Внутренняя линия - Владимир Свержин

— Мсье Тимошенков?

«Ну и ну! — нахмурился Скороходов. — Экая популярность!»

— Откройте, это комиссар Рошаль!

Снизу на лестнице послышались шаги.

«Неужели засада? — подумал SR–77, судорожно соображая, что делать дальше. В коридоре щелкнул замок, впуская полицейскую ищейку в комнату русского механика. — В конце коридора должен быть туалет, — вспомнил Скороходов и, едва дождавшись, когда захлопнется дверь, поспешил туда. — Если что, всяко бывает. Приключился казус, срочно припекло. Версия хлипкая, но, как говаривал Муравьев — Амурский, за неимением гербовой, пишем на туалетной».

Дойдя до ватерклозета, он встал за чуть приоткрытой дверью, сквозь щель наблюдая за коридором. В узком проходе между комнатами мансарды появился человек. Он дошел почти до убежища Скороходова, вытащил ключ и вставил его в замок своего номера.

— Жилец, — внезапно успокаиваясь, прошептал «торговец автомобилями». Через некоторое время дверь номера мсье Тимошенкова отворилась, и Скороходов увидел, как удаляется мужчина в сером клетчатом пиджаке. Судя по фигуре — тот самый комиссар.

«Интересно, — подумал Скороходов, — за кем же охотится Сюрте? За Тимошенковым или Згурским? В любом случае при вербовке это может пригодиться. Как говорится, с Дону выдачи нет. И Советская Россия можете распростертыми объятиями принять тех, кого невзлюбила парижская Фемида».

Он подошел к указанному в записке номеру и постучал.

— Комиссар, вы что — то забыли? — донеслось из — за двери. Замок щелкнул. — Ба! Дмитрий Дмитриевич? Вот не ожидал вас в такое время! Простите, у меня не прибрано.

— Пустое. Я рад, что вообще застал вас. Думал, вы уже отправились в Сент — Этьен.

— Как видите, еще здесь. У меня жена и дочь. Я не могу так сразу бросить все!

— Ну да, конечно. А я к вам по делу, Сергей Артемьевич. И, признаться, очень рад, что вы еще не уехали.

— Да — да, слушаю внимательно.

— Видите ли, у меня тут образовался большой заказ на закупку автомобилей «Рено». Вы говорили, что служили в этой компании.

— Да, сразу после войны.

— Стало быть, хорошо знаете все pro и contra выпускаемых моделей.

— Ну конечно! Я разбирал автомобили до винтика, отлаживал, чтоб они работали не хуже швейцарских хронометров.

— Это как раз то, что мне нужно. Вы будете получать по десять франков за каждую осмотренную машину. Всего планируется закупить тысячу штук. Итого…

— Спасибо, я посчитал.

— Таким образом, до отъезда в Сент — Этьен вы заработаете кругленькую сумму. К делу можете приступать хоть завтра. Вот только… — Скороходов замялся.

— Что «только»?

— Простите, вопрос наверняка некорректный. Однако, нанимая вас на работу, я обязан знать. Поднимаясь сюда, я встретился с мужчиной, а когда постучал, вы упомянули некоего комиссара. У вас что же, проблемы с полицией или, упаси бог, с контрразведкой?

— Нет, о нет! — замахал руками Тимошенков. — Комиссар Рошаль живет здесь на первом этаже. Представьте, он ведет дело об исчезновении Рафаилова.

— Это миллионер. Колчаковец, если не ошибаюсь?

— Нуда. Так вот, представьте себе, полиция всерьез подозревает, что к делу причастен генерал Згурский. Мсье Рошалю нужно было, чтобы я подтвердил алиби Владимира Игнатьевича. Но, боюсь, он мне не слишком поверил.

— Да, печально, печально… А знаете что, — Скороходов наморщил лоб, — я вот подумал: французской полиции все равно, кто разобрался с Рафаиловым, но для нынешнего правительства социалистов выгоднее, если разыскиваемый мистером икс окажется не парижский клошар, а белый генерал. Я полагаю, что мсье Рошаль не просто не поверил в ваши слова, он и не должен был в них поверить. Над Владимиром Игнатьевичем собираются грозовые тучи. Довольно мрачные.

Может быть… Если вам не сложно, отрекомендуйте меня генералу. Кажется, я знаю способ ему помочь.

— Что за способ, если не секрет?

— Вы слыхали что — нибудь о концессиях в Совдепии.

— Нет.

— О! Это очень выгодное дело! Для того чтобы поднять свою экономику, большевики сдают в концессию шахты, рудники, заводы. Сроки оговариваются, но от семидесяти до девяноста процентов чистой прибыли на все время концессии идет мимо большевистских карманов.

— Что вы могли бы предложить?

— У меня есть добрый друг в Северо — Американских Соединенных Штатах — он легко может помочь генералу Згурскому превратиться в какого — нибудь Джона Смита и организовать концессию, ну, скажем, мотоциклетного завода. Где — нибудь на Урале. Думаю, никому и в голову не придет искать Владимира Игнатьевича в Советской России.

— Да — а… Рискованный вариант.

— Но ведь всем известно, что генерал Згурский любит риск.

— Хорошо. Я сообщу ему о вашем предложении.

Май 1924

Генерал Згурский вскинул руку с револьвером и нажал спусковой крючок. Огонек свечи, поставленной в десятке метров от него, метался из стороны в сторону, стараясь уклониться от выстрела. Хлопок — и язычок пламени сорвало вместе с фитилем.

— Следующий! — Згурский протянул оружие ассистенту и наугад взял один из лежащих перед ним новеньких револьверов.

Еще один выстрел — и еще одна погашенная свеча.

— Надо поработать над формой рукояти, — прислушиваясь к своим ощущениям, произнес он. — Пальцы должны плотнее ее обхватывать.

— Есть! — Ассистент сделал пометку в блокноте. — Еще какие замечания?

— Спуск туговат.

— Но иначе возможен самопроизвольный выстрел.

— Благодарю за разъяснение. Прежде мне это в голову не приходило, — чуть заметно усмехнулся генерал. — В бою не всегда есть время взвести курок. И та доля секунды, которая уходит на преодоление тугого спуска, может стоить жизни. Дайте задание конструкторам — пусть думают. — Згурский поглядел на входящего в стендовый корпус полковника Варраву. — А, Георгий Никитич? Не желаете ли пострелять?

— С удовольствием, но в другой раз. Прибыл Механик.

— Уже?

— Да, у него занятные новости.

Генерал оглянулся на ассистента, и тот, повинуясь молчаливому приказу, не замедлил оставить помещение.

— Механик говорит, что вчера ближе к вечеру, вернее, после обеда, к нему приходил окружной комиссар Рошаль из Сюрте. Он интересовался вашей с ним встречей перед отъездом в Прагу.

— Оперативно. У этого Рошаля крепкая хватка! — прокручивая барабан револьвера и прислушиваясь к звуку, усмехнулся Згурский. — Но это не новость. Ясное дело, марокканский стрелок должен был проверить мое алиби.

— Это действительно не новость, а лишь полновости. Вторая половина в том, что сразу после комиссара Рошаля появился так называемый мичман Протасов.

— Уже интереснее. Кстати, Георгий Никитич, вы уверены, что этот самый мичман — агент ЧК?

— На сто процентов. Мы установили круглосуточное наблюдение за русским представительством. Мичман появился в Париже в тот же день, когда вы приехали из Праги. В самом представительстве у нас есть некий источник, который сообщил, что он о чем — то приватно разговаривал с послом, затем — с торгпредом, получил деньги, а потом ушел и более не появлялся. Однако наблюдатели передали, что советский торгпред уже несколько раз бывал в тех кафе, где впоследствии, а иногда и до того, оказывался господин Протасов. В Париже мичман выдает себя за аргентинца, представителя торговой фирмы.

— Занятно. И что же хотел товарищ из ЧК?

— Предлагал Механику подработку — так сказать, практические консультации при закупке партии автомобилей. И опять интересовался вами. Сообщение о том, что Рошаль подозревает вас в причастности к делу Рафаилова, его немало порадовало. Он сказал Механику, что благодаря связям с влиятельными лицами в Соединенных Штатах он может сделать вам американский паспорт.

— Очень любезно с его стороны.

Но это не все. Мичман предлагает вам чрезвычайно оригинальное укрытие.

— Советский Союз?

— Так точно. Протасов говорил о концессиях, на которые Совдепия нынче идет с большой охотой, и о том, что Сюрте никогда не подумает искать белого генерала в красной глубинке.

— Не без фантазии. — Генерал Згурский выстрелил не целясь, разнеся в осколки пустую бутылку из — под шампанского. — Я тихой сапой уезжаю из Франции, чем, естественно, возбуждаю у Сюрте самый нездоровый интерес, а затем въезжаю в Совдепию с американским паспортом, который по ту сторону границы будет объявлен липовым, даже если все президенты Америки, начиная с Вашингтона, лично распишутся в нем.

— Так и есть, Владимир Игнатьевич, — подтвердил Варрава. — Как видите, ОГПУ настоятельно пытается заполучить вас в свои руки. Так что, думаю, вашу поездку следует отложить.

— У вас есть доказательства, что приезд Брусилова — фарс? Или, как это у вас называется, шпиль.[26] Есть доказательства, что великий князь Михаил Александрович действительно мертв? Если так, то поездку следовало бы не просто отложить, а отменить немедля. Но таких доказательств нет. Лишь подозрения. Согласен, не беспочвенные. Но сами подумайте, Георгий Никитич. На весах с одной стороны — моя жизнь, а с другой — успех всего нашего дела. Думаю, нет смысла производить взвешивание.