Большая игра СМЕРШа - Дмитрий Тарасов

— Билет сохранился?

— Нет, билет я закопал в лесу незадолго до пленения. Немцам сказал, что ни в партии, ни в комсомоле не состоял.

— Вы показали, что имели намерение явиться в органы НКВД добровольно с повинной. Что помешало Вам осуществить это желание? Или Вы раздумали?

— Я стал жертвой собственного недомыслия. Но исходил при этом из самых хороших побуждений, мечтая доставить в райотдел НКВД рацию — самое важное, на мой взгляд, вещественное доказательство нашей с Лобовым принадлежности к фашистской разведке. Косвенной побудительной причиной зайти за рацией было и то, что тайник ее находился в лесу на пути моего движения в Егорьевск. Это в известной мере соблазняло меня.

— Но согласитесь, что это голословное заявление, чем Вы можете его подкрепить?

— Я понимаю, что факты против меня, и мне, к сожалению, трудно что-либо противопоставить. Мой единственный аргумент — моя совесть, мои честные помыслы порвать с гитлеровцами раз и навсегда, как только я попаду на родную землю. Хотите верьте, хотите нет, но именно эта, глубоко затаенная, мечта была единственным стимулом жизни, позволившим выжить в неимоверно тяжелых условиях фашистского плена. У меня нет секретов от Вас, я рассказал все, как было и все, что знаю. Единственным свидетелем, могущим подтвердить сказанное мною, является моя мать, которой я поклялся выполнить свое обещание памятью отца, инвалида первой мировой войны.

Костин сказал это с чувством душевной трепетной взволнованности. Он раскраснелся, глаза его блестели. Казалось, что он хочет вывернуть себя наизнанку.

Ответ Костина тронул комиссара. Он несколько минут сидел молча, продолжая с явным любопытством смотреть на Костина, и затем, как бы вспомнив что-то, сказал:

— Хорошо. Мы предоставим Вам возможность искупить свою вину, доказать делом Ваше намерение помочь нам. Сегодня встретитесь с Лобовым и точно выполните инструкции, которые дадут Вам наши товарищи. Согласны?

— Спасибо за доверие, я сделаю все, что в моих силах.

— В таком случае желаю успеха. До свиданья.

— Отправив Костина, я зашел к Барникову. У него был Салынов. Они обсуждали некоторые детали предстоявшей операции.

— Ну, что отпустил? — поинтересовался Барников.

— Да.

— Как он?

— Возбужден очень, пришлось дать снотворное, чтобы выспался.

— Правильно. Да и тебе, пожалуй, не мешало бы принять таблеточку.

— Я уже проглотил.

— Ну, тогда иди спать. Завтра утром договоримся обо всем.

Очнувшись утром в половине девятого, быстро встал, привел себя в порядок и после завтрака сразу же вызвал Костина.

— Как спали?

— Отлично.

— А самочувствие?

— Нормальное.

— Тогда давайте работать. Вот Вам все данные, где Вы якобы устроились на жительство: адрес, описание маршрута, план местности и расположения дома, внутреннее устройство, обстановка, подсобные помещения, хозяева и прочее. Все это надо тщательно изучить и мысленно представить, что тут Вы живете. Конечно, лучше бы туда проехать, все посмотреть в натуре, но, к сожалению, сейчас нет времени.

Позвонил Салынов, сообщил, что у Маслова все в порядке. Он предлагает выехать на место за полтора часа до встречи, чтобы окончательно определить, как расставить людей, где должен находиться и как себя вести Костин, какие подать сигналы для работников группы захвата.

Закончив разговор с Салыновым, я подошел к Костину.

— Ну, как дела?

— Все в норме, оказывается, эти места мне очень хорошо знакомы. До войны я бывал тут много раз.

— Тем лучше. Все запомнили?

— Все.

Время подходило к одиннадцати, а дел оставалось еще уйма.

— А черт, как оно быстро летит! — мелькнула мысль.

— Вы продумали, как должны вести себя при встрече с Лобовым? — спросил я Костина, приступая к его инструктажу.

— В общих чертах да.

По ходу его рассказа я внес необходимые уточнения, и к половине двенадцатого инструктаж был закончен. Оставалось доложиться Барникову. Я набрал номер его телефона, спросил, будет ли он беседовать с Костиным.

— Обязательно — послышался его приглушенный бас — заходите минут через десять.

Инструктажем Костина Барников остался доволен, а выпроваживая нас из кабинета, заметил:

— Ну, как говорится, в добрый час.

