Твой путь (СИ) - Кононова Татьяна Андреевна

За десяток дней дороги его так и не догнали воины из Кейне. Пересекая границу с Империей, он обмолвился, что у него поручение от королевы Даны, и его пропустили беспрекословно, даже не поинтересовавшись сутью поручения. Письма, казалось, оттягивают сумку, тащат к земле и не дают ровно вздохнуть. Хольд волновался, чего не было очень давно, ведь обыкновенно всё удавалось без лишней спешки и суеты, а тут пришлось как можно скорее бежать из города и заметать следы. Немного тревожное и неприятное ощущение проросло колючим побегом где-то внутри: шанса вернуться и начать всё сначала теперь точно нет, осталась одна дорога, только одна, только вперёд, только к краю обрыва, осыпающегося под носками сапог.

В Сайфад Хольд въехал глубокой ночью. Ему казалось, что здесь, в Империи, другое небо — низкое, словно натянутое между деревьев и остроконечных башенок, расшитое золотой россыпью звёзд. Густой, влажный, тёплый даже зимой воздух обволакивал, словно обнимая со всех сторон. Хольд ехал шагом, на улицах города было запрещено разгоняться, разве что за исключением из ряда вон выходящих случаев. Спешить ему было некуда, и он любовался ночной красотой столицы.

До рассвета было ещё довольно далеко: зимой солнце встаёт рано. Но в Империи многие люди ложились спать поздно, а некоторые — и не ложились вовсе, и в мутных окнах виднелись дрожащие отблески свечей, лучин. Мостовые были расчищены, широкий гладкий булыжник отдавался глухими отзвуками под тяжёлыми лошадиными копытами. Мягкий снежок оседал на серую гриву коня, на одёжу, на меховой воротник и тут же таял. Было слякотно и тепло, после двух седмиц пути Хольду показалось, что из зимы он въехал в раннюю весну.

В Дартшильде ему всегда нравилось. Привлекало ощущение собственного могущества: на улицах ему кланялись бедняки и случайные прохожие, кто был ниже по положению. В Кейне все друг к другу обращались на «ты», поклоны до земли и долгие церемонии приветствия или прощания были не предусмотрены. Женщины Империи тоже привлекали северянина куда больше, нежели женщины из Кейне: ни одна не смела поднять глаз и заговорить с кем бы то ни было без позволения спутника, супруга или собеседника. Они носили длинные летящие платья и туники свободного покроя, лёгкие тёмные покрывала прятали от посторонних любопытных глаз их красивые лица с бронзовым загаром.

Во дворец Хольда сразу не пустили, и пришлось коротать время до утра в седле. Волнение по поводу того, что его задумка не удастся, провалится, почти совсем утихло: он сделал почти всё, что от него зависело, оставалось только переговорить с императором и его асикритом, донести до них сведения и вместе с ними решить, как быть дальше.

Решение пришло неожиданно: спустилось с широких белоснежных ступеней в виде старика-кондотьера, господина Вивьена Риоццо. Хольд был с ним не очень хорошо знаком лично, но немало наслышан о его боевых заслугах и после столкновения с дартшильдцами под стенами Ренхольда узнал, что в его подчинении находится вся армия государства. Кондотьер был уже давно не молод, но всё ещё силён, статен и хорош собою. Выправка его говорила о долгой службе, с самой юности, речь и привычки выдавали истинного имперца. Длинные волосы, когда-то иссиня-чёрные, а теперь — тронутые сединой, были собраны в небрежный хвост, сухие, жилистые руки были скрещены на груди.

— Господин Лерт! — воскликнул он радушно, точно увидел старого знакомого, и Хольд снова восхитился манерами жителей Империи: у всех без исключения была потрясающая память на имена и лица. — Чем имею честь?

— Доброго утра, магистр, — Хольд склонился до земли. — Его светлость император Август ждёт меня, я приехал из Кейне со срочными новостями.

— Я провожу вас, господин Лерт, — Риоццо сделал приглашающий жест рукой и, дождавшись, пока Хольд поднимется, поднялся сам.

