Приключения без путешествий - Марк Зосимович Ланской

бойцов отбивал доски, закрывавшие оконный проем. Отлетела одна доска, потом вторая, и в комнату белыми клубами хлынули свет и мороз. Шурик сначала увидел только опрокинутый стул и осколки разбитой лампы.

— Узнаёшь? — спросил Виктор, показывая на угол, где спиной к стене на полу сидел человек с руками, туго схваченными ремнем.

Шурик шагнул вперед и увидел окаменевшее лицо Тихона Фомича. Их глаза встретились. Тихон передернулся и стиснул зубы.

— Он самый! — подтвердил Шурик.

— Больше от тебя ничего и не нужно, — весело откликнулся Виктор. — Отправляйтесь отдыхать.

Уже на лестнице их догнал старший. Он крепко пожал им руки и сказал:

— Благодарю за службу, товарищи комсомольцы!

Шурик смущенно молчал. Федоров ответил за обоих:

— Служим Советскому Союзу!

12

Позвонили из штаба: «Орехову в 15.00 явиться к командиру полка». Шурик с довоенных дней не был в управлении милиции. Последний раз он прибегал сюда после окончания восьмого класса, чтобы похвастаться перед Виктором отметками и договориться с ним о летних «мероприятиях».

Предъявив часовому свое удостоверение, Шурик темными коридорами прошел к указанной ему двери. Он постучался, услышал голос Виктора и, переступив порог, отрапортовал:

— Товарищ командир полка! Боец Первого ленинградского комсомольского полка Александр Орехов явился по вашему приказанию.

— Здравствуй, боец Орехов! Как здоровье богатырское? Остался еще порох в пороховнице?

— Есть, — улыбнулся Шурик. — Как там этот Тихон?

— Какой он Тихон! Такой же, как ты Ганс. Старый немецкий шпион… Это, друг, мы крупную рыбину вытащили, с твоей помощью, так и записано.

— Да разве я один? Если бы не Оля, мы бы ушли.

— Знаю и про Олю, о всем патруле доложено начальству.

— А как это он?..

— Тонко работал… Адрес ленинградский он у вашего жильца выпытал, когда тот уже в плен попал. А потом — дело техники. Протез ему изготовили хитрый, накладной, со скрипом. А документы все — и заключение медицинской комиссии, и белый билет — сработали по первому классу точности. Вот он с беженцами сюда и пожаловал. И в военкомат заявился, всё честь честью. А потом развернул свою рацию, но действовал осторожно. Ракетницей только один раз воспользовался, во время первого налета, и то чуть не попался, но сумел тебе очки втереть.

— Так разве я мог… Он так здорово зажигалки гасил.

— Еще бы! Доверие завоевывал. К тому же он вовсе не хотел, чтобы такая удобная квартира сгорела, — невыгодно было. А вот во время последней бомбежки у него сорвалось. Тут ты ему здорово помешал. Хотел он тебя с пятого этажа сбросить — несчастный случай инсценировать, надеялся, что в такие дни никто разбираться не будет, — да не вышло. Он и драпанул. И опять ему протез помог. С ноги-то он сбросил, а на руку у него запасной был. Стал одноруким, только в большие холода прятал за пазуху, боялся отморозить. Этот фокус недолго его выручал. Его рация уже на крючке крепко висела, круг сжимался. А тут кстати и патруль бдительность проявил. За что тебе и награда полагается.

Виктор вытащил из ящика стола помятый конверт и протянул Шурику.

Такими круглыми красивыми буквами мог писать только один человек на свете — мама. Шурик держал листок, вырванный из тетради в клетку, и смотрел на буквы, как на чудо. Буквы никак не хотели складываться в слова, они существовали каждая отдельно и твердили одно и то же: «Мама пишет! Мама жива! Мама пишет!»

Письмо было адресовано Виктору. Елена Николаевна кратко сообщала, что долго выбиралась с нашими частями из окружения и что на ее два письма она не получила от Шурика никакого ответа. Она умоляла Виктора разыскать следы Шурика и написать ей. Жила она недалеко от Ленинграда, за Волховстроем и служила в госпитале сестрой.

Долго читал Шурик эти несколько строчек и не мог начитаться.

— Почему же я ее писем не получил?

— Ничего удивительного. Либо в пути пропали под бомбой, либо здесь почтальон умер, не донес. Да и дома твоего уже давно нет.

— А вы уже написали ей?

— Нет еще… Напишу, а ты поедешь и передашь.

— Куда поеду?

— К матери… Не хочешь?

— Когда поеду к ней?

— Завтра.

Шурик с недоумением посмотрел на Виктора:

— Как это я поеду?

— Очень просто. За хорошую работу во взводе даю тебе десять дней отпуска, а поскольку отпуска сейчас не в моде, выпишу тебе командировку в Волховстрой. Завтра на ту сторону пойдет наша машина, с ней и поедешь.

— А как же взвод?

— Взвод взводом и останется. Или, думаешь, без тебя мы тут не справимся?.. Я тебе вот что еще хочу сказать… По годам ты у нас в полку вроде как внештатная единица. Поэтому возвращаться тебе не обязательно. Если мать будет настаивать и самому там понравится, оставайся, — я в обиде не буду, наоборот — советую.

— Дядя Витя, — чуть не заплакал Шурик, — что ж вы избавиться от меня хотите? Не нужен я вам… Ребята останутся, а я…

Виктор присел рядом с ним на ручку кресла и самым своим добрым голосом сказал: