Подлунная Роза - Алёна Дмитриевна Реброва

мне один из выживших. – Он был почти пустышкой, едва дышал, когда оказался тут, но выкарабкался и помог нам придумать план. Он научил нас обращаться с жизнью, и мы стали прятать силы от надсмотрщиков, потихоньку скапливая их. В день ритуала мы передали все до крупицы Дэву, и он смог одолеть стражу… Но дальше не вышло.

– Рыжая поработала на славу, – саркастически фыркнул кто-то из дальнего угла. – Спасибо, теперь я умру, зная, что хотя бы попыталась!

Умма сжала мою руку, но промолчала.

– Ты старалась. – Говоривший со мной маг вздохнул. – Извини, ты рисковала ради нас жизнью, наверное, ты заслуживаешь благодарности.

Я помотала головой, хотя этого в темноте было и не видно.

– Ты просто не знаешь, каково это, сидеть тут месяцами. Мы больше, чем друзья, больше, чем родня друг другу. В худшие времена мы давали ослабевшим пить свою кровь, чтобы они дожили до дня побега.

Мне оставалось только съежиться под шалью, вокруг стояла кромешная тьма, но я зажмурилась, словно это могло отогнать жуткие картины.

Когда нас схватили, маги из клана убили всех, в ком еще оставались способности – поняли свою ошибку. Пока среди пленных есть хоть один, кто в состоянии управлять жизнью, они могут сбежать. Из-за меня эти люди потеряли своих близких, и, что еще хуже, лишились последнего шанса.

– Эдвин придет за нами, как только у него будет такая возможность, – проговорила я. – Я отправила ему послание с местом, где мы встретились.

Умма только покачала головой.

– Нет времени. Через две недели молодая луна, и тогда они проведут ритуал, который мы сорвали. Никому больше не спастись, Одри…

– Он может успеть, – возразила я, но никому не было дело до моих слов.

Прошло много времени, может быть, день. Согревшись, я попыталась выкарабкаться из ямы, я пробовала прослушать землю с помощью магии, но она не откликалась, только голова начинала кружиться.

Принесли скудную еду. Меня оставили без обеда, но Умма разделила со мной свою порцию, когда стражи ушли. Это было небольшим подкреплением.

Никто не стал говорить вслух, но все пленные это поняли, и я в том числе. Если они не стали кормить меня, значит, не собирались держать в яме. Что они будут делать? Убьют меня в отместку за погибшего товарища?.. Если они не сделали этого сразу, должно быть, мне готовится что-то особенное.

Когда колдуны появились вновь, уже никто не сомневался, что на этот раз они пришли за мной.

– Одри, Одри!.. – Умма звала меня и цеплялась за одежду, но ее руки были так слабы, что это было похоже, скорее, на поглаживания. Она отпустила меня быстрее, чем ее успели отшвырнуть прочь, и тихо заплакала. – Прощай!.. Прости меня, пожалуйста, прости меня… прости…

– Куда меня ведут?..

Мой вопрос оставили без ответа, четыре руки вытянули меня из ямы – сильная боль в плечах и бросок на землю, так что дыхание сбилось.

Двое рывком подняли меня на ноги и повели, не давая ни сделать шаг в сторону, ни остановиться. На мои вопросы они не отвечали, и я замолчала, чтобы не унижаться. В голове все стучала мысль, что нужно найти выход, понять, где мы оказались, зацепиться за что-то и спастись, но я лишь беспомощно шагала туда, куда меня вели, не видя, не слыша и не понимая, что происходит.

Наш путь сквозь гулкую пустоту продолжался, казалось, около получаса, один раз мы поднялись на ярус выше, там шли еще, пока в итоге не оказались в большом помещении. Мои проводники вдруг исчезли, они растворились во мраке, и я слышала только эхо их удаляющихся шагов.

Я осталась одна. Сжав челюсти, чтобы не заскулить от ужаса, я беспомощно шарила руками в обступившем мраке и ждала, что будет дальше. Происходящее подводило меня к опасной грани, но в этот раз мне было даже жаль, что я не разнесу тут все в порыве безумной ярости.

Спустя время я начала различать слабое эхо, наполнявшее воздух. Шорохи подолов, звуки каблуков, неловкие вздохи: всюду вокруг меня сновали люди, но они были метрах в четырех-шести, и ближе не подходили. Их присутствие пугало, но вместе с тем успокаивало, ведь я знала – что бы мне ни готовили, ждать придется недолго. Я судорожно вдохнула.

Вдруг темноту разрезала яркая фиолетовая вспышка. Она возникла медленно, и я успела ее заметить прежде, чем стало слишком поздно: скрестив руки, я развеяла ее, когда она была уже возле самой груди. За первой появилась вторая, лишь на миг осветив балахон своего создателя. Я резко развернулась и с надрывным криком разрубила рукой воздух. Я едва не упала, но молния меня не коснулась. Третья, четвертая…

Магические стрелы летели в меня со всех сторон, а я металась по площади, спотыкаясь и падая, как животное, которое загнали в яму и забивали камнями. Действовали колдуны нарочито медленно, позволяя мне отражать атаки, пока хватит сил. Видимо, это и была моя казнь, медленное избиение.

После каждой новой вспышки хотелось упасть на землю и сжаться – пусть добивают. Все равно я не жилец, так ради чего мучиться?.. Но каждый раз зверь внутри поднимал меня с колен и заставлял защищаться. Тело не хотело погибать, пока еще могло стоять на ногах.

Поток стрел прекратился неожиданно, я еще продолжала озираться как сумасшедшая, ища угрозу, но атаки не последовало. Темнота вокруг на время умолкла, а потом надо мной засиял свет, он не резал глаза, привыкшие к мраку, и постепенно, как восход, осветил место, куда меня привели.

Мы находились в большой пещере с гладкими стенами, покрытыми странными рисунками, меня обступали одинаковые фигуры в черных одеяниях… небо, куда я попала?

Один из колдунов, тот, что стоял за темнеющим в стенах выходом из зала, снял капюшон, и я увидела его бледное лицо, обрамленное длинными белыми волосами, тонкими, как паутина. Видимо, он был старейшиной. Вслед за ним капюшоны сняли и остальные, но их лица закрывали маски.

– Твое имя, – произнес старейшина, пристально глядя на меня красноватыми впалыми глазами.

– Одри, – ответила я, поворачиваясь к нему и заставляя себя встать ровно. Лопатки вниз, затылок тянуть вверх… осанка особы королевской крови, и ты уже не перепуганная до смерти девчонка. Хочется верить, что хотя бы внешне.

– Кто научил тебя отражать гарпун жизни, Одри? – спросил колдун. Его голос не звучал ни угрожающе, ни предостерегающе. Он говорил со мной как пограничник, пытающийся дознаться, из какой я страны и имею ли право пересекать охраняемые им ворота.

Меня еще трясло от пережитого, мысли