По выходе от Барникова зашли к Салынову, договорились окончательно о порядке выезда, согласовав этот вопрос с Масловым. Стрелка часов приближалась к тринадцати, когда мы возвратились в мой кабинет. Пора было готовиться в путь.

Захватив все необходимое, спустились вместе с Костиным вниз. Зашли в дежурную комнату тюрьмы. Минут через пятнадцать Костин был одет в форму лейтенанта Красной Армии, и мы вышли во двор, где нас ожидала эмка с двумя пассажирами — Салыновым и Федоткиным. Когда уселись и мы, машина, выскочив из внутреннего двора на улицу Дзержинского, повернула направо и взяла курс на Комсомольскую площадь. Сзади нас на двух машинах следовали товарищи из команды Маслова.

Остановились у Казанского вокзала. Сюда Костин якобы приехал из Томилино. Маршрут, как и вокзал, Костин знал хорошо и мог ориентироваться свободно. Отсюда он должен был проследовать к месту встречи, а, встретившись с Лобовым, отойти с ним для беседы в укромное место около станции. Салынову было поручено прикрывать вход в метро станции Комсомольская, Федоткину — вход в Казанский вокзал, а мне, расположившемуся в грузовике под видом водителя, вести наблюдение за Костиным и Лобовым во время их встречи и беседы. Сотрудники Маслова, используя различные средства маскировки, заняли места, прикрывающие все возможные пути ухода Лобова с места встречи.

Когда все было отрепетировано, часы на башне Казанского вокзала показывали тридцать восемь минут третьего.

Подбодрив Костина, я дал ему команду на выход к месту встречи. В соответствии с планом операции заняли свои места и оперативные работники. Начались напряженные минуты ожидания.

Обстановка была благоприятной. Небольшая облачность, без осадков, хорошая видимость, тепло, легкий майский ветерок способствовали тому, что москвичи чувствовали себя раскованными, держались свободно, без той обычной привокзальной суеты, которая невольно действует на нервы. Некоторые стояли, ожидая знакомых, другие читали газеты, третьи неторопливо входили и выходили из станции метро. На Костина, прохаживающегося на пятачке, около станции метро с газетой в левой руке, никто не обращал внимания.

Время ожидания тянулось медленно, я то и дело посматривал на часы, невольно вспоминая житейское изречение «ждать да догонять хуже всего». Но вот стрелки часов показали пятнадцать ноль-ноль. Я насторожился, устремив пристальный взгляд на Костина. Обзор через лобовое стекло позволял вести успешное наблюдение не только за ним, но и за прилегающими к станции подходами. Прошло две, три, пять минут, а Костин продолжал безучастно смотреть на проходивших мимо людей. Лишь в двух случаях, когда среди выходивших из метро мелькнули фигуры в военной форме, вначале майора, а затем капитана Красной Армии, он проявил заметный интерес, подался вперед, стараясь рассмотреть их лица, но вскоре остановился и повернул обратно. Ничего не изменилось и в последовавшие затем десять минут, показавшиеся вечностью. Костин, судя по всему, разволновался, стал нервничать, часто смотреть на часы, отвлекаться от пристального изучения прохожих. Вероятно, этим объясняется, что он не заметил подошедшего к нему сзади мужчину в штатском платье, который, обходя его слева, слегка задел плечом, и не останавливаясь, проследовал дальше, приглашая кивком головы следовать за ним.

Костин растерялся, как будто остолбенел, но вскоре, придя в себя, свернул находившуюся у него в левой руке газету и засунул ее в карман. Это означало, что появился Лобов. С минуту Костин стоял в нерешительности, но, увидев повторный кивок Лобова, отошедшего от него уже на несколько метров, последовал за ним. Вместо предусмотренного нами укромного места для беседы Лобов пошел в обход станции метро в сторону Русаковской улицы. Одетый в темно-серые заношенные, лоснящиеся брюки, засунутые в кирзовые сапоги такого же цвета и качества куртку, напоминавшую спецовку, в глубоко надвинутой на лоб блинообразной кепке, он производил впечатление рабочего человека, возвращавшегося с трудовой вахты.

Выйдя на Русаковскую, Лобов замедлил шаг, а когда Костин поравнялся с ним, сказал:

— Иди вперед, не останавливайся, у второй Сокольнической поворачивай направо, жди меня.

Держа Костина на некотором расстоянии Лобов внимательно смотрел, не идет ли кто-либо за ним. Убедившись, что все спокойно, он ускорил шаг и, догнав Костина, на 2-й Сокольнической улице прошел с ним во двор одного из домов, где и состоялась их встреча, продолжавшаяся не более десяти минут.