Принцессы возвращаются домой - Лариса Кириллина

– Развлекают народ, как могут, – сказал Василий Петрович. – Музычка, иллюминация… Скоро, наверное, включат гирлянду, будет мигать и сиять, огоньки отражаться в воде, дамы – охать и ахать, их спутники – бегать в кафе к Шахрияру за пивком и мороженым…

– Сейчас самые долгие дни, вряд ли мы дождёмся иллюминации, – с некоторым сожалением сказала Екатерина Витальевна. – Ну и ладно, нам и так хорошо, правда, доченька?..

Ляля ей не ответила.

Она изумлённо смотрела на остров.

Там, на травке у бережка, сидел… рыжий кот. И пристально следил за «Синичкой».

– Мам-пап, давайте подъедем поближе! – взволнованно попросила она. – Мне кажется, это… кот Родиона. Кеша, Ксеркс, Кс-кс!..

Кот то ли умыл свою морду, то ли призывно махнул ей лапой, но не двинулся с места.

– Как он там оказался? – удивилась Екатерина Витальевна. – Родя вроде бы приходил без кота?

– Может, он его отпустил погулять, пока мы праздновали? – предположил Василий Петрович.

– В парке многие ходят с собаками, но с котами я пока никого не видала, – заметила Екатерина Витальевна.

– Если его напугали собаки, он мог прыгнуть в лодку, и какие-нибудь шутники завезли его на остров и высадили, – сказал Василий Петрович, направляя «Синичку» к бетонному парапету «Острова Радости». – Жаль животное, надо забрать. Да и птичкам от такого соседа не поздоровится!

Он подгрёб к парапету и позвал кота: «Кис-кис-кис!»…

Кот, однако, лишь фыркнул и немного попятился.

Василий Петрович, оглядевшись, нет ли поблизости лодки спасателей, следивших обычно, чтобы граждане не нарушали запретов, быстро выбрался на бережок, но кот сиганул от него вглубь кустарника. Ляля остановила отца: «Пап, не надо, дай я, ты его напугаешь, а меня он всё-таки знает». С помощью Василия Петровича она выпорхнула из лодки, а он снова сел на вёсла, сказав: «Ты недолго, а то нас накроют и вытрясут штраф!»…

Она маленькими шажками приближалась к коту, стараясь наступать на сухие кочки, и тихо звала: «Кеша, Кешенька, Ксеркс»…

Кот столь же медленно отступал от неё, как будто нарочно уводя в середину острова.

«Глупенький, ну не бойся, иди ко мне», – уговаривала она, продолжая следовать за котом.

И в какой-то момент поняла, что не видит больше пруда и не слышит ни голосов родителей, ни – что казалось более странным – громкой навязчивой музыки, раздававшейся из прибрежных динамиков якобы для услаждения слуха катающихся.

Тишина была оглушительной.

145

Ляля вспомнила.

Она шла тогда за огромным рыжим котом. И звала его: «Киса, кисонька, кс-с»…

Кот оглядывался, будто ведя её, но дотронуться до себя не давал.

Они пробирались по какому-то закулисью. Там были кусты из алюминиевых прутьев с пыльной пластиковой листвой, невесомые – ибо матерчатые – стены замков, чучело чёрной вороны, лунный диск на верёвочке, огромная, нечеловеческих размеров, метла, пригодная разве что для полётов Бабы-Яги, картонная лодка с бутафорскими вёслами и полусдувшийся резиновый Змей-Горыныч…

А за всеми этими страшновато-забавными чудесами стояла огромная ёлка – уже украшенная, но ещё не светящаяся.

Кот вёл её прямо туда.

Ляля не удивилась, обнаружив под ёлкой, как она думала, Деда Мороза. Она так и сказала ему, когда он спросил, знает ли она, кто он такой. «Только», – сказала она, – «почему у вас, дедушка, шуба серебряная, как у Снегурочки?»… – «Потому что зима», – ответил ей он. – «А ты кто такая – ты знаешь?»…

«Я принцесса», – ответила Ляля.

Так её нарядили, и так называли мама и папа. На ней было пышное, почти до полу, нежнорозовое полупрозрачное платье на атласном чехле, украшенное снизу фестончиками, на концах коротких рукавчиков кружевами, а на лифе – розочками. Головку же девочки венчала корона из золотой бумаги, державшаяся на резиночке, пропущенной под косой и совсем незаметной, если не вглядываться.

«Принцесса Эвлалия!» – всплеснул руками Дед Мороз. – «Просто вылитая!»…

«Элалия? Кто это?» – удивилась Ляля.

«Сейчас покажу», – улыбнулся он.

Они обогнули ёлку. С другой стороны было зеркало. Оно не просто блестело, а мерцало, распространяя вокруг себя серебристый туман.

Ляля стала разглядывать это удивительное зеркало и не сразу обратила внимание на собственное отражение, которое вдруг заговорило с нею: «Привет!»…

«Привет!» – улыбнулась она, помахав рукой. Но девочка с другой стороны почему-то не повторила это движение, а присела в лёгком поклоне.

«Ты кто?» – изумилась Ляля.

«Принцесса Эвлалия», – ответила девочка из зеркала. – «А ты?»…

«Я… тоже. Так сказал Дед Мороз».

«Дед Мороз?… Ты что, не узнала Гронта?»…

«Кого?»…

«Вот глупенькая! Он самый великий волшебник!»…

«Ну да, и зовут его Дед Мороз».

«А где ты?»…

«На ёлке в доме культуры».

Другая девочка засмеялась: «Как – на ёлке? Ты же – под ёлкой!»…

«Ёлка – это праздник такой. Новогодний. Я тут с папой и мамой. Просто папа сдаёт в гардеробе наши шубы, а мама стоит за подарком. А ты-то откуда взялась?»

«У меня первый бал во дворце».

«Вот здорово! Я туда тоже хочу!»

«А давай поменяемся? Посмотрим, смогут ли нас различить!»

Две девочки протянули навстречу друг другу ладошки и…

Ляля очутилась в зале, стены которого были украшены зеркалами, а на стенах мерцали горящие свечи. От такой красоты у неё просто дух заняло!

«Лали, Лали, ты где?» – послышался за спиной озабоченный голос темноволосой красавицы в пурпуре. – «Идём к гостям, озорница!»…

Королева взяла её за руку и отвела в другой зал, гораздо огромнее первого, но не такой восхитительный. Там сияли сотни свечей, было жарко и шумно, танцующие дамы в длинных платьях и кавалеры в разноцветных камзолах танцевали странные танцы…

«Принцесса, принцесса!», – обрадовались они, увидав её. И она танцевала, пусть не очень умело, но весело, и слышала за спиной – «Ах, какой прелестный ребёнок!»… «Чудо-девочка!»… «Личиком – в короля, но фигуркою – в мать»…

Эти слова ей напомнили про папу и маму.

Она испугалась. Что она скажет, когда после долгих поисков её не найдут ни в зале, ни на сцене, ни за кулисами?

Улучив момент, она выскользнула из чьи-то рук, прошмыгнула между танцующими и со всех ног понеслась мимо слуг, сновавших с подносами, полными сладостей и напитков, в зал с зеркалами.

Она видела издалека, как навстречу ей с другой стороны бежит её отражение.

«Уф! Успела!», – запыхавшись, сказала другая. – «А то поменялись бы навсегда!»…

«Не хочу!», – испугалась Ляля. – «Верни меня к маме и папе!»…

«Давай скорее, глупышка!»…

Девочки вновь соприкоснулись руками и… очутились каждая на другой стороне.

«Лали, что за фокусы!» – вновь раздался теперь уже рассерженный голос королевы. – «Опять ты крутишься перед зеркалом? Ты достаточно хороша, чтобы даже не думать об этом!»…

Ляля и Лали отпрянули в сторону.

«Странное зеркало», – сказала, подойдя, королева. – «Какое-то мутное. В нём всё искажается. Надо бы заменить, оно портит весь зал».

«Ваше величество», – попросил подоспевший откуда-то сзади человек, похожий, как теперь понимала Ляля, на мага Аскания. – «Если оно Вам не нужно, подарите это зеркало мне!»… – «Вам? Зачем?»… – «На память об этом сказочном празднике». – «Оно же испорченное, а я не привыкла делать такие подарки!» – «О нет, я не буду смотреться в него, оно пригодится мне для моих научных занятий, тут такое необычное преломление спектра»… – «Как вам угодно, мой друг». – «Друг? И… только?»… – «Вы забываетесь». – «Я желал сказать, что являюсь вернейшим и преданнейшим Вашим слугой, моя королева»…

Ляля краешком глаза увидела, как королева с дочерью удалилась, а за ними следовал тот человек – высокий, красивый, но чем-то ей не понравившийся…

Дед Мороз улыбнулся ей и сказал про себя: «Что же, действует превосходно. Но пока ещё рано решать окончательно, кто есть кто».

Он взмахнул волшебной палочкой и прошептал над головкой Ляли: «Спи, забудь»…

Папа с мамой нашли её мирно дремлющей на толстом ватном слое снега под ёлкой.

Лялю даже не стали ругать. Посмеялись, назвали «спящей красавицей», поправили помятое и слегка запылённое платье – и папа на руках понёс её в зал, где через пару минут должно было начаться праздничное представление.

А когда оно завершилось, и похищенная Змеем Горынычем принцесса Снежинка была спасена, превратившись в Снегурочку, и ёлка под дружные крики зала зажглась, Лялю, как и прочих детишек, повели под сверкавшее сотнями лампочек дерево – фотографироваться…

Совсем забыть про свои приключения в зазеркалье она не смогла.

Но все думали, будто она сочиняет. Или пересказывает сон, увиденный под еловыми лапами.

И, в конце концов, Ляля и сама стала думать, что всё это ей померещилось.