Цвет крови - Марко Беттини

В редакции «Воче» пытались проанализировать ситуацию. Да, мусульмане вышли на площадь, выкрикивая угрозы, а затем набросились на полицейских. Восемь человек оказалось за решеткой.

Прокуратура санкционировала десятки обысков и еще шесть арестов. Обойдя пустые столы — большинство репортеров еще были на задании, — Марко подумал, что и Маттеуцци, и Мозелли выгодно воспользовались моментом, для того чтобы свести концы с концами. Следователи нашли и отправили в камеру убийцу Лукмана, но не смогли помешать его самоубийству. Оказалось также, что Джованни Дзуккини поджег гипермаркет. Справедливость восстановлена: руководители исламского движения получили по заслугам, и горожане, напуганные волной насилия в городе, могут теперь спать спокойно. Кризис миновал, тень подозрения с органов управления снята, в связи с чем и была жестоко подавлена поддержанная социальными центрами демонстрация арабов-иммигрантов.

Обыски и требования ареста участников стычки — все это, правда, заставляет подозревать в действиях прокурора Маттеуцци и начальника полицейского управления Мозелли некий умысел. Но в намерения «Воче» не входило стремление это подчеркнуть. Более того, в тот самый день судебная коллегия выпустила из тюрьмы синьора Бентивольи. Дружинник, убивший арабского юношу, разгуливал на свободе, но у исламской общины, пытающейся как-то защититься от обвинений в свой адрес по поводу провокаций на площади, сил на выражение протеста уже не оставалось.

Марко был погружен в мрачные мысли. Его любовная история с Клаудией бесславно закончилась, брата он предал… Состояние здоровья Луки ужасно… Странно, зачем его вызвал Иллюстри? Он назначил Марко встречу с утра пораньше, когда весь город еще бурлил по поводу происшедшего.

Хотя журналист немного привык к выходкам главного редактора, внутренний голос подсказывал ему, что ничего хорошего из попыток Иллюстри завоевать его симпатию не выйдет. Ожидая, пока его вызовет секретарь, Марко поглядывал на мелькающую на видеоэкране рекламу.

В тысячный раз он перечитал записи в своем блокноте, где подробно, слово в слово был записан разговор с Заркафом на разрушенной фабрике. Больше эти записи ему не понадобятся, однако Марко все же хотелось сохранить воспоминание об этом рискованном эксперименте. Он как будто вновь ощутил себя внутри ангара, лицом к лицу с противником, затаившимся в темноте, почувствовал вкус опасности.

В это время зазвонил телефон, и секретарша пригласила его в кабинет начальника.

Иллюстри ожидал журналиста в своем кресле, улыбаясь как манекен.

— Проходи, устраивайся поудобнее.

Главный редактор подождал, пока Марко усядется напротив него, и принялся размахивать свежим номером «Воче», вышедшим этим утром.

— Я прочитал твою статью о мечети. Очень интересно…

Это «очень интересно» прозвучало как-то особенно. Марко удивился, что Иллюстри прочел статью, хотя и картинки там отсутствовали, и фотография респондента была малозаметной.

— Да-да, к сожалению, она… происламистская.

— В каком смысле?

— В ней воспроизведены все призывы главного муллы.

— Но это же интервью, а не аналитическая статья. Ничего противозаконного в нем не было.

— Даже когда он говорил о работе полиции?

На секунду Марко почувствовал себя лицеистом, которого с пристрастием допрашивает преподаватель. В то же время ему показалось, что Иллюстри не имеет представления о том, что говорит. Либо он невнимательно прочитал интервью, либо узнал о нем с чужих слов.

— Мулла просто выразил кое-какие претензии к ходу следствия, правда, это было до того, как они взяли Дзуккини.

— Стало быть, он их критиковал, — констатировал Иллюстри.

— Да, но потом все-таки одобрил их действия, правда, нехотя, вынужденно.

— Послушай, что касается сегодняшней стычки — тут не может быть никаких сомнений. Мы полностью на стороне полиции и прокуратуры. Они превосходно расследовали убийство выпотрошенного араба, а затем еще и подверглись нападению фанатиков. Не мне рассказывать тебе о том, что думают наши читатели об иммигрантах, и об арабах в частности.

