Осколки камня - Мария Викторовна Доронина

криков, набросился на Талира. Плетью выбил ему глаз. Ослепший от боли, тот ударил… слишком метко. Наян-нэ смогла перед кланом оправдать Талира. Но убийца отца и брата не должен был стать ее мужем. И Талир ушел. Тридцать лет о нем никто не слышал. К тому времени Наян-нэ уже стала вдовой. И однажды он пришел к костру так же, как сегодня. Теперь Талир сам глава клана, у него большая семья.

– И с тех пор вот так наведывается?

– Да. Они сидят вдвоем, разговаривают, и никто не смеет им мешать. Даже детей утихомиривают и уводят подальше.

– Какая трагедия! И в то же время – какая красивая история. Похоже на легенду о Малирэ и Куне.

– Лет через пятьдесят она и станет легендой. Когда уйдут Наян-нэ и Талир, о них сложат красивое предание. Так они все и появляются.

– Но ведь не всегда легенды отражают подлинные события. Со временем они изменяются, становятся все больше похожими на сказку.

– Время идет, одни истории забываются, другие сливаются вместе. Но все равно – они наше прошлое. И будущее. Потому и рассказывают предания детям. Любой из них может стать героем новой легенды.

– Получается: предания растворяются в настоящем?

– Конечно. Они – дыхание Танн Нэ Га.

– Райхья, ты гений.

– Что?

– Ты натолкнула меня на правильную мысль! Я бродила по кругу, выискивая ответы на страницах, и не задумывалась, что мифы так и останутся мертвыми буквами, если я не пойму, не почувствую людей Виира!

– Ты странно говоришь, – нахмурилась Райхья.

– Не важно. Главное – я поняла.

Как цветок поворачивается к солнцу, так я, наконец, сняла «шоры» книжных страниц и открыла для себя Мунунд. Проще говоря: я стала жить. Не ждать, не отгадывать, не страдать. Хотя внешне все было как прежде. Я не потеряла надежду вернуться домой, она окрепла, хотя ни в одной сказке или легенде я не нашла достоверного упоминания о возможности открытия портала. Я не забросила исследования, по-прежнему ведя активную переписку. И не было дня, чтобы я не вспоминала Диму. Но все это словно чуть отступило, став элементами жизни, а не каменной стеной, о которую я билась.

Вместо библиотеки теперь я частенько отправлялась гулять по городу. Тогда-то и узнала его во всей красе: блистательные проспекты, очаровательные улочки, пикники в парке и закаты на летних террасах кафе. Обычно Даша сопровождала меня, а порой и Ферн. Мы помирились. Точнее, я извинилась за грубость и предложила стать друзьями, если не услышу больше признаний в любви. Он держался молодцом, хоть и смотрел иногда по-щенячьи. С моей стороны дружба носила меркантильный характер. Ферн удовлетворял мое любопытство, помогая влиться в жизнь обычных людей: рассказывал, устраивал экскурсии, познакомил со своими университетскими друзьями. Мимикрия проходила успешно.

Неожиданно напомнили о себе «Дети Виира». Я уже привыкла не задавать вопросов об организации. Во-первых, ребята и так рассказывали все новости, во-вторых, ее деятельность, обширная и активная, была, тем не менее, достаточно однообразна, без резких всплесков. И вдруг – сенсация: лидеры решились на переворот!

Распоряжения Димы, которые я слышала той ночью, касались мятежа в Лиирде. Все началось со студенческих волнений, переросло в спонтанные акции протеста, а затем взбунтовались пограничные отряды. Армия действовала жестоко, пострадали мирные жители, причем эти жертвы приписывались бунтовщикам.

Военные действия, преподносимые пропагандой, как оборонительные, не имели успеха даже среди добропорядочных граждан. Этим следовало воспользоваться. Мое появление так же ускорило планы. О таком оружии «Дети Виира» раньше и не мечтали.

– В начале осени планируется парад в честь подавления мятежников, – рассказал нам Женя за ужином. – Наш человек в Трэдо Дэм устроит так, что во время парада рядом с Пастырями будут нужные солдаты охраны, которые обезоружат их. Спокойно, Вика, никого не собираются убивать. Если только Пастыри сами не прибегнут к насилию. А потом, не медля, к ошеломленному народу обратишься ты. Не только рассказав, но и продемонстрировав геласер. Если все сделать быстро и решительно – успех обеспечен. Конечно, я рассказал только общий план.

– Звучит убедительно, – согласилась Кристина.

– Внезапно это все, – покачала головой Даша.

– Откладывать больше нельзя! Мы никогда не будем уверены на сто процентов.

– По-моему, прекрасный план! – воскликнул Артем. – Представьте себе картину: Пастыри сидят на балконе, понурые, как плененные индейцы, а Вика – паря над многотысячной толпой – вещает истину!

– Болтун, – под общий смех резюмировала Полина.

– Не без того, – пожал плечами Артем. – И я обязательно возьму слово, выскажу что накипело.

– Не говори «гоп», – осадила его Кристина. – Победу нужно еще обеспечить.

Переход к решительным действиям взбодрил меня. Казалось: предсказание ночи Лиад сбывается. Пусть мы еще не знаем, как вернуться, освобождение от геласера уже много значит. И потом, теперь я не склонна была безоговорочно верить Полоцкому. Он, знающий больше всех об этом мире, мог и разгадать тайну возвращения, но держать в секрете. Ему – больше всех – было, что терять в Виире.

В то же время, от меня ничего не требовалось по подготовке к перевороту, так что жизнь не изменилась. Лето шло к концу, дни становились прохладнее, а ночи – темнее. Но все еще звонко пели птицы, и в стане зажигали огни. Это были последние мирные, беззаботные дни, которые ценишь, только оглядываясь назад.

25

Все началось в «понедельник» (так я по-своему продолжала называть дни недели). Вечер накануне мы с Дашей, Женей и Темкой провели у Танн Нэ Га. Девушки репетировали новый танец, и Райхья решила научить нас некоторым па. Полина оказалась неплохой ученицей. Ей удавалось двигаться почти так же легко и грациозно, как Детям Танн. Одна из девушек, смеясь, предположила: это из-за того, что в ней течет кровь огнепоклонников. Мол, рыжий цвет волос (весьма редкий в этом мире) выдает ее. Мы не стали их переубеждать, но для меня и Даши это было плохим оправданием собственной неуклюжести. И глядя, как танцует Райхья, я хотела задушить ее в объятиях.

Танцы снились мне и утром, в переполненной электричке, когда уже на подъезде к городу, Даша толкнула меня.

– Смотри!

Вдоль путей тянулся забор промышленной зоны. На этом непримечательно-сером фоне я увидела большой стилизованный рисунок шляфена. Многие пассажиры, уже просыпавшиеся от дорожной дремы, с удивлением провожали взглядами необычное украшение забора.

– Здесь о граффити слышали? – шепотом спросила я Дашу.

– С ума сошла? Да и как такое возможно в тоталитарном государстве? Мне это не нравится. Очень не нравится. Место-то подобрали! Захочешь, не проглядишь.

Как оказалось, места художник вообще выбирал умело. Или скорее художники. Рисунки появились в