На сопках Маньчжурии - Михаил Толкач

— До-шао чэнь? Сколько стоит?

— Русские люди чэна юдоши-ю! Русски денег еси… Китаец мало еси… Ваша, куна, не кушать не могу! — Китаец подал Нине слоеную булочку. — Твоя баклава кушай!

— Сё-сё! — Нина приняла угощение. — Спасибо.

— Твоя зови ян-че?! Рикша ходи полиция.

— Зачем полиция? — недоумевала Нина, пряча булочку в портфельчик.

— Капитана мей-ю лань! — переминался китаец под тяжестью корзин. — Потерял лицо капитана. Его ходи полиция. Мей-ю фазца. Не повезло капитана. Таможня ходи. Солдат ходи. Капитана ходи.

Китаец надвинул шляпу на лоб, переваливаясь с ноги на ногу, двигался в сторону Офицерской, протяжно зазывал:

— Мадама, тавала нада! Редиза… лука…

Встревоженная сообщением разносчика, Нина вернулась в дом и ещё раз позвонила в контору отца. Никто не ответил. Оставив портфель с учебниками и тетрадями дома, Нина побежала на остановку трамвая. Контора отца оказалась на замке. Увидев девушку, хозяин соседней лавочки на Диагональной крикнул:

— Леонида Ивановича увели вчера стражники. Показалось, на Таможню…

По бокам входа в полицейский участок висели полотнища с одинаковым текстом на китайском, японском, русском языках: «Добро пожаловать!». Дежурный полицейский в светло-жёлтом мундире подвигал пальцами по строчкам в журнале.

— Нету, мадама… Труфан нета…

Нина в слезах вернулась домой: отец арестован! В полицейском участке с ней не захотели объясняться. Она вспомнила, что отец ездил на рыбалку и охоту со служащим Военной миссии Наголяном. Она позвонила ему по телефону.

— Дядя Гурген, вы отца не видели? Не ночевал дома. Не знаю, что и думать…

Наголян попробовал успокоить девушку, пообещал разузнать, если удастся.

— Буду благодарна… Жду вашего звонка… — сквозь слёзы лепетала Нина.

Наголян был встревожен арестом Труфанова. Узнал он об этом от разносчика зелени. А до этого нотариус не явился в кафе универсального магазина японца Мацуури на обусловленную встречу. На телефонные звонки ни контора, ни квартира не отзывались. Как было принято между ними, рандеву должно состояться на следующий день в то же время в кинотеатре «Модерн», что в центре Китайской улицы. Оно не случилось…

Вмешиваться в поиск Труфанова Гурген Христианович не имел права: чего это ответственный сотрудник Военной миссии Японии в Харбине вдруг печётся о каком-то содержателе нотариальной конторы, русском юристе?.. Привлекать лишний раз к своей персоне внимание карательных служб Харбина Наголян считал непозволительным грехом.

— Девочка, умница ты наша, сходи в «Великий Харбин». В третьем отделе есть капитан Оцука. Объяснись, но ни в коем случае не ссылайся на меня. Хорошо, дарагая?

— А зачем? — не поняла Нина.

— Так нада, дорогая Нино! — Гурген Христианович с тяжелым грузом на сердце положил трубку.

«Великий Харбин» — полицейское и сыскное управление города — пользовалось дурной славой. Обыватель обходил стороной его и без острой нужды в нём туда не обращался. Располагалось Управление на Новогородней улице в двухэтажном доме с подвалом. Недалеко от конторы Труфанова.

Капитан Тачибана получил информацию о задержании русского нотариуса из ежесуточной жандармской справки. По донесениям негласного агента ему было известно, что Труфанов и Наголян часто встречаются, удят рыбу на Сунгари, иногда выезжают пригородным поездом на станцию «Барим». Там блеснят хариуса на горной речке Ял, собирают грибы в прибрежных лесах, стреляют фазанов. Тачибана решил поприсутствовать незаметно на допросе нотариуса. Офицер-следователь оставил его в соседней комнате с полуоткрытыми дверьми. В ответах Труфанова капитан не уловил даже намека на преступные связи с армянином. Вопросы следователя о каких-то записках протоиерея сперва заинтересовали Тачибану, но в ответах нотариуса он не обнаружил криминала. Пусть русские сами разбираются в своей переписке! К тому же, есть тут капитан Оцука, ведающий эмиграцией…

Нину принял вежливый красивый японец. Расспросил о случившемся. Проверил по журналу записи о лицах, задержанных по подозрению. Говорил он чисто по-русски. Нина поняла, что он осведомлён о её приходе.

— Посидите, уважаемая! — И кому-то позвонил.

Вскоре в кабинет вошёл с поклоном другой японец. Нина была изумлена до крайности, узнав в вошедшем уволенного отцом клерка Никагомицу. Тот был в военном мундире. Как у многих представителей Страны Восходящего Солнца, у него были выпячены передние зубы и на жёлтом лице — заученная улыбка.

