Русская гейша. Во имя мести - Ольга Лазорева

– А там за тобой, Танюша, молодой человек пришел, – в день выписки сообщила мне, радостно улыбаясь, медсестра. – И это замечательно! Он проводит тебя до дома, а то ты еще слабенькая.

Я удивленно ее выслушала. Потом решила, что это Тим узнал, где я, и решил помочь. Медсестра говорила, что фамилии пострадавших были размещены в Интернете.

Надев ситцевое платье, которое по моей просьбе купила мне медсестра, я спустилась в вестибюль. И сразу почувствовала легкий, но такой узнаваемый запах ванильного табака. Почему я не повернулась и не убежала обратно в палату? Но заторможенное от приема транквилизаторов сознание не отреагировало должным образом. Я, буквально оцепенев от ужаса, смотрела, как ко мне приближается улыбающийся Степан. Он быстро, не успела я пикнуть, подхватил меня под руку и вытащил на улицу, мгновенно втолкнув в машину.

– Попалась, птичка! – злобно прошептал он, защелкивая наручники на моих запястьях и залепляя мне рот пластырем.

Я была настолько напугана и все произошло так быстро, что о сопротивлении у меня даже мысли не мелькнуло. Мне казалось, что я неожиданно попала в свой собственный кошмар и пока не проснусь, он не закончится. К тому же я все еще была очень слаба.

Ехали мы, как мне показалось целую вечность. И вот машина остановилась. Я, ожидая самого худшего, закрыла глаза. Степан вытащил меня из машины и быстро поволок в какую-то дверь. Вместо того чтобы внимательно оглядываться по сторонам, я еще крепче зажмурилась. Я думала только о том, что он сейчас силой заставит меня подписать документы на квартиру, а потом убьет. Но все оказалось намного хуже. Он втащил меня в какое-то помещение, отлепил пластырь, расстегнул наручники. Но оставил их на левой руке. Потом чем-то звенел, больно дергая меня за эту руку. И, судя по шагам, ушел.

Я стояла, ничего не понимая и боясь открыть глаза.

– Чего замерла, сестричка? – услышала я грубый женский голос и, наконец, решилась посмотреть.

Я находилась в крохотной квадратной комнате с одним зарешеченным окном, за которым сквозь мутное от грязных разводов стекло с трудом просматривались сплошные ветки сирени. В комнате из мебели был только стул, стоящий в углу. За ним я увидела ржавое ведро. От моей руки тянулась самая настоящая металлическая цепь, которая приковывала меня к батарее центрального отопления. К этой же батарее таким же способом были прикованы еще двое. Одна цепь тянулась к совсем юной на вид девушке, сидящей в углу комнаты на полу. Ее темно-каштановые волосы были распущены и закрывали почти все ее тело. Большие карие глаза смотрели затравленно. На ней был надет вылинявший ситцевый халатик с большой рваной прорехой на подоле. Рядом стояла алюминиевая миска с водой и прямо на полу лежала надкусанная горбушка черного хлеба. Второй цепью была прикована женщина лет сорока. Она сидела в метре от меня, скрестив ноги. Ее огромная грудь практически вываливалась из туго натянутой трикотажной майки. Старые тренировочные штаны обтягивали толстые ляжки, похожие на бочонки. Ярко-рыжие на концах и наполовину седые у корней волосы топорщились в разные стороны и делали ее одутловатое морщинистое лицо с большими, навыкате, водянистыми глазами похожим на маску старого клоуна. Возле нее тоже стояла миска с водой.

– Садись, девонька, – сказала женщина. – Ты тут надолго, если не навсегда.

Но я была словно в столбняке.

В этот момент дверь распахнулась. Девушка в углу вздрогнула и сжалась в комок, низко опустив голову и завесив лицо волосами. В комнату вошел парень, одетый в обычные джинсы и черную футболку. В руке у него я увидела резиновую дубинку и алюминиевую миску. Он подошел ко мне, ни слова ни говоря ударил дубинкой под коленями, потом поставил миску на пол и налил в нее воды из пластиковой бутылки. Он вышел, а я попыталась сесть, потирая ушибленный локоть.

– Говорила же тебе, сядь, – спокойно и тихо произнесла женщина. – Как тебя зовут-то?

– Таня, – ответила я и всхлипнула.

– Не вздумай реветь, – тут же предупредила она. – Изметелят!

Я мгновенно взяла себя в руки и замолчала, испуганно на нее глядя.

– Так-то лучше. Меня зовут Галина, а девчонку – Лиза. И сразу привыкай говорить тихо.

– Что это? – спросила я шепотом.

– Ты в рабстве, – ответила она. – Скоро все поймешь, и, может, жить не захочешь. Лучше сразу приготовься к самому худшему. А то мне Лизки хватает. Она неделю тут, а я уже второй месяц. Я сама из Молдавии, на рынке работала. И мой хозяин кому-то сильно задолжал и, спасая свою поганую шкуру, мной откупился.

