Обречены на подвиг. Книга первая - Валерий Григорьев

В один из пятничных или субботних вечеров после изрядного пития пошел он вместе с Иваном Шлапаковым прогуляться по пустыне. Шура не упустил возможности поиздеваться над простодушным и немного наивным тугодумом Иваном. Гуляя под черным южным небом, Шура, уйдя вперед, остановился и со среднеазиатским акцентом строго произнес:

– Стой! Чья идет? Моя стрелять будет!

Иван сначала ничего не понял, а затем, когда до него дошел смысл сказанного, заикаясь, начал объяснять, что он свой. Дело в том, что караульную службу в Советской Армии несли в основном выходцы из Средней Азии, которые предпочитали сначала стрелять, а потом вникать в объяснения. Заветной мечтой каждого такого солдата было убить, или хотя бы задержать нарушителя и в качестве поощрения съездить в отпуск на малую родину. И нажать на спусковой курок автомата Калашникова было для него не сложнее, чем зарезать барана. Для нарушителя же единственным спасением было беспрекословно выполнять команды такого часового. Иван, забыв, с кем он имеет дело, начал объяснять, что он пьяный летчик, гулял с другом по пустыне и, видимо, немного заблудился… Швырев, все в той же роли, резко оборвал его пространные объяснения грубым окриком:

– Стой! Моя твоя не понимает! – И, не давая ему опомниться, добавил:

– Твоя ложиться будет! А то моя стрелять будет!

Для пущей убедительности он достал пистолет, перещелкнул затвор и выстрелил вверх. Проблем с патронами в те времена не было, и мы частенько упражнялись в стрельбе по банкам и бутылкам.

Инстинкт самосохранения заставил Шлапачка упасть лицом вниз на песок неприветливой туркменской пустыни. Лежа, он все еще повторял:

– Мы пьяные летчики! Мы заблудились! Не стреляй! Вызови разводящего!

Любитель розыгрышей сымитировал вызов разводящего, очень похоже подражая звонку или зуммеру, а затем доложил:

– Разводящая? Начальника караула? Моя часовой Саидов, на пост задержала пьяная летчика! – Сделав паузу, как бы выслушивая указания начальника, Шура вдохновенно продолжал:

– Летчик земля лежит, очень пьяная, как русский свинья… Моя понял, разводящий жди, летчика лежат! Поняла, чурка черножопый! Служу Саветская Саюз!

Ночная январская прохлада даже в Туркмении действует отрезвляюще, и вскоре Иван стал приходить в себя. Сомнения зародились в его задурманенной башке. Почувствовав подвох, он стал прощупывать часового:

– Шура, это ты что ли?

– Лежать, пьяная летчика! Моя стрелять будет!

– Шура, ведь я тебе голову откручу!

– Моя стрелять будет! – для верности Шура выстрелил еще раз вверх.

– Шура, это ты? Сознайся! Я все прощу!..

Понимая, что развязка неизбежна и что если Иван его догонит, то расправы не миновать, Шура постепенно начал отходить и, удалившись на безопасное расстояние, с радостным гиком бросился прочь. Протрезвевший Ваня с криком «Убью скотина!» бросился за ним. Шуре удалось спастись бегством. В общежитии, где они наконец-то встретились и где нельзя было учинить скорый суд, запыхавшийся Иван прошипел своему недавнему мучителю:

– Шура, если хоть одна душа узнает об этом, клянусь своей матерью, что убью тебя.

Швырев клятвенно заверил, что будет нем, как могила. Но как нельзя утаить шила в мешке, так нельзя заткнуть рот Шуре. Уже на следующий день история передавалась из уст в уста.

«Дурак, дурак, а полковник!»

В один из дней прибыл к нам на аэродром легендарный летчик Бакинского округа ПВО, старший инспектор-летчик нашей дивизии подполковник Михаил Андреевич Переверзев. Он прославился как ас, которому по силам любые полетные задания независимо от их сложности и от погодных условий. Однако самым примечательным в его биографии был тянувшийся за ним по жизни шлейф всевозможных скандальных приключений, связанных с обильным употреблением спиртного. Не обошлось без приключений и розыгрышей и на этот раз.

Пропьянствовав всю ночь в компании «стариков», Михаил Андреевич под утро забылся тревожным сном, буквально упав лицом в салат. Зная его привычку спрашивать на следующий день, не натворил ли он чего лишнего, кто-то из молодых офицеров предложил намазать его стопы сажей и «пройтись» ими по вертикальному периметру комнаты, включая стены и потолок. Идея понравилась, и ее быстро воплотили в жизнь. Проснувшись с больной головой, инспектор, как обычно, начал расспрашивать, не начудил ли он накануне.

– Да нет, ничего страшного, за исключением того, что бегали по потолку, – вполне серьезно объяснили ему вчерашние собутыльники. Не веря своим ушам, Михаил Андреевич воочию убедился, что следы на стенах и потолке полностью совпадают с его измазанными сажей стопами. Как он ни допытывался о подробностях своих ночных «похождений», никто не рассказал ему правду.

– Что ли с пьянкой кончать?.. – жалобно и обреченно произнес легенда авиации.

Еще Переверзев отличался способностью перефразировать пословицы и поговорки. В то время, когда Николай Фоменко еще пешком под стол ходил, из уст нашего подполковника, как из рога изобилия, сыпались прибаутки:

– Без рубашки ближе к телу.

– Тело мастера боится.

– Сделал дело – вытри тело.

– Взялся за грудь – говори что-нибудь.

– В темноте, да не в обиде.

– И на старуху бывает порнуха.

– На безрыбье и сам раком станешь.

– Однажды лебедь раком щуку.

– Сколько волка ни корми, а у ишака длиннее.

– Волков бояться – в лес не водить.

– Зубов бояться – в рот не давать.

Он кого угодно мог взять измором, бесконечно долго рассказывая всевозможные истории, вплетая в них присказки и переделанные поговорки. Интересно было слушать в первый раз, в последующие Михаил Андреевич повторялся. Мне рассказывали, как инструктировал персонал начальник госпиталя, куда должен был приехать Михаил Андреевич для прохождения ВЛК:

– Так, завтра приезжает Переверзев. Чтобы через три дня и духу его здесь не было!

Обычно стационарно ВЛК проходят минимум за десять дней. Переверзев был исключением из правил.

Многие, зная, каково это – оказаться в цепких руках Михаила Андреевича, старались держаться от него подальше, особенно в застолье. Обычно он на это не обижался, зато увидев новое лицо в компании, подсаживался к своей жертве и весь вечер ее истязал.

Однажды, гуляя в ресторане города Красноводска и испытывая денежные затруднения, он подсел к официанту-азербайджанцу и предложил ему сделку – свозить на истребителе в соседний Иран. В те времена в Советском Союзе насчитывалось полтора миллиона азербайджанцев, а в Иране – пять.

– Мамед, наверняка там у тебя есть родственники! – окончательно убедил он своего будущего партнера. Получив согласие, а вместе с ним и сто рублей в качестве аванса за будущую работу, Переверзев спокойно провел остаток вечера в компании друзей.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});