— Разумеется, но я не понимаю, при чем здесь мое интервью…

— Еще как при чем. Сегодня утром мне уже трижды звонил прокурор…

В его словах Марко явно услышал упрек, — преклонение Иллюстри и Короче перед власть имущими было всем известно. На самом деле он вовсе не выступал апологетом мусульманства, а просто предоставил слово главному мулле в неподходящий момент. Как раз тогда, когда Маттеуцци готовился расправиться с исламской общиной, продемонстрировав силу законной власти в расследовании убийства Лукмана.

Вероятно, у прокурора были и свои планы на его счет. Он уже несколько недель пытался узнать, кто именно является информатором Марко. Быть может, не обнаружив секретный источник, прокурор намеревался обратиться к репортеру напрямую.

— Возможно, я был не прав, вернув тебя в отдел хроники. Пока ты занимался новостями, у нас не возникало таких проблем.

Марко не верил собственным ушам: Иллюстри собрался от него избавиться! И мнение прокуратуры было тут ни при чем. Это наверняка совместные происки главного редактора и Де Ранди, воспользовавшейся своей должностью. Ни один издатель не выставил бы члена профсоюза вот так, запросто, только чтобы выслужиться перед прокуратурой.

— Мы предлагаем тебе вернуться в отдел региональных новостей в качестве заведующего. Это достаточно солидная должность, где ты сможешь полностью проявить свой профессионализм.

— Но с какой стати?.. — Марко попытался оказать сопротивление.

— В целом твоя работа завершена. Репортеры без тебя напишут о стычке. Теперь, когда новое соглашение подписано и на пенсию уйдут работники разных секторов, нужно будет, в частности, поддержать внутренний отдел. Там понадобятся знающие люди, которые смогут выбирать нужные новости и правильно компоновать их. Думаю, ты достаточно набил в этом руку за последнее время.

— Лучше я не буду громко выражаться по этому поводу. Обратно я возвращаться не хочу.

— Вообще-то да, там гораздо больше ответственности. Что ж, есть другая альтернатива: можешь продолжить работу в отделе хроники, но не в качестве спецкора, а как обычный редактор.

С трудом подавляя гнев, Марко размышлял о том, что скрывается за непривычной решимостью главного редактора. Иллюстри не любил конфронтации и неизменно искал компромиссов. И коль скоро он высказал твердое мнение, зная, что за этим последует негативная реакция, это наверняка означало, что решение принято не им. Так распорядились Баллони или Короче.

Марко молча поднялся и, не прощаясь, вышел из кабинета. Вернувшись в редакцию, он почти набросился на Нашетти:

— Позволь мне узнать, что за дерьмовое соглашение вы подписали?

— Какое смогли, такое и подписали, в то время как ты изображал из себя настоящего журналиста, — в тон ему ответил уязвленный коллега.

— Только что Иллюстри заявил мне, что я должен вернуться в региональный отдел. По списку штатов, который установили вы, они не могут иметь еще одного хрониста.

— Нужно же заткнуть образовавшиеся дыры. Мы утвердили также число собственных корреспондентов. Они должны будут взять на эту должность еще одного человека, и мы как раз подумали о тебе, так как из отдела ты уже ушел, но твой статус пока не определен.

Для Марко все это было откровением. Он присел на пустой стул у письменного стола. Иллюстри отстранял его от должности, только чтобы не дать ему писать. Его намеренно отправляли в ссылку. Здесь замешана прокуратура, издатель и кто-то еще. Он не догадывался, кто именно не хочет больше видеть его имя на страницах газеты. Бороться с ними бесполезно. Возможно, они только выжидали подходящего момента, чтобы избавиться от него.

Нашетти попытался проявить сочувствие к коллеге и подбодрить его.

— Не сдавайся. Иллюстри уступит, если на него надавить.

— Едва ли…

Он сидел в гостиной на старинном кресле, в окружении полотен XVIII века, развешанных по стенам, не имеющим окон, пораженный тем, насколько эти картины гармонируют с мебелью пастельных тонов и ее формой. Марко был обеспокоен тем, как настойчиво его собеседник пытается ему отказать, скрывая свой отказ под безупречной любезностью. Сегодня Марко особенно остро чувствовал свою бесполезность.

Владелец этой элегантной квартиры, должно быть, зарабатывает примерно столько же, сколько и он, у него тоже нет ни жены, ни детей, так что заработанные деньги он может тратить исключительно на себя. Но, в отличие от Марко, который довольствовался скромным, но удобным жильем, хозяин этой квартиры обитал в доме куда более солидном, и квартира его была обставлена с изысканным вкусом, воспитанным годами.

— Какие красивые у тебя картины, — издалека начал Марко.