Мусаси - Эйдзи Ёсикава

– Цветы сливы опали от ливня, – проворчал он.

За двадцать дней Мусаси так привык к постоялому двору, что он казался ему домом. Каждое утро он видел усыпанное розовым цветом сливовое дерево у ворот. Сейчас мокрые лепестки лежали в грязи.

Мусаси остановился, удивленно глядя на сидевших голова к голове мальчика из винной лавки и старика хозяина. Он тихо подошел и украдкой заглянул через плечо хозяина. Дзётаро проворно спрятал кисть и лист бумаги за спину.

– Подглядывать нельзя! – сказал он.

– Дай посмотреть, – попросил Мусаси.

– Не дам! – упрямо ответил Дзётаро.

– Брось дурака валять, дай взглянуть! – Настаивал Мусаси.

– При условии, что вы купите сакэ.

– Вот к чему ты клонишь! Хорошо.

– Пять кувшинчиков?

– Столько не надо.

– Три?

– Тоже многовато.

– Сколько вы хотите? Не будьте скрягой!

– Скрягой? Ты знаешь, что я – бедный фехтовальщик. У меня нет лишних денег, чтобы сорить ими.

– Ладно, я сам отмерю, не тратя ваших денег. Но взамен вы расскажете мне что-нибудь интересное.

Сделка состоялась, и довольный Дзётаро зашлепал по лужам к винной лавке.

Мусаси внимательно прочитал письмо. Потом спросил у хозяина:

– Правда он написал?

– Да. Диву даешься. Мальчишка очень смышленый.

Мусаси пошел к колодцу, окатился холодной водой и переоделся в сухое. Старик тем временем повесил котелок над очагом, поставил чашку для риса и подал маринованные овощи. Вернувшись в кухню, Мусаси сел у очага.

– Куда запропастился маленький негодник? – бормотал старик. – Неужели так трудно принести сакэ из соседней лавки.

– Сколько лет мальчику?

– Говорит, одиннадцать.

– Выглядит старше.

– Так ведь с семи лет прислуживает в винной лавке. Видит разных людей: погонщиков лошадей, ремесленников, путешественников, всех не перечислить.

– Где он научился так хорошо писать?

– Он и впрямь так умело пишет?

– Видно, что детская рука, но в почерке есть что-то особое, я бы сказал, прямодушие. Если бы речь шла о фехтовальщике, я назвал бы это широтой натуры. Из мальчика выйдет толк.

– В каком смысле?

– Будет настоящим человеком.

– Да? – Старик хмуро поднял крышку с котелка, проворчав: – До сих пор не явился. Где-то болтается.

Хозяин надел гэта и собрался было в винную лавку, когда прибежал Дзётаро.

– Где тебя носило? – спросил старик. – Почему гости должны ждать?

– Не мог выбраться раньше. В лавке сидел совсем пьяный человек, он схватил меня и долго расспрашивал.

– О чем?

– О Миямото Мусаси.

– Ты, конечно, болтал без умолку.

– Какая разница? Вся округа знает, что произошло в Киёмидзу. Наша соседка и дочь мастера-лакировщика были в тот день в храме и все видели.

– Хватит об этом, – умоляющим тоном проговорил Мусаси. Наблюдательный мальчишка, уловив настроение Мусаси, сказал:

– Можно посидеть немного с вами?

Дзётаро принялся отмывать ноги, прежде чем войти в комнату с очагом.

– Оставайся, коли не получишь нагоняй от хозяина лавки.

– Сейчас я ему не нужен.

– Ладно.

– Я подогрею сакэ. У меня хорошо получается.

Дзётаро поставил кувшинчик в горячую золу, и вскоре сакэ было готово.

– Ты ловкий, – одобрил Мусаси.

– Вы любите сакэ?

– Да.

– Но от бедности пьете мало.

– Верно.

– Я думал, что мастера боевых искусств служат у богатых даймё и получают большое жалованье. Один гость в нашей лавке рассказывал, что Цукахара Бокудэн имел обыкновение выезжать в сопровождении семи или восьми десятков слуг, с запасными лошадями и соколом.

– Верно.

– А знаменитый воин по имени Ягю, который служил дому Токугавы, имел доход в десять тысяч коку риса.

– И это правда.

– Почему же вы бедный?

– Я еще учусь.

– Сколько вам будет лет, когда вы заведете учеников?

– Не знаю, появятся ли они.

– Почему? Разве вы плохой мастер?

– Ты знаешь, что говорят люди, видевшие меня в храме. Как ни крути, но я бежал.

– Все твердят, что сюгёся с постоялого двора, то есть вы, – слабак. Я выхожу из себя от этих сплетен. – Дзётаро поджал губы.

– Зачем сердиться? Не о тебе же злословят?

– Обидно за вас. Сын бумажника, сын медника и другие парни иногда собираются на задворках лаковой мастерской и тренируются с мечом. Почему бы вам не побить кого-нибудь из них?

– Если ты просишь, согласен.

Мусаси трудно было отказать Дзётаро, потому что он сам в душе оставался мальчишкой и хорошо понимал юного собеседника. Мусаси помимо воли тянуло ко всему, что могло бы заменить тепло родной семьи, которого он лишился с детских лет.

– Давай поговорим о чем-нибудь другом, – предложил Мусаси. – Теперь я буду спрашивать. – Ты где родился?

– В Химэдзи.

– Так ты из провинции Харима?

– Да, а вы из Мимасаки, как я слышал.

– Верно. Чем занимается твой отец?

– Он был самураем. Настоящим, честным до мелочей самураем.

Мусаси удивился, но ответ Дзётаро прояснил многое, включая и грамотность мальчика. Мусаси спросил, как зовут отца Дзётаро.

– Аоки Тандзаэмон. Он получал пятьсот коку риса, но оставил службу у сюзерена, когда мне было семь лет, и перебрался в Киото, как ронин. Истратив все деньги, он пристроил меня в винную лавку, а сам удалился монахом в храм. Я не хочу оставаться в лавке. Хочу быть самураем, как отец, и владеть мечом, как вы. Ведь это лучший способ стать самураем?

Помолчав, Дзётаро серьезно добавил:

– Я хочу стать вашим учеником и вместе с вами бродить по стране. Возьмете?

Выдав сокровенное желание, Дзётаро решительным видом показывал, что отрицательный ответ его не устроит. Он, конечно, и не подозревал, что обращается к человеку, который причинил его отцу бесчисленные неприятности. Мусаси нелегко было отказать мальчику. Мусаси размышлял над судьбой несчастного Аоки Тандзаэмона, а не над тем, что ответить Дзётаро. Мусаси сочувствовал Тандзаэмону. Путь Воина – постоянная игра с судьбой, самурай всегда должен быть готов к смерти – собственной или соперника. Размышляя о превратностях судьбы, Мусаси впал в грустную задумчивость. Хмель быстро прошел. Он чувствовал себя одиноким.

Дзётаро упрямо ждал ответа. Он не обращал внимания на хозяина постоялого двора, пытавшегося выпроводить его, чтобы Мусаси отдохнул.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});