Оцука, заметив удивление на разрумянившемся от волнения лице Нины, спросил:

— Вы знакомы?

— Имел несчастье служить у её отца! — объяснился Никагомицу. Выслушав распоряжение старшего, пригласительным жестом указал Нине на выход:

— О-каэринасай, мадама!

Нина поклонилась Оцука:

— Саёнара, господин!

Длинным коридором прошли в конец здания, по крутой лестнице спустились в подвал. Тишину рванул дикий вопль человека. Нина отпрянула к стенке, ускорила шаги, а Никагомицу расширил рот в усмешке. В одну из дверей он постучался. Она тотчас распахнулась. Офицер в форме жандарма засиял улыбкой:

— О-каэринасай! Добро пожаровать! Сюда, сюда, мадама!

В квадратной комнате с зарешеченным под потолком окном были два стола и две табуретки светло-небесного цвета. Подле стены — тумбочка с прибором. Ближе к углу на столе укреплён ящик, подобный электронагревателю.

Никагомицу покинул комнату, а офицер, потирая маленькие ладошки, словно экскурсовод, мурлыкающим голосом на довольно сносном русском повёл рассказ о великих достижениях Ниппон в области развития техники. Он подвёл Нину к столику в углу. Она увидела в ящике отверстия будто бы гнезда для стержней к плойке волос. Японец пояснил:

— Сюда вставляются пальцы вредного человека. — Потом быстро отошёл к окну. — Здесь я нажимаю кнопку. А в ящике выдвигаются иголки. Немного больно вредному человеку. Его спрашивают. Если он морчит, я нажимаю другую кнопку. Немножко иголки под ногти. Немного ещё больнее пальцы…

Офицер улыбался, посматривал на руки Нины, словно примеряя, в меру ли для них отверстия, и спрашивал тихим голосом: всю ли тонкость техники она поняла? Готова ли она испытать себя на машинке? Или расскажет про всё без испытания?..

Нина была в обморочном состоянии от одной мысли, что её отец уже побывал в этой пыточной.

— Я от Оцука! Я по поводу Леонида Труфанова.

Экскурсовод, посчитавший, что девушка прислана к нему на допрос, теперь воскликнул:

— Хай! Хай… срышу, мадама!

— Оцука ждёт меня с отцом!

— Са-а-а! — Офицер покрутил ручку телефона и с возгласом «Доккой сю!» снял трубку, что-то быстро протараторил.

Нина безвольно опустилась на табуретку, вытерла платочком слёзы.

В комнату втолкнули Леонида Ивановича. Вид его потряс Нину: скулы в струпьях, глаза полны страдания, щёки запали на бледном лице, как после сыпного тифа. Она помнила отца таким, когда он валялся в заразном отделении больницы.

— Па-а-па-а! — Девушка бросилась к отцу. Тот обессиленно обвис на ней. Разбитыми губами шептал:

— До-оченька… до-оченька…

— За что они так?!

— Его паспорт не пролонгировал, — сказал «экскурсовод» и прибавил тоном учителя: — Плохой пример! Вредный человек! Его зиндан. Штраф три тысячи. Зиндан три лета и три зим…

— Нина, нужны три тысячи иен выкупа. Просрочен, оказывается, китайский паспорт. Или продержат тут три года! — говорил Леонид Иванович, держась за плечо дочери. — Никагомицу обнаружил мою провинность!

— Саёнара, мадам! — Офицер бесцеремонно оторвал девушку от заключённого и силой выпроводил её из комнаты. Там её дожидался бывший клерк, сопроводил до выхода из «Великого Харбина».

Ягупкин прибыл в японскую миссию несколько раньше, чем приказал капитан Тачибана. Солдат в салатного цвета одежде полупоклонился, указал на кресло.

— Прошу, господин!

Никита Поликарпович увидел себя в большом трюмо, водворённом в угол. Помаргивающие глаза горели, как у чахоточного. Прежде скрываемые полнотой скулы выпирали, делая его похожим на длиннолицего маньчжура. Узенький лоб прорезала ещё одна морщина.

Операция «Медведь», как догадывался сотник, полным ходом двигалась к назначенному сроку. Черновая работа отводила ему короткие часы для сна. Тайный груз в Хайлар, отбор одежды, обуви, оружия. Доставка к месту сбора. Ягупкин готов был разбиться в лепёшку на этой стороне границы, лишь бы не оказаться по велению Тачибана в Забайкалье!

В кабинете Тачибаны, куда вскоре пригласили Ягупкина, кроме хозяина, был полковник, ранее не знакомый сотнику. Поджав тонкие губы под щетинистыми усиками, он сквозь роговые очки изучающе встретил Никиту Поликарповича. Жёлтое с красным пятном на щеке лицо офицера оставалось непроницаемым. Золотые аксельбанты через плечо указывали на причастность его к генеральному штабу Японии. Повели разговор о прорыве диверсионной группы через советскую границу.