Дейр - Филип Фармер

— Хватит! Аззиты, взять этого… эту тварь, которая называет себя человеком! В гичку его!

Двое в черном разомкнулись, чтобы подойти к ШПАГ’у спереди и сзади. Не из особой осторожности — просто по привычке. Многолетний опыт научил их не ждать сопротивления. Перед представителями Госуцерквства арестуемый всегда стоит, оцепенев от страха. И несмотря на то, что Хэл был вооружен и они об этом знали, несмотря на всю необычность обстановки, они сочли, что он такой же, как и прочие.

Тем более что он стоял, опустив голову, сгорбясь, руки по швам — типичный арестант.

Но это длилось не дольше секунды — Хэл тигром метнулся вперед.

Аззит, тот, что спереди, отлетел, всплеснув руками, кровь хлынула У него из рта на черный мундир. С размаху ударившись затылком о стену, он сполз на пол и затих, выплевывая зубы.

А Ярроу уже успел развернуться и кулаком ударил в жирное брюхо аззита, того, что позади.

Тот издал рыгающий звук и согнулся. И тут же получил коленом в незащищенный подбородок. Хрустнула челюсть, аззит упал навзничь.

— Осторожно! — крикнул Макнефф. — У него оружие!

Аззит у стены сунул руку под китель, в кобуре под мышкой у него был пистолет. И в тот же миг тяжеленная бронзовая подставка для книг, пущенная рукой Лопушка, раскроила ему висок. Аззит скорчился и затих.

— Сопротивляться, Ярроу? Вы еще сопротивляться? — взвизгнул Макнефф.

— Буверняк, будь ты проклят! — рявкнул Хэл. И головой вперед ринулся на сандальфона.

А тот со всего размаха полоснул плетью. Семь хвостов’ обвились вокруг головы Хэла, но сбитый с ног излетом натиска поп в лиловой рясе растянулся на полу.

Встал на колени, но на колени встал и Хэл, обеими руками схватил Макнеффа за глотку и сдавил.

Лицо у Макнеффа посинело, он вцепился в запястья Хэла, силясь освободиться. Но Хэл сдавил еще сильнее.

— Не смей! — просипел Макнефф. — Как… сме…

— Еще как смею! — заорал Хэл. — Всю жизнь мечтал, ты, По-рнсен! Ты, Макнефф!

И вдруг пол качнулся, задребезжали стекла. И чуть ли не сразу же громовой удар невероятной силы швырнул их, расшибая на лету, внутрь комнаты. Хэла покатило кувырком и ткнуло в угол.

Ночь за окнами засияла светом полдня. И тут же угасла.

Хэл кое-как встал на ноги. Макнефф лежал у его ног, закрыв руками горло.

— Что это? — спросил Хэл у Лопушка.

А тот был уже у окна, тянулся глянуть наружу. Из пореза на шее текла кровь, но сострадалист будто не замечал этого.

— То, чего я ждал, — сказал он. И обернулся к Хэлу.

— С той самой минуты, как “Гавриил” приземлился, мы повели подкоп и…

— У нас же звукоанализаторы!

— Да! Ловили шум поездов, проходящих под кораблем. Работа шла скрытно, только во время движения поездов. Обычно поезда ходили каждые десять минут. Мы уменьшили интервал до двух минут, увеличили длину состава. Несколько дней назад подкоп был закончен, и мы заложили под “Гавриил” взрывчатку. Верьте слову, дышать стало легче, а то мы боялись, что ваши все же расслышат, да и подкоп мог обвалиться под тяжестью корабля. И капитан мог по каким-нибудь другим причинам сменить место стоянки.

— Так вы его взорвали? — изумленно сказал Хэл. События опережали его способность к оценкам и действиям.

— Вряд ли. Взрывчатки заложили порядочно, но разрушить такой большой и так прочно построенный корабль, как “Гавриил”, даже таким зарядом невозможно. К тому же мы и не хотели его разрушать, если уж так-то говорить. Мы хотели изучить конструкцию. Но рассчитали так, чтобы ударной волной, прошедшей сквозь металлическую обшивку, насмерть поразило всех, кто находится на корабле.

Хэл побрел к окну, выглянул наружу. В осиянное лунным светом небо воздвигался разбухающий дымный столб, вскоре он весь город накроет.

— Немедленно пошлите туда своих, — сказал Хэл. — Если взрыв только оглушил офицеров на мостике и они придут в себя, прежде чем будут взяты в плен, они нажмут кнопку и взорвется термоядерная бомба. На мили вокруг все будет уничтожено. По сравнению с этим взрывом ваш — это все равно что младенец пукнул. Мало того. Пойдет такая радиация, что полматерика прикончит, если ветер будет с моря.

Лопушок побледнел, криво улыбнулся.

— Думаю, наши десантники уже на борту. Сейчас позвоню, проверю.

Минуту спустя он вернулся. Уж теперь-то улыбался во все четыре губы.

— Все, кто был на борту “Гавриила”, погибли мгновенно, включая персонал на мостике. Я сказал командиру десантной команды, чтобы ни к каким механизмам и приборам управления никто ни под каким видом не прикасался.

— Обо всем подумали, все учли, можете почивать на лаврах, — сказал Хэл.

Лопушок пожал плечами и ответил:

— Мы народ глубоко миролюбивый. Но в отличие от вас, от землян, мы действительно придерживаемся истиннизма в том смысле, что умеем смотреть правде в глаза. И если начинаем войну против хищников, то воюем до конца. На такой планете, как наша, когда кругом одни прожорливые насекомые, опыта борьбы с хищниками у нас больше чем достаточно. Вся наша история — это именно такая борьба.

И глянул на Макнеффа. Тот стоял на четвереньках, выпучив глаза, и тряс головой, как раненый медведь.

— Вас, Хэл, я в число хищников не включаю. Вы вольны идти, куда пожелаете, вольны делать все, что вам угодно, — сказал Лопушок.

Хэл сел на стул. Заговорил осипшим от скорби голосом:

— Всю жизнь, всю жизнь я к этому стремился. К свободе идти, куда хочется, и делать, что хочется. Но зачем теперь мне эта свобода? Никого у меня нет, ничего у меня нет…

— У вас есть очень многое, Хэл, — перебил Лопушок. Слезы катились у него по длинному носу и собирались на кончике в крупные дрожащие капли: — У вас есть дочери, которые нуждаются в вашей заботе и любви. Извлечение из тела матери они перенесли хорошо, в инкубаторе им быть недолго, малютки из них выйдут очаровательные. Они ваши точно так же, как будь они детьми от земной женщины. Даже похожи на вас, в женском облике, разумеется. Ваши гены — это их гены. Что за разница, каким путем это достигнуто: редупликацией хромосом или фотокинезом? И без подруг вы не останетесь: у Жанетты есть тетки, есть сестры, все юные, все красавицы. Уверен, что мы найдем, где они прячутся.

Хэл закрыл лицо руками и сказал:

— Спасибо, Лопушок, но это не по мне.

— Сию минуту, — мягко сказал Лопушок. — Но не век же горевать. Жизнь снова предложит свои дары.

Кто-то вошел. Хэл оглянулся — это была медсестра.

— Доктор Лопушок, мы убираем после операции. Может, этот Безносый желает глянуть на прощанье?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});