Скрытые картинки - Джейсон Рекулик

поблагодарить тебя за то время, которое ты провела в нашей семье – с купанием в бассейне, обедом, десертом и так далее. Часа в три, если тебе это будет удобно. Звони, если тебе что-то понадобится или просто захочется поговорить. Я рядом, чтобы помочь тебе с переходом на новый этап твоей жизни.

С любовью, Каролина.

Я иду в большой дом, чтобы налить себе апельсинового сока, но, когда подхожу к двери и ввожу на кодовом замке код доступа, он не срабатывает. Ну разумеется. Возможно, Тед с Каролиной и не боятся оставить меня в одиночестве на заднем дворе, но вот к ним в дом – после того, как я изрисовала все стены, – мне ходу больше нет.

Я знаю, что надо бы выйти на пробежку. Я знаю, что мне полегчает, если я пробегу несколько миль. Но мне стыдно выйти за пределы двора, стыдно показаться людям на глаза. Мне кажется, что новость о моем обмане уже разлетелась по округе и теперь все в Спрингбруке знают мой секрет. Я возвращаюсь к себе в коттедж, насыпаю в тарелку кукурузных колечек и тут вспоминаю, что молоко закончилось. Я съедаю колечки всухомятку, руками, потом забираюсь в постель с планшетом и иду на канал «Холлмарк» в поисках какого-нибудь фильма, который можно было бы посмотреть, но внезапно все они кажутся мне ужасными, пошлыми и фальшивыми – полными ложных обещаний и слюнявых хеппи-эндов.

Я минут десять смотрю какую-то белиберду под названием «Рождественские приключения любительницы обуви», когда на моем крыльце раздаются чьи-то шаги, а следом негромкий стук в дверь. Наверное, Митци пришла извиниться за свое поведение во время сеанса. Я кричу: «Я занята!» – и увеличиваю громкость.

В окне появляется лицо Адриана.

– Нам нужно поговорить.

Я выскакиваю из постели и открываю дверь.

– Да, очень нужно, потому что…

– Не здесь, – обрывает меня он. – У меня там машина. Поехали прокатимся.

Он не говорит, куда мы едем, но как только мы сворачиваем к съезду на шоссе 295, я догадываюсь сама. Мы вливаемся в плотный поток стремительно несущихся машин, доезжаем до развязки с шоссе 76 и пересекаем мост Уолта Уитмена, подвешенный на толстых стальных канатах над верфями и портами реки Делавер. Мы едем в Южную Филадельфию.

– Вовсе не обязательно это делать. Поехали обратно.

– Мы уже почти приехали, – говорит он. – Осталось пять минут.

Для футбола слишком рано, и команда, судя по всему, где-то на выезде, поскольку машин на шоссе практически нет. Адриан съезжает на Орегон-авеню. Он то и дело поглядывает на навигатор, но отсюда я смогла бы подсказывать ему дорогу даже с закрытыми глазами. Я до сих пор помню каждую улочку, каждый дорожный знак и каждый светофор. Все старые заведения по-прежнему на своем месте: ресторанчики быстрого питания и сэндвичные, азиатские супермаркеты, магазинчики, торгующие сотовыми телефонами, и спортивный бар со стрип-клубом, куда прямо со школьной скамьи отправились работать две мои одноклассницы. Моему старому району очень далеко до Спрингбрука. Улицы все в выбоинах, тротуары усыпаны осколками битых бутылок и куриными костями. Но многие дома обшиты свежим сайдингом и выглядят лучше, чем в моей памяти, как будто их обитатели прикладывают усилия к тому, чтобы поддерживать все в презентабельном виде.

Адриан останавливается на углу Восьмой улицы и Шанк-стрит. Видимо, он нашел мой адрес в Интернете, потому что мы стоим прямо напротив приземистого строения, которое я когда-то считала своим родным домом. Швы кирпичной кладки подновлены, ставни выкрашены свежей краской, а на месте нашего бывшего «дворика», усыпанного белым гравием, зеленеет трава. Рядом с входной дверью стоит на стремянке незнакомый мужчина в рабочих рукавицах и очищает водосток от сухой листвы.

Адриан переключается в парковочный режим и включает «аварийку». Я не видела никого из соседей со школьных времен и боюсь, что меня могут заметить. Дома здесь вплотную примыкают друг к другу, и мне кажется, что сейчас все откроют двери и высыплют на улицу, чтобы поглазеть на меня.

– Пожалуйста, поехали отсюда.

– Так вот где ты выросла?

– Ты и без меня знаешь, что это так.

– Что это за мужчина на стремянке?

– Я не знаю. Поехали, пожалуйста, очень тебя прошу.

Мужчина на стремянке оборачивается и внимательно на нас смотрит. Он среднего роста, лысеющий и невысокий, одет в футболку с логотипом «Филадельфия иглз».

– Вам что-то нужно?

Я никогда прежде его не видела. Может быть, моя мать наняла ремонтника. Но скорее всего, она продала дом и этот человек – новый хозяин. Я с извиняющимся видом машу рукой и поворачиваюсь к Адриану.

– Если ты не уедешь прямо сейчас, я выйду из машины и пойду в Спрингбрук пешком.

Он нажимает на педаль, и мы едем на зеленый свет. Я подсказываю ему, как доехать до парка Рузвельта, любимого места жителей Южной Филадельфии для устройства пикников, празднования дней рождений и проведения свадебных фотосессий. В моем детстве мы все называли его Озерами, потому что в нем масса прудов и озер. Самое большое из них – Мидоу, и мы находим скамеечку, откуда открывается хороший вид на воду. Вдали на горизонте, выделяясь на фоне серого неба, виднеется поднятое на опорах шоссе 95 – шесть полос, по которым машины спешат в аэропорт и из аэропорта. Мы с Адрианом долго молчим, потому что ни один из нас не знает, с чего начать.

– Я не врала про стипендию, – говорю я ему. – В десятом классе я пробежала пять километров за пятнадцать минут двадцать три секунды. Это шестой результат среди девушек в Пенсильвании. Можешь погуглить.

– Я уже погуглил, Мэллори. В тот день, когда мы познакомились, я побежал домой и отыскал всех Мэллори Куинн в Филадельфии. Я нашел все твои школьные данные. Этого было достаточно, чтобы твоя история показалась мне достоверной. – Он издает смешок. – Но ничего в «Твиттере», ничего в социальных сетях. Я подумал, что это круто – этакий ореол таинственности. У нас в Ратгерсе все девчонки круглосуточно сидят в «Инстаграме», постят гламурные фоточки и вытягивают комплименты. А ты была другой. Ты казалась мне такой уверенной в себе. Я и представить себе не мог, что ты что-то скрываешь.

– Я по большей части была с тобой честна.

– По большей части? Что это означает?

– Я солгала тебе только про мое прошлое. И ни про что больше: ни про Анины рисунки, ни тем более про то, как я к тебе отношусь. Я собиралась рассказать тебе правду вчера вечером, во время ужина, честное слово.

Он ничего не говорит, лишь молча смотрит на озеро. Поблизости ребятишки запускают дрон; он похож на крохотный НЛО с восемью бешено вращающимся пропеллерами, и каждый раз, когда он пролетает мимо, кажется, как будто это рой пчел. Я понимаю,