировой скорбью. Лично он с ней ещё не знаком, но такой она, по крайней мере, кажется со сцены.

Кронпринцу эта актриса нравится меньше. У него совершенно иной вкус. Сейчас его одолевают свободолюбивые, идеалистические мысли. В своё время такой период переживала и Елизавета. Теперь у неё это прошло. Императрица всё больше отдаляется от сына ещё и потому, что у неё нет настоящего контакта с кронпринцессой Стефанией. И, как это обычно бывает, если два человека не подходят друг другу, они избегают встречаться, чтобы не дать повода к столкновениям. Это объясняет более редкое общение Елизаветы с сыном. Он, хотя не был слишком щепетильным в отношении супружеской верности и, напротив, вёл довольно разгульную жизнь, которую, правда, тщательно скрывал от своих родителей и собственного окружения, тем не менее привязан к своей жене, пишет ей самые нежные письма и всякий раз возвращается домой к ней и дочери.

В январе 1885 года Елизавета храбро участвует в устройстве традиционных придворных и общественных балов в первую очередь в Будапеште, после чего ощущает такую усталость, что уже 19 января на несколько дней отправляется отдохнуть к морю, в Мирамар. В марте она вынуждена повторить курс лечения у доктора Мецгера и едет в Голландию в сопровождении всего одной придворной дамы. Помня о своём разговоре с маленькой Валерией, под влиянием творчества Гейне и поэзии моря императрица снова, спустя тридцать один год, обращается к сочинительству. Главные темы её стихов — море и образ героического Ахилла. Первое стихотворение рождено воспоминанием о его статуе в парке Мирамара.