В царстве тысячи атоллов - Иренеус Эйбль-Эйбесфельдт

Все же Хасс не мог преодолеть соблазн взглянуть на красивые загадочные обломки. Поросшая кораллами и хорошо сохранившаяся носовая часть судна с поручнями, покрытыми "опахалами Венеры", действительно стоили того, чтобы их посмотреть.

Сетчатый коралл, или 'опахала Венеры' (Retepora beaniana)

Вблизи корабль оказался значительно больше, чем производил впечатление сверху. Мы обнаружили в борту пробоину и проникли через нее внутрь. Через несколько секунд мы очутились в темном помещении, заселенном маленькими рыбами-солдатами. Среди постояльцев был и мрачно глядевший на всех каменный окунь. В полу мы тоже заметили пробоину, которая привела нас в крохотную, тесную каюту, где с трудом можно было повернуться. Среди мягкого ила, толстым ковром покрывавшего пол, наше внимание привлекли старые латунные лампы. Они были покрыты таким плотным слоем извести, что мы даже не сразу догадались, что это такое. Взяв по две лампы, мы отправились в обратный путь. Тяжелый груз мешал плыть, так что пришлось идти по дну. Еще немного - и мы бы выбросили нашу ношу, но все-таки не сделали этого, и были с лихвой вознаграждены за мучения.

На борту "Ксарифы" мы осторожно обкололи слой извести, и перед нашим взором предстали хорошо сохранившиеся необыкновенно красивые лампы. Даже стекло уцелело. Две из найденных ламп оказались старинными бра с двумя керосиновыми светильниками. Две других - якорными лампами. Некогда горевшие в них свечи все еще торчали в зажимах. А какая это была чудесная работа!

Нас охватила настоящая ламповая лихорадка! Не успев, что называется, обсохнуть, мы снова отправились на раскопки. Поиски давались нелегко, так как большинство ламп лежало под густым слоем ила и обнаружить их было весьма трудно. Находясь под водой, нельзя ни на минуту забывать об осторожности. Даже такое невинное занятие, как раскопки на дне, может быть опасным, в чем мне очень скоро пришлось убедиться.

Я уже говорил, что каюта, где мы находились, была очень низкой и тесной и лишь слабо освещалась светом, проникавшим через маленькую пробоину в потолке. Роясь в иле и отыскивая очередную лампу, я так взбаламутил воду, что в этой мутной массе потерял ориентировку и никак не мог выбраться из каюты. То и дело стукаясь головой о потолок, я суетливо искал выход. Неожиданно дыхательный шланг зацепился за какой-то металлический стержень и запутался. Движения мои стали судорожными - я начал задыхаться. Мной овладел страх. Тогда усилием воли я заставил себя успокоиться и методично сантиметр за сантиметром начал ощупывать потолок. Через минуту-другую я нашел отверстие и выбрался из "западни".

На некоторых лампах после очистки стали видны буквы, и мы прочли название фирмы: "Пулпитт и сыновья, Бирмингам 1914 г.". И после того как Ганс Хасс, выступая по телевидению, рассказал об этом эпизоде, объявилась сама фирма, чьи лампы спустя столько лет зажглись на борту нашей "Ксарифы", снова распространяя свой чудесный свет. Как тут не скажешь доброго слова о старых мастерах и не восхитишься их золотыми руками!

История маленького осьминога

"История маленького осьминога"

Снова зарядил проливной дождь. "Ксарифа" сильно качалась на волнах, и на борту было очень неуютно. О вылазке на шлюпке не могло быть и речи. Настроение упало и постепенно нами овладело раздражение. Хасс предложил: "А не спуститься ли нам снова под корабль и не взглянуть ли еще разок на дно?" Предложение, понятно, не встретило особого энтузиазма: ну кому хочется в качку возиться на палубе со снаряжением и мерзнуть на дожде? В такую погоду лучше всего лежать на койке и не вставать. Без особой охоты мы принялись доставать и подгонять снаряжение. Позже я восхищался энергией, с которой Хасс пытался расшевелить вялую, инертную массу, что ему в подобных ситуациях в общем всегда удавалось.

Мрачные и недовольные, мы спустились по висячей лесенке за борт. В такой ненастный день внизу, на глубине тридцати метров, тоже было темно и неприветливо. На слегка волнистом илистом дне виднелись многочисленные следы, оставленные подводными обитателями, и воронки, вырытые бычками. Неожиданно я заметил большую медузу, лежавшую на грунте зонтиком вниз и энергично загребавшую воду, Решив, что ей нужна помощь, я взял ее в руки и, перевернув, отпустил, но она сразу же опять устремилась на дно. Видимо, здесь, на глубине, где море было тихим и спокойным, медуза чувствовала себя гораздо уютней.

В нескольких местах из песка торчали морские перья. Я дотронулся до одного из них - и оно тут же свернулось. За мной увязалась морская коровка, надеясь, видимо, что я вспугну червячка или рачка, которыми она сможет поживиться. Понемногу наше скверное настроение начало улетучиваться, уступая место исследовательскому интересу и азарту. Все-таки Хасс молодец, что вытащил нас из кают. Это была хорошая идея - спуститься под корабль. Шер обнаружил целую колонию своих "бродячих" кораллов. Хасс раскопал в песке красивых улиток. Я не захотел отставать и тоже принялся рыться в песке. Моей добычей стали улитки, принадлежащие в основном к двум видам: пурпурная улитка, имеющая очень тонкие и длинные иглы, которые служат, по-видимому, для того, чтобы она не утонула в вязком иле, и улитка, у которой спереди на веретенообразном домике был длинный шип.

Рыба-коровка (Naso lituratus)

Продолжая раскапывать дно, мы нашли красивого сердцевидного морского ежа. Этот вид характерен тем, что живет всегда зарывшись в песок и дышит через дыхательную трубку, которая поддерживается в открытом состоянии с помощью игл. Если животное погружается глубже, клейкие ножки сами ее закупоривают. Другими же ножками еж вылавливает мелкие организмы, служащие ему пищей. Мы поместили ежа в ведро; сперва он в беспокойстве обследовал новое место, а потом зарылся в песок и ил. Мы поймали и посадили в ведро еще одного морского ежа - плоского как монета. Он ведет почти такой же образ жизни, что и сердцевидный еж, с той лишь разницей, что зарывается в грунт совсем не глубоко. Компанию в ведре пополнили крупный стыдливый краб, который тут же последовал примеру ежей, зарывшись в ил и песок, и, наконец, большая сердцевидка.

Поднявшись с богатой добычей на борт, мы выпустили всю живность в аквариум. Прошло совсем немного времени, как большинство новоселов так глубоко спрятались в грунт, что не оставили на поверхности никаких следов: лишь сердцевидка оставалась на том же самом месте, где мы ее посадили. Створки раковины были плотно сомкнуты: по-видимому, моллюск здорово перепугался.