Цвет крови - Марко Беттини

Несмотря на то, что адвокат Микеле Алвизи считался одним из лучших специалистов по уголовному праву в городе и на протяжении своей долгой карьеры ему приходилось бывать в тюрьмах сотни раз, он ненавидел их, и эту в особенности. Лишний раз он не пошел бы сюда, но сегодня случай был особый.

Адвокат согласился защищать Джованни Дзуккини по двум немаловажным причинам. Первая причина — деньги. Семья подследственного хорошо заплатила, и сделала это заранее, не торгуясь. Хотя одним высоким гонораром соблазнить Алвизи было нельзя. Несмотря на приближающуюся старость, адвокат брался за работу, только если она могла принести ему профессиональное удовлетворение или представляла интерес в каком-либо отношении.

Алвизи добился оправдания для многих своих подопечных, но если бы он допускал, что Джованни Дзуккини и вправду кровавый убийца, то ни за что не взялся бы за его защиту. Ни за какие деньги. Этот старый анархист, иногда предпочитающий галстуку черную бабочку, предполагал, что его юный клиент — насильник и наркоман, заражающий общество омерзительными политическими идеями. Однако он вовсе не тот монстр, что внушает страх всему городу и за которого его хочет выдать прокуратура.

В Дзуккини не было ничего от преступного гения, способного замышлять тайные злодеяния, прибегать к хитрости и ускользать, не оставляя следов. Алвизи решил для себя, что худшим из свойств этого молодого человека было не стремление к насилию и не уверенность в безнаказанности, уже подорванная пребыванием в тюрьме. Джованни Дзуккини был попросту кретином. Наглым фанатичным идиотом.

Только полный идиот, уже отведав тюремной жизни, мог настаивать на том, чтобы самостоятельно отвечать на вопросы заместителя прокурора, зная, что он от этого ничего не выиграет, ведь адвокат подробно расписал ему все возможные подвохи. И только абсолютному недоумку могла прийти в голову мысль хранить у себя в подвале ящик с оружием времен Второй мировой войны, находившимся в превосходном состоянии и готовым к употреблению. Уж, на худой конец, зарыл бы его в саду!

Только безмозглый осел мог назвать имена своих друзей — соучастников преступления, разыскиваемых уголовной полицией, в качестве подтверждения алиби, хотя было очевидно, что по делу о поджоге гипермаркета на руках у полицейских никаких доказательств нет. К тому же этого подонка арестовали по подозрению в недоказуемом преступлении во время другого, очевидного и омерзительного. И только такой придурок мог забыть рассказать своему адвокату о хранящемся в гараже покрывале со следами крови. Именно из-за этого покрывала прокуратура решилась на проведение этого допроса, за два дня до запланированной мусульманами демонстрации протеста. Тут Алвизи пришло в голову, что в заключение неплохо смотрелось бы публичное признание на площади. Мусульманской общине была бы предложена искупительная жертва, в обмен на которую затихли бы манифестации.

Старый юрист ненавидел своего клиента, с человеческой точки зрения, но он намеревался обвинить прокуратуру в том, что она превращает насильника и неонациста в жертву. Подозреваемый стал в их руках пешкой, которую хотели подставить под удар. Для Маттеуцци он преступник. Адвокат же предполагал, что это пешка, ставшая жертвой стечения обстоятельств.

Алвизи рассказал отцу Дзуккини о найденном покрывале — тот утверждал, что никогда раньше его не видел. Над головой Джованни Дзуккини сгущались тучи, и как защитить его, Алвизи еще не знал. Адвокату нужны были быстрые и точные ответы на вопросы до того, как Маттеуцци окончательно захлопнет ловушку, в которой запутался его клиент.

Несмотря на все предъявленные доказательства, Алвизи был убежден, что Дзуккини не убивал Лукмана. Да, вероятно, кровь на покрывале — это кровь того самого выпотрошенного наркомана-араба, иначе полиции не потребовалось бы столь срочно допрашивать Дзуккини. Адвокат готов был поклясться, что Маттеуцци уже известны результаты ДНК-экспертизы.

Он планировал разрушить крепость из ложных доказательств и домыслов, возведенную вокруг Дзуккини. В качестве защитника он должен был выработать беспроигрышную тактику, но для этого необходимо было иметь самый полный объем информации. Обычно он никогда не спрашивал у обвиняемого, виновен ли тот на самом деле, но на сей раз чувствовал, что придется сделать исключение. Алвизи опасался, что в ходе следствия всплывут новые доказательства и вытащить молодого человека уже не удастся.

