Расследованием установлено… - Георгий Молотков

«Первое время у меня не было даже и в мысли о каких-либо служебных злоупотреблениях. Мои действия имели только одну цель — сделать суда как можно лучше. Но по истечении некоторого времени я переступил грань допустимого и стал совершать то, что относится только к компетенции заказчика, — самовольно уменьшал объемы судостроительных работ, отделки, снабжения, сокращал время ходовых испытаний, а за это требовал от администрации верфи предоставлять в мое распоряжение валютные средства, образовавшиеся в результате этих отступлений от контрактной документации, и бесконтрольно распоряжался государственными валютными средствами, приобретал различные бытовые предметы, которые присваивал…»

— Скажите, пожалуйста, Сухачев, — спросил следователь, ознакомившись с тем, что тот написал, — а вы с кем-либо из сотрудников пароходства делились полученными от фирмы подарками? Ведь вы признали правильность данных фирмы о количестве и стоимости полученного вами?

— Да, признал, — ,как автомат отозвался Сухачев.

— Но ведь многих товаров, которые числятся в счетах фирмы, у вас дома не обнаружено.

— Значит, продал, — вяло ответил Сухачев.

По тону, которым были произнесены эти два слова, следователь сразу почувствовал, что Сухачев не хочет говорить правду. К сожалению, дальнейший разговор на эту тему ни к чему не привел. «Продал, и все», — говорил Сухачев. «Кому?» — спрашивал следователь. «Неизвестным покупателям», — отвечал Сухачев. «Где вы с ними познакомились?» — «Около комиссионных магазинов».

…Почти любое преступление представляет собой определенную систему обдуманных и взвешенных действий. Особенно это относится к так называемым хозяйственным делам, делам о хищениях, взяточничестве, других злоупотреблениях. Ведь по ряду дел желаемый результат может быть достигнут преступниками только при согласованных действиях нескольких соучастников. Поэтому следователю очень важно понять эту логику действий обвиняемых и подозреваемых. Тогда многое станет ясным даже при отсутствии признаний.

Вот небольшой факт. Среди товаров, которые передавала фирма «талантливому инженеру» Сухачеву, было много рыболовных принадлежностей: спиннинги и складные удочки, какие-то сверхудобные безынерционные катушки, сверхпрочная леска, портативные весы для взвешивания улова, даже поплавки, начиненные электроникой, и т. д. и т. п. И что интересно — передача этих рыболовных принадлежностей не была одноразовой. При пяти поощрениях среди подарков были удочки, спиннинги, катушки и прочие рыболовные снасти. А Сухачев — это установлено абсолютно точно — не был любителем рыбной ловли, и у него при обыске никаких снастей найдено не было. Если Сухачев намеревался привезти домой какие-либо вещи для продажи, очевидно, удобнее «заказать» фирме магнитофоны или радиоприемники. Значит, существует рыболов, которому Сухачев привозил нужные товары. Так причудливо связываются между собой крупное хищение государственного имущества и контрабанда с… любительским ловом рыбы. Но кто этот рыболов?

С самого начала расследования было абсолютно ясно, что у Сухачева в Ленинграде был сообщник. Ведь кто-то получал с прибывавших судов его «посылки». По словам капитанов, это были простые грузчики или подсобные работники, фамилий которых они не знали. Но ведь все это шло кому-то. С точки зрения здравого смысла человек этот должен был быть среди работников судового отдела, да, к тому же занимать определенную должность, благодаря которой он мог влиять на судьбу Сухачева и, самое главное, на продолжительность нахождения его за границей.

И когда Волкову стало известно, что Ваулин — большой любитель рыбной ловли, у него почти не оставалось сомнений в том, что именно Ваулин причастен к делу Сухачева.

Откровенно говоря, подозрения в отношении Ваулина возникли у следователя еще тогда, когда он обманул следователя, заявив, что не может из-за совещания явиться на допрос к назначенному сроку, а сам поехал домой. Уже тогда Волков принял необходимые контрмеры и с помощью оперативных работников выяснил, куда с 16 до 18 часов ездил Ваулин на служебной легковой машине и лично, без помощи шофера, переносил взятые из дома картонные ящики.