Обстановка внутри дворца Реджетто была Хольду привычна и казалась гораздо приятнее той, которая царила в Совете северного княжества. Здесь в каждой мраморной ступени, в каждом золотом украшении на стене светилось богатство и ощущение власти, из высоких узких окон виднелся далёкий город, дворец стоял на пологом холме, что ещё сильнее выделяло его из остальных строений.

Хольд шёл по знакомым коридорам и лестницам. Утро было ещё очень ранним, солнце едва встало, и идущим в покои императора людям почтительно кланялись все, кто встречался им на пути. В Кейне поклоны не были обязательным правилом, хотя многие делали это из вежливости и уважения, а здесь церемония приветствия была, действительно, целой церемонией.

У высоких резных дверей кондотьер остановился, с лёгким кивком головы отворил двери перед Хольдом.

— А теперь разрешите откланяться, господин Лерт, — промолвил он, и двери закрылись за спиной у Хольда.

Он оказался в просторном помещении с высокими сводчатыми потолками. Кессонированные своды, казалось, отражают солнечный свет и рассеивают его по гладкому начищенному полу ровными квадратами. В зале было прохладно, пахло восточными благовониями — миррой, ладаном, амбером. Хольд слегка принюхался: ноток сандала в воздухе не чувствовалось, значит, светлейшей госпожи в покоях не было. Император сидел спиной к нему в низком широком кресле с резной спинкой из красного дерева и что-то читал. Едва заслышав шаги посетителя, он поднялся, лёгкая тень довольной улыбки мелькнула по его красивому изнеженному лицу.

Хольд поспешил почтительно поклониться и смог рассмотреть императора Августа получше, распрямившись. В Империи он не был давно, однако минувшие солнцевороты едва ли сильно изменили светлейшего. Он казался всё так же сух и спокоен, загорелое лицо не было испещрено морщинами, холодные, равнодушные чёрные глаза смотрели из-под коротких густых ресниц без интереса. На гладко выбритых щеках и подбородке кое-где виднелись маленькие, едва заметные царапины от лезвия, но в остальном Август Аллий выглядел, как и всегда, безупречно.

— Ты так давно у нас не был, — негромко произнёс он, подойдя к нежданному гостю и смерив его осторожным, пронзительным взглядом. — Что привело тебя? Неужто… перемирие? Просьба? Попытка…

— Подождите, ваша светлость. Ни просьбы, ни приказы, ни что угодно ещё не заставит меня мчаться в такую даль за столь короткое время. За мной может быть погоня, но я сделал то, что обещал вам.

Император заметно оживился, приподнял густые тёмные брови, уголки губ его чуть потянулись кверху.

— Что?

— Письма лорда Эйнара, — ответил Хольд с торжественными нотками в голосе, словно любуясь произведённым эффектом. — Девчонка, которую я превратил в ту, что нужна была Киту и всем остальным, принесла мне их без лишних вопросов. Правда, с улицы я услышал, что сын Кита застал её за этим, но это уже не моё дело.

— Не жалко тебе девчонку? — Август усмехнулся, развернул кресло, сел, принял из рук Хольда привезённые письма в серых конвертах с чёрной печатью. — Её теперь серьёзно накажут.

— Отец Совета — тряпка, — сплюнул Хольд. — Пальцем её не тронет, пожалеет, свалит всё на меня, негодяя. Она же слушалась, — саркастично протянул он, — исполняла всего лишь приказ, подверглась угрозе… Вы не знаете Кита, ваша светлость, поэтому не можете оценить сложившееся положение.

Но Август его уже слушал вполуха: он был погружён в чтение.

Пока он задумчиво водил взглядом по бумаге, исписанной аккуратным крупным почерком правителя Эйнара, Хольд осматривался. Уже не в первый раз за несколько дней закрадывалась мысль о том, что давно пора переложить все эти перебежки, поездки и мелкие исполнения на кого-нибудь другого, на человека помельче, вроде магистра Дамира, который лишь благодаря его письму остался живым и свободным. Однако приказ императора есть приказ, и Хольд не мог ослушаться.

— Ты сделал всё правильно и даже очень хорошо, — сказал наконец император после долгого молчания. — Правда, мне придётся снова просить тебя и некоторых своих людей об одной услуге. В Землях Тумана, особенно в Вендане, нет ни одного человека, который был бы нашими глазами и ушами.