Размышляя таким образом, адвокат прошел в караульную будку, выходящую в тюремный двор, и поприветствовал охранников, сидящих за пуленепробиваемым стеклом. Он протянул им удостоверение, как того требовали правила, и тотчас получил его обратно.

Охранник поднял телефонную трубку, чтобы сообщить о приходе адвоката в отделение, где содержался Дзуккини. В ответ прозвучало что-то необычное, потому что Алвизи, уже проходящего в дверь, остановил жест полицейского.

— Адвокат, подождите минуточку!

Алвизи остановился.

— Что-нибудь случилось?

— Сейчас, всего несколько минут.

Защитник принялся ходить по крошечному коридору взад и вперед, посматривая на закрытую дверь. На мгновение он замер у единственного в помещении окна и увидел, как сюда, к караульной будке, спешит начальник тюрьмы. Это было довольно странно. Наконец дверь отворилась. Начальник, человек плотного телосложения, тяжело дышал на бегу, и на его лице читалась не только усталость, но и смятение.

— Добрый день, как ваши дела? — поздоровался Алвизи, протягивая вошедшему руку.

— Произошло, произошло…. нечто ужасное…

— С моим клиентом?

— Мы в полном замешательстве.

— Что случилось?

— Нам очень жаль, сейчас проводится расследование…

— Что с ним? — в отчаянии закричал Алвизи.

— Джованни Дзуккини повесился в камере.

Паоло Мормино решил пойти к себе и перевести дух, созерцая крыши домов. Хоть он и выслал Кау анонимку, но чувство облегчения пока не наступало. Он-то сделал все возможное, чтобы не вставлять палки в колеса уголовному розыску и снабдить его необходимой информацией, но, судя по всему, Кау не собирался делать ответных жестов. Спору нет, его можно понять. Капитан обязан хранить тайну следствия.

Недобрые предчувствия не покидали Мормино, и он направился домой, чтобы слегка отвлечься. Выйдя на балкон, Паоло обвел взглядом окутанные смогом коричневые черепичные крыши и вдохнул холодный январский воздух. Затем вернулся в комнату и устроился в кресле. Взяв в руки телевизионный пульт, полицейский стал искать программу с выпуском теленовостей. Внезапно он остановился, увидев на одном из местных каналов физиономию Маттеуцци, перед которым выстроился лес микрофонов.

— …у нас нет сомнений в его виновности. Результаты экспертизы доказывают, что именно он поджег гипермаркет и вспорол живот Лукману. Я уж не говорю об изнасиловании и прочих злодеяниях.

— Имеются сведения о том, — встрял один из журналистов, — что следы крови убитого иммигранта были найдены в доме Дзуккини. Он был убит там?

— Об этом мы пока ничего не можем вам сказать, — ответил Маттеуцци, чуть ли не подмигивая корреспонденту.

— Семья Дзуккини утверждает, что со смертью их сына следствие не может быть закрыто, они настаивают на его невиновности.

— Я их прекрасно понимаю, но не в моей компетенции описывать душевное состояние членов семьи, чей сын был обвинен в преступлении, а затем повесился.

— Вы полагаете, что Джованни покончил с собой именно потому, что был виновен?

— Никто не сможет объяснить, что толкает человека на такой страшный шаг. Не нам судить. Жаль, что произошла эта ужасная трагедия.

— Как ему удалось исполнить свой замысел, ведь он постоянно был под охраной?

— Он использовал те несколько минут, в которые происходит смена караула.

— У вас есть сомнения в том, что это было самоубийство?

Маттеуцци мрачно посмотрел в сторону репортера, задавшего вопрос, и выдавил из себя:

— Нет, сомнений нет. Он находился в камере один.

— Его толкнуло на это пребывание в тюрьме?

— Подождите, — забеспокоился прокурор, догадавшись, к чему ведет вопрос. — У нас в тюрьме нет камеры пыток. Имелись неоспоримые улики, указывающие на Джованни Дзуккини. Он совершил не одно серьезное преступление, в связи с чем и был заключен в тюрьму. А сейчас попрошу меня извинить…

И Мормино увидел, как глава прокуратуры пробирается сквозь стену репортеров в сопровождении стиснутого толпой Де Сантиса, капитана Кау с каменным лицом и лейтенанта Агати, своего старого знакомого по делу о душителе. Выпуск новостей был завершен, и Паоло выключил телевизор, пораженный таким поворотом событий. Дело, на раскрытие которого уже более месяца тратилось столько сил, внезапно закончилось.