– Разве такое возможно? – спросила я, чувствуя, как внутри все холодеет от ужаса.

– А что? – повышая голос, сказала Галина. – Или мы сейчас находимся в пятизвездочном отеле? А Лизка вообще по глупости сюда попала. Поступать она в институт в Москву приехала из Твери. Ну не дура ли? Шла по улице, среди бела дня остановилась машина, высунулись двое парней и сказали, что она необычайно подходит им на роль в кино. И даже каким-то липовым удостоверением у нее перед носом помахали. Учат их, учат, дурочек приезжих, нет, все равно каждая думает, что именно она вытащит счастливый билет. Сама в машину села, никто не заталкивал. Вот и оказалась здесь. А до нее, – Галина перешла на шепот, – еще одна бедолага была.

Она замолчала, опустив глаза. Потом быстро перекрестилась.

– Умерла, царствие ей небесное. Отмучилась. Полгода тут провела. Надеюсь, ты не девственница? – вдруг совершенно другим тоном поинтересовалась Галина.

– Нет, – ответила я, чувствуя, что от страха сильно хочу в туалет.

– Хоть это хорошо! – вздохнула она. – А то Лизка-то целкой была, когда сюда попала.

– А в туалет как? – после паузы спросила я.

– Днем водят, но так их рожи видеть неохота, что терпим до последнего. А ночью вон, в ведро.

И Галина махнула рукой в сторону ведра в углу. Ее цепь при этом мелодично звякнула.

– Позвать? – спросила она, внимательно на меня глядя.

Я молча кивнула.

– Штырь! – крикнула она.

Дверь сразу открылась, как будто охранник подслушивал.

– Новенькая в туалет хочет, – хмуро сказала Галина.

Он вошел, ключом открыл наручник, больно стиснул мою руку чуть повыше локтя и потащил по коридору. В конце я увидела дверь. Штырь зашел вместе со мной. Ничего не оставалось, как мочится прямо при нем. Унитаз был грязным, и я садиться не рискнула. Туалетной бумаги тоже не наблюдалось.

– А помыться можно? – поинтересовалась я.

Он цепко схватил меня за локоть и подтолкнул к раковине. Я чуть не упала и машинально оперлась о ее край. И тут же почувствовала, как одна рука зажимает мне рот, а другая сдергивает трусы. Его хватка была железной, и вырваться не было никакой возможности. Когда Штырь втащил меня в комнату и пристегнул наручники к цепи, Галина глянула на нас исподлобья.

– С почином, сестричка, – хмуро сказала она, когда за ним закрылась дверь.

Я промолчала. Лиза, все также сидящая в углу, в этот момент забеспокоилась. Она начала ерзать на месте и тихо скулить.

– Ну, начинается, – спокойно сказала Галина. – Тише ты! Сейчас схлопочешь! – быстро проговорила она, повернувшись к девушке.

Но та начала громко в голос рыдать. Дверь тут же распахнулась, вбежал Штырь и начал бить Лизу резиновой дубинкой. Я отвернулась, закрыв глаза и зажав уши ладонями.

Когда он вышел, Лиза осталась лежать на полу, словно мертвая. Ее халат был задран на спину, и я увидела на ее ягодицах уже пожелтевшие длинные синяки вперемежку со свежими. Галина посмотрела на меня и пожала плечами. Потом медленно, стараясь не греметь цепью, подползла к Лизе и опустила подол халата. Меня начала бить мелкая дрожь. Я сжалась в комочек и старалась успокоиться. Скоро дверь раскрылась, появился Штырь, хмыкнул и сказал Галине:

– Пошли! Приехал желающий.

Он освободил ее и вывел из комнаты. Я подползла ко все так же неподвижно лежащей Лизе и легко тронула ее за плечо. Она медленно повернула ко мне опухшее от слез лицо.

– Успокойся, – прошептала я. – Не надо так!

Лиза села, привалившись спиной к стене.

– Все равно мы умрем, – сказала она безразличным голосом. – Так хоть бы не мучили! А ты пока новенькая, поэтому не поймешь. Вот пройдет хотя бы два дня, тогда и поговорим.

– Нужно надеяться на лучшее, – тихо сказала я, хотя начала чувствовать непреодолимый ужас.

Я после потери любимого абсолютно не боялась смерти и даже ждала ее. Но погибнуть вот так, изнасилованной и забитой какими-то подонками, мне не очень-то улыбалось. Вначале я думала, что Степан решил припугнуть меня таким образом, чтобы я подписала документы на квартиру. Но сейчас меня ввергло в неописуемый ужас предположение, что он так ненавидел меня, что решил вначале подвергнуть всевозможным сексуальным извращениям и беспрерывным половым актам со всеми желающими, а потом уже, когда я впаду в невменяемое состояние, заставить поставить последнюю в моей жизни подпись.