Приключения без путешествий - Марк Зосимович Ланской

плохи, дядь… товарищ командир полка, они с бабушкой еле двигаются. И Славикина мама совсем худая, она еще приносит им с завода свою кашу в баночке… Умрут они… Славикина мама говорит, что скоро будут через озеро эвакуировать. Если бы бабушку и Славика перевезти, и она живой осталась бы.

Зубов развел руками:

— Самые тяжелые недели. Потом легче будет, нужно выдержать. Как ты сам чувствуешь, не сдаешь?

— Я что! Мы вчера такой супешник варили. Леня Федоров назвал: «Бульон-жульон без лягушек». Он и в столовой каждому блюду свое прозвище дал. Говорит, что вкуснее кушать, когда красиво называется.

— Значит, не унываете?

— Этого у нас не может быть! — сказал Шурик.

Из взвода Зубов уходил с таким настроением, как будто сам зачерпнул из неиссякаемого источника комсомольской бодрости.

11

Патрулировали вчетвером. Впереди шли Шурик и Оля Светленькая, а сзади, отстав шагов на десять, солидно выступали Леня Федоров и Толя Душенков. Такое распределение сил Федоров объяснял просто:

— Маленьких всегда пускают вперед для затравки. А когда они ввяжутся, подходят взрослые и спрашивают: «Чего детей обижаете?» — и на законном основании — хрясь в морду!

Шурик хотя и смеялся, но чувствовал себя неловко. Особенно из-за Оли. Как ни старался он от нее избавиться, пришлось смириться. Она умела прилипать как смола, и никакие насмешки на нее не действовали. Хорошо еще, что в ватных штанах и в ватной куртке она мало чем отличалась от парня. Если бы, конечно, не лицо. Шурик даже отворачивался, чтобы не видеть ее откровенно девчоночьего лица. И всюду она совалась вперед, первой останавливала подозрительных и требовала документы. И получалось, что не она при Шурике, а Шурик при ней.

Не много людей ходило теперь по улицам, особенно вечером. Каждое новое лицо бросалось в глаза. Незнакомого человека останавливали и дотошно осматривали все печати и подписи в паспорте.

Однажды остановили длинного бородатого мужчину в бабьем платке и с туго набитым вещевым мешком. Он исподлобья глянул на Олю, потом на Шурика, оттолкнул обоих и побежал, не шибко, но побежал. У бойцов комсомольского полка не было никакого оружия. Зато у каждого был свисток. Оля, упав от толчка, успела засвистеть. К ней присоединились еще три свистка. Из подворотен выбежали дежурные команд МПВО, и бородатого задержали. Он оказался вором, и его торжественно отвели в отделение.

Другой патруль из их взвода поймал с поличным ракетчика, и все этим очень гордились.

Шурик должен был признать, что у Оли Светленькой поразительная способность всё замечать и во всё вмешиваться. Она могла издали увидеть самое незначительное нарушение светомаскировки и поднимала такой шум, что жильцы проштрафившейся квартиры потом вообще боялись зажигать огонь.

Как-то она остановила хорошо всем знакомого мужчину, местного жителя, и, подождав, пока подошла вся патрульная четверка, приказала ему:

— Отдайте карточку!

Задержанный смешался и стал уверять, что никаких карточек у него нет. Оля без долгих церемоний вывернула его карманы, нашла две хлебные карточки, одну отобрала и сказала:

— Можете идти.

Оказалось, что этот человек взял у своей ослабевшей соседки карточку, пообещав выкупить хлеб, и уже два дня не является домой.

Толя Душенков неуверенно заметил:

— Нам, Оленька, прав на обыск не давали. Закон нарушать нельзя.

Ох, как посмотрела на него Светленькая!

— А право уморить женщину ему давали? — тоненьким голосом спросила она. — Покажи-ка мне такой закон.

— Нужно было в милицию отвести.

— Ага, протокол составить, дело завести, а женщина пока пусть подождет. Знаешь что, Душенков, ты ничего не понимаешь и помалкивай. Будешь прокурором, тогда и соблюдай все законы.

И она пошла к дому, где жила женщина, оставшаяся без карточки. Ребята смотрели ей вслед, и Федоров восхищенно воскликнул:

— И откуда она всё знает?!

Она действительно знала всё, что делается во многих домах. К ней часто приходили какие-то мальчишки и девчонки, из которых она сколачивала бытовые бригады, и докладывали ей, кому принесены дрова, для кого выкуплены продукты, сколько добыто воды. Никто ей этого не поручал, но как-то так выходило, что ко всякому делу она причастна.

В часы патрульной службы у Шурика была своя забота. На каждой улице он искал исчезнувшего Тихона Фомича. Для него уже стало привычкой в каждом незнакомом лице высматривать черты ненавистного немецкого диверсанта. Несколько раз ему казалось, что Тихон идет навстречу, но при ближайшем рассмотрении он убеждался в своей ошибке.

В этот день патрульная четверка возвращалась во взвод с дальней заставы. Хотя Тихон шел по другой стороне широкого Лесного проспекта, Шурик его узнал, сам не зная по каким приметам. То ли по крутому срезу нижней челюсти, то ли по какой другой черточке, неведомо как зацепившейся в памяти, но сомнений никаких не оставалось. Шурик даже остановился. Оля тоже остановилась как привязанная и повернулась к нему:

— Что случилось?

— Видишь того, человека, на той стороне?

— Вижу.

— Это он, помнишь, я рассказывал…

Оля вытащила свисток и оглянулась на Федорова и Душенкова, но Шурик схватил ее за руку.

— Сбежал!

На другой стороне проспекта никого не было, — Тихон исчез.

— Он в переулок свернул, там переулок, — торопливо заговорила Оля и объяснила подошедшим ребятам: — Шурик своего диверсанта узнал. В переулок свернул. Побежали.