Вдребезги - Кэтлин Глазго

слышу, как это будет звучать.

Никто не смеялся надо мной. Я выдохнула. Это было не так уж страшно. У меня получилось.

– Можно добавить туда несколько сильных акустических аккордов, – подхватил Таннер, а потом тихо запел: «У, у, у» как «Оу, оу, оу», медленно, по-кошачьи мурлыкая.

Райли покачал головой:

– Нет, нет. Нельзя разрушать очарование этой песни. Вообще нельзя.

Он слегка проглатывал слова, и Линус заморгала.

– Райли, это уже четвертая за утро, – заметила она.

– Пятая, любимая. Может быть, – он убрал банку с пивом из ее поля зрения. – Это наш секрет.

Он встал рядом со мной и принялся ополаскивать ножи под горячей водой дольше, чем нужно. Линус смотрела на спину Райли, как будто хотела заставить его обернуться. Но он не повернулся, и она вышла, москитная дверь хлопнула за ее спиной.

Райли держал в руках мокрые ножи, и вода капала с них на мокрые и грязные коврики для пола. Он споткнулся о коврик, когда шел обратно к грилю.

Я замерла в нерешительности, услышав, как он открывает новую банку с пивом. Мне нужно выйти на улицу и рассказать Линус, что все зашло слишком далеко, но мои ноги оказались как будто прикованы к земле. Я услышала, как Райли сделал большой глоток. А если я и сообщу, что это изменит? Она отправит его домой, но завтра он вернется. Как говорила Джули, она будет оберегать его вечно. И если я все же расскажу Линус, то наверняка попаду в неприятности и потеряю работу.

Вместо этого я начала помогать Райли. Когда его руки стали слишком расслабленными и куски хлеба соскользнули со стола, я просто подобрала и выбросила их, и он начал заново. Когда заказы стали поступать быстрее и он оказался перегружен, я помогла ему разложить еду по тарелкам, встряхнуть картофель фри по-домашнему на гриле, разложить взбитый тофу и поджарить бейгеле. Нужно быть милой, так ведь? Он помог мне с этой работой. Я не «бесчувственная рыба».

Днем я получила от него коричневый пакет с индейкой и швейцарским сандвичем на луковом бейгеле с горчицей и майонезом и с куском обветрившегося лимонного пирожного, заботливо завернутого в фольгу. На сладкой глазури желтого цвета видны крошечные чешуйки пепла, и я просто смахнула их перед тем, как откусить кусочек.

На улице так жарко, что пот лился с моего лица, когда я зашла в библиотеку. Я провела какое-то время в туалете, умываясь. У меня в комнате было слишком душно, в здании слишком шумно, а жильцы включали вентиляторы и кондиционеры и очень громкую музыку.

Я напечатала на компьютере «Ариэль Левертофф – художница». Всплыла куча страниц со статьями и галереями, которые продают ее работы. Я прокрутила вниз, не зная толком, что ищу, пока не увидела заголовок статьи «Смерть и исчезновение Ариэль Левертофф». Это длинная статья в каком-то пафосном журнале об искусстве со множеством громких слов и черно-белой фотографией Ариэль и маленького мальчика с темными-претемными волосами, спадающими на глаза. На снимке они в окружении картин. Он держал руки поднятыми вверх, счастливый. Они были забрызганы краской. Ариэль смеялась…

Ее сын умер, приняв наркотики и алкоголь. Его тело нашли в каком-то переулке в Бруклине. Александр. Его исключили за неуспеваемость, он страдал биполярным расстройством, Ариэль потеряла с ним связь и даже наняла детектива, но не смогла выследить его. Она отменила выставки, перестала рисовать.

Александр исчез против ее желания. Его нашли на улице… Я почувствовала, как в душе расширяется дыра.

Неожиданно я задумалась над ее картинами – совсем крошечные лучи света в бушующей тьме. В галерее она сказала, что иногда один только цвет на картине может рассказать историю, просто другую. Ее сын – это свет или тьма на картинах? И что тогда Ариэль? Я старалась изо всех сил понять, но это было трудно, поэтому я закрыла статью. Я очень сильно скучала по Эллис – это похоже на огромную темную впадину в моем сердце. А у Ариэль это чувство должно быть сильнее в миллионы раз, когда она думает о своем сыне.

Моя мать тоже в отчаянии, когда думает о том, как я живу? Или это просто еще один день в ее жизни, как и любой другой? Я уехала, и у нее убавилось проблем? Почувствовала ли она облегчение, когда ей позвонили из больницы, даже если она и не пришла за мной сразу? Думает ли она когда-нибудь о том, что била меня раньше?

Она начинала еще больше злиться после удара, поднимая руку вверх, как будто там ожог, и пристально глядя на меня сверху вниз. Потому что я старалась спрятаться, особенно когда была еще маленькой. Вот так я научилась становиться неприметной, забираясь под стол или забиваясь в угол шкафа.

Волновалась ли она по-настоящему там, в больнице? Я оторвала глаза от компьютера, посмотрела вниз и увидела, что энергично пощипываю свои ноги, чтобы не уплыть.

Прежде чем я смогла остановиться, я открыла свою почту и вбила ее адрес, последний из тех, что я знала, по крайней мере. Я написала: «Со мной все в порядке».

Мой палец завис, прежде чем кликнуть «Отправить». Ей ведь хотелось бы знать, да? Что я, по крайней мере, жива тут?

Мать знает номер телефона Майки. Они разговаривали в Миннесоте. Но она не звонила ему и не связывалась с ним, чтобы узнать, как я.

Иногда Проклятый Фрэнк был под сильным кайфом, и тогда говорил нам всем, кто находился в доме:

– Где сейчас мамочка и папочка, а? У входной двери умоляют вас вернуться домой?

Сигаретный дым витал в воздухе перед его лицом, а его глаза горели как угли при свете белых ламп.

– Теперь у вас есть я. Я ваша чертова семья, не забывайте об этом!

Моя мать не звонила Майки. Или Каспер. Она ничего не предпринимала. Майки уезжает. Эллис стала призраком. Эван где-то на полпути в Портленд. Я удалила сообщение к матери.

Я совершенно одинока…

Неделю спустя, в конце июня, Майки приехал посреди ночи, припарковав фургон группы у моего дома.

Он тихонько постучал в дверь и позвал меня по имени. Когда я открыла, он сказал:

– Нам нужно рано выехать. Это безумие, расписание странное, завтра первый концерт.

Майки нервничал и был возбужден. Я почувствовала исходящую от него нервозность.

Он положил лист бумаги на карточный стол. Там номера телефонов – его, Банни и Ариэль, и расписание его тура.

– Я знаю, что у тебя нет телефона, но ты, наверно, сможешь воспользоваться телефоном Леонарда или позвонить с работы, если срочно понадобится, хорошо? И