Скобелев: исторический портрет - Валентин Масальский

Весной 1879 г., после трудной войны и последовавших за ней событий, также отнявших много сил и энергии, Скобелев, наконец, получил отпуск и прибыл домой, в Петербург, где жил на Моховой.

Глава IV. Ахал-Теке

Скобелев возвратился на родину в ореоле всероссийской славы, как общепризнанный национальный герой. Начав войну в более чем скромной и весьма неопределенной должности состоящего при штабе главнокомандующего, получив во время осады Плевны пехотную дивизию и чин генерал-лейтенанта, командуя в период наступления авангардом и некоторое время будучи лишь исполняющим обязанности командующего оккупационной армией, то есть занимая далеко не самые высокие командные должности, Скобелев, однако, в глазах армии и народа стал главным героем всей войны. Как писал тот же генерал Анучин, «прервавшаяся было туркестанская легенда началась снова, клубок покатился… геройские поступки начали уже нанизываться в новую арию». Слава Скобелева затмила славу его начальника Ф.Ф.Радецкого, И.В.Гурко и других отличившихся в этой войне генералов. Восторженные встречи со стороны войск и населения не могли не льстить ему, так любившему славу, но он благоразумно избегал слишком громких и частых оваций. О милости к нему государя и поведении Скобелева 30 ноября 1879 г. писал М.Н.Каткову его петербургский корреспондент романист и публицист Б.М.Маркевич: «…28-го было у государя при обходе в воспоминании взятие Плевны (вторая годовщина падения этой твердыни турок. — В. М.), на котором он был светел и по обыкновению необычайно милостив. Обедало 104 человека… Героем дня… был Скобелев. Государь два раза подходил к нему, поцеловал и сказал: «Я поныне благодарю Бога, что он спас тебя тогда». Скобелев держит себя здесь с необыкновенным тактом, не только ни в одном публичном обеде не показывается, но ничуть не бывает в свете, даже у родной тетки, графини Адлерберг, где бывает всегда много народа, избегая любопытства, оваций и т. д.»

Служебное положение Скобелева упрочилось: после назначения его временно командующим 4-м корпусом он был 22 августа зачислен в списки 64-го пехотного Казанского великого князя Михаила Николаевича полка, а 30 августа назначен генерал-адъютантом к императору. Эти отличия он мог рассматривать как возвращение доверия. Просьб об отчислении от службы он больше не возбуждал. В воспоминаниях и в сердце лично Скобелева год этой войны оставил неизгладимый след. «С каким восторгом Михаил Дмитриевич всегда вспоминал об этом славном годе русской жизни! Сколько было светлых ожиданий!» — писал автор парижской брошюры. Эти светлые ожидания были, без сомнения, надеждами всего общества на внутренние перемены в России.

Переход от войны к службе в мирных условиях потребовал перестройки и от Скобелева. Привыкший к боевой жизни и убежденный, что «только война учит войне», он писал дяде, что с трудом представляет себя воспитателем войск в мирное время, что «одно дело создавать войска, другое — их расходовать… Это редко соединяется в одном человеке». Но эти жалобы — кокетство. Скобелев умел готовить войска. Он с любовью занимался их воспитанием после окончания войны в Болгарии. Особенно много энергии он отдал созданию болгарской армии. Теперь он командовал корпусом, дислоцированным в Белоруссии, в непосредственной близости к границе с Германией, которую от места дислокации отделяло лишь Царство Польское. Новая для него роль — «создавать войска», — дала возможность вернуться к «изучению любимых военных наук», которое не прерывалось, но ограничивалось условиями войны.

Вскоре Скобелеву представилась возможность выполнить интересное и важное поручение. На германские военные маневры 1879 г. следовало направить представителя русской армии. Выбор был достаточно велик. Зная антигерманские настроения Скобелева, Александр II остановился все же на нем. Война позволила императору оценить способности Скобелева, не только военные, но дипломатические и административные. Утверждая его в качестве представителя русской армии при особе германского императора, Александр II, очевидно, учитывал, что вдумчивый и антигермански настроенный генерал сумеет лучше других изучить армию самого сильного соседа России. Выбор оказался верным. Прославившийся в недавней войне боевой высокообразованный генерал, к тому же владевший всеми европейскими языками, достойно представлял свою страну. После Берлинского конгресса 1878 г. Скобелев считал Германию врагом, война с которым неизбежна и близка.

Понятно, как остро интересовали его немецкие методы обучения войск, тактика, вооружение. Готовясь к поездке, он всесторонне изучил литературу, выяснив для себя пробелы, которые следовало восполнить, и явился на маневры во всеоружии знаний. Он внимательно присматривался к действиям частей двух корпусов, занося свои наблюдения в неизменную записную книжку, приобретал новую немецкую литературу, основательно изучил страну и объехал всю границу с Россией. Подходя к задачам своей командировки в первую очередь утилитарно, он старался выяснить и недостатки и сильные стороны боевой подготовки германской армии, которые можно было, критически осмыслив, использовать у себя.

Практическим результатом командировки явился весьма объемистый отчет, представленный Скобелевым военному министру в ноябре 1879 г., — больше 200 страниц большого формата убористого почерка. Впервые он был напечатан Военно-Ученым комитетом Главного штаба в 1883 г. под грифом «Доверительно; для личного ознакомления» и под названием «Извлечение из отчета генерал-адъютанта Скобелева о маневрах I, II и XV германских корпусов в 1879 г.» (опубликован в открытой печати в «Военном сборнике», 1897, № 1). Судя по объему, это действительно лишь извлечение из представленного Скобелевым обширного труда, в который он, как писал дяде, «вложил все сердце». Но и в этом сокращенном варианте отчет представляет собой замечательный образец глубокого анализа сильных сторон и недостатков чужой армии, пример научной основательности и объективности. После этой своего рода рекогносцировки Скобелев, несомненно, стал лучшим в России знатоком германской армии.

Общение с немецкими военными и лицами из свиты германского императора показало Скобелеву, что немцы всерьез и активно готовятся к войне. Высокопоставленные немцы допускали высказывания, которые не могли не уязвлять его патриотизма и самолюбия. Об этом мы знаем, например, из мемуаров В.В.Верещагина, с которым Скобелев встретился после маневров в Париже: «Скобелев возвратился с маневров германской армии, совершенно проникнутый уверенностью, что столкновение наше с немцами близко. В Париже, в своем крошечном кабинете, он с возбуждением рассказывал… как отпускал его в прощальной аудиенции старый император германский. Рассказывая, Михаил Дмитриевич, как тигр, бродил из угла в угол, останавливаясь по временам, чтобы представить сидящего на лошади императора Вильгельма и некоторых лиц свиты его. Его величество сидел, подбоченившись на коне, и от него в обе стороны тупым углом стояла громадная, бесконечная свита из немецких офицеров всех рангов и военных агентов всех государств. Когда Скобелев выехал, чтобы откланяться, император Вильгельм сказал ему: «Vous venez de m'examiner jusqu'aux mes boyaux, vous venez de voir deux corps, mais dites à sa Magesté que tous quinze sauront au besoin faire son devoir aussi bien que ces deux — la»[8].

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});