Кунгош — птица бессмертия - Михаил Юхма

Дружинники сидели, разбившись на небольшие группки. Одни молчали, другие тихо перебрасывались короткими фразами. Но были и такие, что вели себя шумно, — их явно пьянил предгрозовой воздух этой томительной ночи.

Особенно петушился низкорослый крепыш с белыми нашивками на рукаве.

— Нас десять тысяч! — выкрикивал он, тараща глаза. — Десять тысяч железных мусульманских бойцов! Наконец-то мы создадим наше великое, свободное татарское государство!

Ильяс и Абдулла примостились поближе к двери. Ильяс ворчал вполголоса.

— А еще называют себя правоверными мусульманами. Да где же это видано, чтобы гостей не уважать!

— Нынешней ночью все будет кончено! Решается наша судьба! Выше головы! Нас десять тысяч! — продол жал надрываться пучеглазый.

— Так ведь и у большевиков тоже сила порядочная, — отозвался голос из группы дружинников.

— Что нам большевики! — обернулся к нему оратор. — К утру от них и мокрого места не останется. Схватка будет горячая, многие из нас не увидят рассвета. Но за свободу надо драться, никто вам ее не поднесет на блюдечке. За свободу надо платить кровью, ребята.

— Аллах! — сказал вполголоса немолодой дружинник сидящий рядом с Абдуллой. — А что будет с моими детьми, если меня убьют? Их ведь у меня пятеро!

— А с моими что будет? — поддержал его Ильяс. — Дом сгорел. Все сгорело. Да еще если кормильца убьют совсем пропадут, горемычные! По миру пойдут…

— Пусть этот крикун вперед идет, ему, вишь, крови своей не жалко! — сказал тот, у кого было пятеро детей.

— Как бы не так, — злобно ответил Ильяс. — До дела дойдет — он сразу сзади окажется, а вперед нас с тобой погонят.

— Аллах! Что же нам делать? Так вот и погибать ни за что ни про что? — снова запричитал многодетный отец.

— Слушай, — обернулся Ильяс к Абдулле. — Ты ведь из Москвы, от самого Вахитова, посоветуй, как нам быть? Очень уж не хочется сирот оставлять.

— Кто из Москвы? — удивился отец пятерых детей.

— Я, — сказал Абдулла.

— Да как же ты сюда попал?

Абдулла рассказал, как приехал в Казань, как, едва сойдя с поезда, стал невольным свидетелем пожара, случившегося в доме Ильяса, как вытащил из огня его детишек, как они сидели ночью в доме сестры Ильяс и мирно беседовали, как ворвались дружинники и чуть не силой притащили их сюда.

— Постой, ты нам зубы не заговаривай, — оборвал его коренастый татарин с бородкой, в которой поблескивала седина. — Ты про комиссара Вахитова расскажи. Для какой такой надобности он тебя сюда послал?

— Я слыхал, — сказал отец пятерых детей, — что комиссар Вахитов прислал в Казань отряд матросов с броневиками. На помощь Казанскому Совдепу.

— Так ты, стало быть, из этого отряда? — спросил у Абдуллы бородатый.

— Нет, я сам по себе, — ответил Абдулла. — Про отряд даже и не слыхал. Отряд, видать, уже после меня послали. Но если это тебе правду сказали про матросов, тогда я вам, братцы мои, не завидую.

— Это почему же?

— Матросы — народ отчаянный. С ними воевать не дай бог!

— Аллах! Что же будет! — снова запричитал многодетный отец.

— Могу дать хороший совет, — сказал Абдулла.

— Какой совет? Ну?! Давай, говори! — послышалось со всех сторон. К их разговору, оказывается, уже прислушивались многие.

— Сложите оружие. Сдайтесь Советам.

— Да ты что! Свои же расстреляют… Большевики еще неизвестно, а уж эти точно не помилуют.

— Кто «эти»? Про кого ты говоришь?

— Как — про кого? Про командиров наших, будь они прокляты!

— А вы их арестуйте, — сказал Абдулла.

— Страшные слова говоришь, — сказал бородатый и испуганно отошел в сторону.

— Как же, арестуешь их! — приуныл и отец многодетного семейства. — Вмиг укокошат… Я и то удивляюсь, что мы с тобой такой разговор ведем, а еще до сих пор живы. — Он понизил голос и наклонился к самому уху Абдуллы. — Тут ведь каждый третий — шпион!.. Зря ты с ними так откровенно…

И он тоже отошел в сторону. Абдулла остался один. По правде говоря, ему стало как-то неуютно от этих слов бородатого. Обстановка военная, если узнают, какие советы он тут дает образцовым железным дружинникам, церемониться с ним не будут.

Однако время шло, а его пока никто не тревожил.

Перед рассветом около Абдуллы опять очутился бородатый. На этот раз он был не одни, привел с собой товарища — совсем молоденького светловолосого паренька.

— Это Ахмет, — сказал он. — Я его привел, потому что у него газета.

— Какая газета? — удивился Абдулла.

— Русская газета. А там приказ.

— Чей?

— Приказ Комиссариата по мусульманским делам.

— Московского?

— Да нет, нашего, казанского. У нас тут тоже такой комиссариат есть, при Казанском губсовдепе.

— Ну-ка давай ее скорее сюда, твою газету! — обеннулся Абдулла к юноше.

— Вот, — ткнул тот пальцем, старательно распрямляя на колене клочок измятого, оборванного по краям газетного листа.

— Только потише, — предупредил бородатый. Абдулла взял газету и медленно, чуть не по складам стал читать:

— «Комиссариат по мусульманским делам при Казанском Совете рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, являясь единственным выразителем воли организованного мусульманского пролетариата, считает невозможным далее терпеть существование в городе Казани вооруженных контрреволюционных банд, свивших свое гнездо в татарской часта города и прикрывающих фразами о национальном самоопределении свою буржуазную сущность…»

Абдулла оглядел сгрудившихся вокруг него людей. Все они смотрели ему прянмо в рот. Лица их выражали напряженную работу мысли, боязнь пропустить какое-нибудь важное слово. «Ишь как слушают, — подумал он. — Да и немудрено: тут ведь вся их жизнь решается…»

Бережно расправив измятый газетный листок, с трудом разбирая слова в белесой предрассветной мгле, он стал читать дальше:

— «Комиссариат по мусульманским делам предлагает центральному штабу районов милиции и „железным дружинам“ не позже, чем по истечении 4 часов с момента получения настоящего постановления приступить к сдаче оружия (пулеметов, винтовок, патронов, штыков, гранат и т. п.), как розданного мусульманской буржуазией по рукам, так и находящегося в складах татарской части города, и выдать главарей организаторов „железных дружин“ комиссариату. Оружие должно вдаваться в военный отдел комиссариата (улица Лобачевского, дом Стахеева). В случае неисполнения или какого-либо отступления от настоящего приказа комиссариат по истечении указанного здесь срока приступит к разоружению татарской части города („Забулачной республики“)».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});