Но подозрения — это далеко не доказательства. А советский закон разрешает проводить обыск «только при наличии достаточных оснований полагать, что в каком-либо помещений или ином месте, или у какого-либо лица находятся орудия преступления, предметы и ценности, добытые преступным путем, а также другие предметы или документы, могущие иметь значение для дела». Провести обыск без достаточных на это оснований означает не только нарушить правило, установленное Уголовно-процессуальным кодексом РСФСР, но и конституционное право гражданина на неприкосновенность жилища и личности, допустить грубейшее нарушение социалистической законности.

* * *

Судебно-техническая экспертиза установила в результате исследования построенных на верфи «Гунарсен» судов ряд строительных дефектов и отступлений от контрактных спецификаций. В заключении экспертизы было написано, что эти дефекты и отступления «не повлияли на эксплуатационные и мореходные качества судов и не могут отрицательно сказаться в дальнейшем при условии квалифицированной эксплуатации, основанной на хорошей морской практике». Вместе с тем экспертиза отметила, что замена стальных труб сточной системы на пластмассовые может привести к трудностям при ремонте судов на отечественных судоремонтных базах.

Судебно-экономическая экспертиза подсчитала общую стоимость отступлений от контрактной спецификации, допущенных при постройке и оснащении судов, приемку которых осуществлял инженер Сухачев. Эта сумма была в несколько раз больше той, которую фирма «Гунарсен» заплатила за подарки инженеру Сухачеву. Так что господин Хейнц Силлинг не просчитался. Надо думать, что теперь о судьбе «инженера Сухачева» господин Хейнц Силлинг даже и не вспоминал, поскольку он больше не представлял абсолютно никакого интереса для фирмы и судостроительной верфи «Гунарсен».

* * *

Несмотря на то что старший следователь Волков был опытным и дальновидным работником, он все еще не мог проникнуть во внутренний мир обвиняемого Сухачева. Даже после того как Сухачев под давлением неопровержимых доказательств признал себя виновным в хищении и контрабанде, он не был до конца откровенен. Это могло объясняться самыми различными причинами: недоверием к следователю, особенностью характера Сухачева, ложно понимаемым чувством товарищества, стремлением уйти в себя, даже безразличием к своей судьбе.

Не каждому дано понять истинные причины запирательства обвиняемого. Недаром русская поговорка гласит: «Чужая душа — потемки».

Пытаясь понять это, Волков поставил перед собой задачу глубоко изучить личность обвиняемого Сухачева. Речь шла не только об ознакомлении с личным листком по учету кадров, автобиографией и другими документами, находящимися в отделе кадров. Следователь допросил десятки людей: и тех, кто учился с Сухачевым в институте, и тех, кто работал с ним на разных судах и на берегу. Он даже разыскал секретаря комсомольской организации того сухогруза, на котором Сухачев работал в годы своей молодости, и побеседовал с ним. Конечно, были допрошены сослуживцы Сухачева. Как бы вскользь следователь интересовался и Ваулиным. Полученные данные, к сожалению косвенно, но все же подтверждали версию о причастности к хищениям Ваулина. Именно Ваулин рекомендовал Сухачева на работу за границей. Когда Сухачев приезжал в Ленинград, он редко бывал в кабинете Ваулина, но было известно, что Сухачев принимал Ваулина у себя дома. Жена Сухачева хорошо знала жену Ваулина.

Судя по всему, Ваулин был неплохим руководителем. Неизвестно, в силу каких причин, но среди работников судового отдела бытовало мнение о том, что у Ваулина есть «рука» и он при желании «все может сделать»: помочь получить квартиру, направить в загранку, выручить из беды. Но вместе с тем способен создать такую жизнь неугодному ему работнику, при которой этому человеку остается только одно — подавать заявление об увольнении по собственному желанию.

«Может быть, на помощь Ваулина и надеется Сухачев, — подумал следователь. — Наивный человек! Но ведь утопающий хватается за соломинку. Такова человеческая психология. И пока Сухачев верит в «могущество» Ваулина, он будет молчать о преступной связи с ним».

— Давайте будем откровенны, — сказал на очередном допросе Волков. — Вы видите, что у меня на столе нет ни одной бумаги, я не пишу протокол. Ваше дело верить мне или не верить. Но я хочу предостеречь вас против одной ошибки. Судя по всему, вы решили взять на себя одного ответственность за то, что произошло, и не выдавать своего соучастника…

— Нет у меня соучастника, — заметил Сухачев.